Евгений не был уверен, что все расслышал правильно - мешала боль. Но в какой-то момент он почувствовал, что рычаг уже опускается - все с той же медлительностью. Это было немногим легче, но в конце концов напряжение ослабло достаточно, и он смог потерять сознание.
К утру его отвезли в палату и до обеда освободили от всех занятий. Но еще два дня Евгений с трудом передвигался, а занимавшимся его пенисом во время тренинга вряд ли можно было позавидовать: эрекция не всегда удерживалась достаточное время. Однако следующим вечером сестрички позаботились о нем, устроив порку в оригинальной позе: одна шлепала ладошками по ягодицам, другая уселась на лицо и ласкала член и яички, аккуратно и мягко обмотанные марлей. Ноги Евгения были притянуты к двум потолочным крюкам, а пенис вскоре отреагировал на усилия ручек в перчатках, манипулировавших им. Может быть, сыграли свою роль и детские воспоминания. Но с того момента болевые ощущения отошли на второй план, а Дмитрий как-то заметил Евгению вполголоса:
- Теперь тебе следует готовиться к стационару.
Впрочем, еще неделю все продолжалось по-прежнему; только расширитель из его ягодиц был удален; видимо, свою задачу устройство исполнило. Старшая сестра больше не наказывала Евгения, иногда он ловил на себе ее вопросительный взгляд. Как-то днем, перед обедом, сестры вкатили в палату кресло, усадили туда Евгения, пристегнув ремнями, и повезли в удаленный коридор флигеля. Здесь находился небольшой лифт, возле которого их встретили мускулистые женщины, очень похожие на тех, что недавно участвовали в ночном наказании. Они и вкатили кресло в лифт, тут же двинувшийся вниз, в подвальный этаж.
Здесь все было по-другому, и скорее напоминало тюрьму, а не больницу: некрашеные каменные стены, двери с решетками на смотровых окошках, несколько охранниц в коридоре. Все эти женщины носили полувоенную форму, на поясах висели тяжелые дубинки. Из-за одной двери доносились непрерывные крики боли, только усилившиеся, когда она отворилась, и в коридор вышла буднично одетая доктор Радек.
- Очень мило... Вовремя доставили, - заметила она. - В камеру номер пять.
У двери с этим номером Евгения освободили от ремней и от одежды, протянув вместо нее кожаный пояс, застегивавшийся сзади. К члену на ремешке шло металлическое кольцо, которое, будучи надето, препятствовало эрекции. Когда он был таким образом подготовлен, две служительницы уложили его на прикрытую кожей кушетку и велели взяться руками за боковые выступы. В рот вложили деревянную палку, приказав крепко сжать ее зубами. Вошла доктор с небольшим устройством в руках и пояснила:
- Это что-то вроде проверки на твою чувствительность. Боль будет сильная, но недолгая. Так что держись крепче и не вздумай дергаться - будет хуже.
Рукой в перчатке она удержала сосок его груди, поднося к нему сбоку свое устройство. Евгений, заметив на нем иглу, понял, что предстоит, и прикрыл глаза. Резкая боль, к которой он приготовился, все-таки заставила его дернуться. Это обострило ощущение... А доктор Радек переходила к прокалыванию второго соска. Потом она протерла вспухшую грудь пациента каким-то кремом и вложила в получившиеся аккуратные отверстия металлические штырьки. "Это чтобы не затянулось", - пояснила она. И тут же обратила свое внимание на пенис, проколов кожу яичек в нескольких заранее намеченных местах. Если его хозяйка пожелает использовать цепочки или какие-то иные держатели, отверстия, как понял Евгений, лишними не будут. Да и боль в этом случае была гораздо меньшей - видимо, потому, что доктор Радек не акцентировала на процедуре внимания.
Зато следующая процедура должна была стать поистине мучительной. Укрытый рогожей столик с возвышением, на котором оказались бедра Евгения. Сюда же крепился корсет, туго стянутый умелыми руками. Пациента привязали лицом вниз, безжалостно раздвинули и осмотрели подзаживший анус. Доктор Радек отдала несколько приказов, и к кушетке придвинули еще один столик с подвешенным на нем резервуаром.
- Сегодня тебе предстоит только легкая чистка мыльной водичкой. Дальше будет серьезнее... Лучше кричи, это многим помогает. - С этими словами доктор глубоко вставила в его задний проход резиновую клизму, прикрепив ее к кожаному поясу. Он повернула рычажок - и тут Евгений познал, что такое настоящая пытка... Он забыл о рабстве и повиновении, чувствовал только, как раздражающая жидкость медленно наполняет кишечник, стекая от задницы в верхнюю (а теперь нижнюю) часть туловища. Евгения тошнило, ощущение "мыльной водички" во рту становилось нестерпимым, и словно сквозь сон он услышал, как доктор Радек с кем-то беседует, услышал голос старшей сестры. Затем клизму стали медленно вынимать:
- Сестра считает, что ты не выдержишь больше, - улыбнулась хозяйка клиники. - Может, она и права, может, твоя жизнь чего-то стоит. Ладно, уложите его...
