Он ебал меня в рот, как какую-то не живую резиновую куклу. Я думал, что я умру. Я уже не успевал вдыхать воздух, дыхательные пути были все время перекрыты, перед глазами пошли круги. У меня даже навернулись слезы, когда я представил, как меня задушенного и с разъебанным ртом спустя какое-то время найдут в этом туалете. Но он наконец кончил, кончил в последний раз накачав меня своей спермой. Он лил и лил, а я пил и пил, жадно, как изможденный путник у деревенской колонки. Потом еще минут пять, мужик не вытаскивал свой член из моего рта, поводя и подрагивая им, в надежде на очередной бросок. Но, к моему облегчению, член его ослаб и обмяк, и дядька наконец извлек его из меня, слез с меня весь потный и красный, присел на карачки в углу кабинки, отдохнул, потом встал и оделся. Я тоже встал. Было мне, чтобы не сказать плохо, хуево, очень хуево. Горла своего я не чувствовал, как будто и нет его вовсе, как будто есть голова, а отдельно тело и связи между ними нет.

Мы вышли на улицу, присели на лавочку, мужик закурил, предложил мне. Я отказался. Он приобнял меня за плечи, поерошил волосы: "Ну ничего, ничего! Так бывает, когда в первый раз! Все пройдет!" Потом достал из портфеля ручку и записную книжку, написал на листке семь цифр и протянул мне листок: " Если еще захочется... звони. Меня зовут Андрей Николаевич. Ну давай... пока." Я не пошел уже в институт, какой там на хуй институт, поехал домой. Разговаривать после этого я не мог неделю. Матери сказал, что объелся мороженного и она усиленно лечила меня от ангины. Весеннюю сессию я запорол: две пары и две тройки, пришлось пересдавать осенью. И осенью же, только после того как все и с таким трудом пересдал, я позвонил Андрею Николаевичу, ну чтобы, типа, встретиться, но это уже совсем другая история...