А на террасе уже ломали дверь. Оттуда раздавались глухие удары.
- Солнце! Солнце вышло. Теперь они уйдут! Эти твари солнечного света боятся! -- закричал Толян, вставая с пола, увидев в окне солнечный зайчик.
Но отец и шага не сделал, как с улицы прогремел винтовочный выстрел, и Толян упал на диван, обливаясь кровью.
- Ах вы суки! Я за Толю вас поубиваю, гниды! -- заорала Матвеевна, увидев упавшего Толяна и его лицо в крови.
Баба Таня успела зарядить карабин и, высунув его в окно, произвела подряд пять выстрелов в ту сторону, откуда прилетела пуля, ранившая моего отца.
Но ответом на её пальбу из карабина была тишина. Туман, нашедший на деревню, рассеялся, и хрономираж пропал вместе с ним.
- Какого хера они стрелять по нам начали? Это же мираж! -- Толян поднялся с дивана, держась за окровавленное лицо.
Он был легко ранен, пуля лишь чиркнула его по щеке, оставив небольшой шрам, обильно пустив кровь.
- Да какой к хуям мираж, Толя. Они реально хотели нас убить. Ох, я рада, что ты не пострадал. Не нужно было раньше времени высовываться. -- Матвеевна осмотрела рану моего отца и, увидев на его щеке лишь царапину, пошла с карабином в руках на улицу посмотреть. А мы следом за ней.
- Ну вот, сука старая, дострелялась, человека убила. Теперь нас всех посадят за убийство! -- запричитала вышедшая вслед за нами Галя.
Никаких фашистов во дворе не было. А на земле лежал убитый мужик в сером пиджаке, в военных галифе, заправленных в кирзовые сапоги, с белой повязкой полицая на рукаве.