Надсмотрщица дежурила у его железной кровати всю ночь, меняя марлевые тампоны в заднем проходе. Зато наутро ослабевший Евгений, кроме боли от каждого движения, чувствовал какое-то состояние очищения в организме. Но следующие дни готовили более серьезные испытания...
Пищу подавали в жестяных мисках; есть приходилось, как животному, без помощи рук на каменном полу. Впрочем, той жидковатой кашицы, которую принесли утром, Евгений все равно проглотить не смог. Его отвели в процедурный кабинет, доктор Радек протянула на ладони некий порошок, проглотив который, пациент почувствовал себя лучше. Впрочем, ненадолго. Его привязали к вращавшемуся во всех направлениях колесу, как бы распяв на плоскости. Скорость вращения постепенно нарастала, и к концу сеанса Евгений утратил всякую ориентировку. Стоять на ногах он не мог, и был брошен на полу, где потерял сознание.
Очнувшись, он стал свидетелем чудовищного наказания. Крепко связанному в положении на четвереньках юноше некий электрический аппарат вгонял раз за разом в задний проход искусственный член, ничуть не меньше того, который испробовал на себе Евгений, при этом глубина проникновения каждый раз варьировалась, а всякое погружение сопровождалось электрическим разрядом. Вскоре несчастный потерял сознание, и только подергивалось тело при каждом новом ударе.
Рядом подвергался экзекуции другой пациент средних лет. Ему в мочеиспускательный канал вводили длинную проволоку, при этом проворачивая металлическую нить внутри. Удовольствие и боль смешивались в криках пациента, за которым одобрительно наблюдала сама доктор. Другой раб испытывал те самые водные процедуры, от которых Евгений чуть не захлебнулся. Несколько дальше совершались какие-то совсем ужасные вещи, но помутившееся зрение помешало Евгению их рассмотреть.
И в последующие дни в стационаре были столь же насыщенны. Клизменные процедуры повторялись ежедневно, но мыльный раствор сменила более насыщенная жидкость, которая одновременно способствовала заживлению внутренних повреждений. Ее ценность Евгений оценил на следующий день, когда доктор Радек, натянув тонкую резиновую перчатку, медленно ввела свою руку в задний проход пациента. Каждое движение ее пальцев и суставов отдавалось в стенках кишечника, а далее и во всем организме. Доктор умело манипулировала его реакциями, слегка поворачивая тонкую руку в расширенном анусе. Евгений заерзал на своем ложе, поскольку внутреннее давление соединялось с наружным - с давлением корсета. Ничего подобного этому возбуждению ему испытывать не доводилось, все нервные центры были напряжены до предела; он кончил дважды, прежде чем доктор, намеренно стараясь причинить боль, вынула свою руку из теплого прохода. Затем она снова поставила клизму... Евгений не мог есть целые сутки и мучился от внутренних болей. После этого ему были назначены ежедневные инъекции, которые вместе с питательным раствором сделали заживление всех повреждений очень быстрым.
Однако от прочих процедур, как водных, так и "механических", это не освобождало. Евгению несколько раз пришлось испытать пытку электричеством. Клеммы были присоединены к проколотым соскам, напряжение сильно варьировалось, хотя и не переступало опасной для жизни границы. Пациент едва не вывихнул себе обе руки, вырываясь из пут, но испытал еще большее возбуждение. Сравнимую по силе пытку представляло собой колесо; Евгения привязали к его боковой поверхности, утыканной шипами. И снова началось вращение, причем тело было изогнуто по дуге окружности. А плоскость вращения менялась, как и раньше. Потом, когда его отвязали, вся спина была покрыта страшными рубцами. На следующий день настала очередь грудной клетки; здесь в наказание опять вмешалась старшая сестра; она натянула на лицо Евгения мягкую матерчатую маску, благодаря которой он избежал уродства - потом выяснилось, что некоторые получали серьезные увечья от соприкосновения с шипами.
Евгений почти ничего не ел, а потом был лишен и сна: на ночь его приковывали в сидячем положении таким образом, что руки, притянутые к потолку, и бедра, охваченные идущей книзу цепью, составляли прямую линию. Изнеможение достигло предела, а процедуры все продолжались. Их нельзя было назвать наказаниями - просто освоение новой стороны рабской зависимости, постижение всех глубин своего бесправия. Доктор Радек была довольна его успехами - так казалось в немногие мгновения, когда пациент мог сфокусировать на ней зрение. Однажды, без всяких видимых приготовлений, она дала надсмотрщицам знак, и посаженный в кресло Евгений (он не мог сидеть прямо, пришлось его пристегнуть) был погружен в лифт и отвезен в свою палату.
Он не приходил в себя несколько дней, не считая нескольких минутных пробуждений, когда замечал у своей кровати усердно ухаживающих за ним сестер. Потом открыл глаза и был поражен состоянием абсолютного покоя и уверенности. Вытерпев все, отпущенное на его долю хозяйкой, он прошел тест и стал рабом, понявшим суть рабства. То, что невозможно выразить в словах, было постигнуто: и физические тяготы, и моральная ответственность госпожи, и унижение, и двусторонняя зависимость, и насилие, и добровольная самоотдача... Он с улыбкой следил, как сестра меняла повязки на спине и тампон в заднем проходе. И поцеловал ее руку.
