И ведь понимаю, что это не более чем фантазии, а наяву чувствую манящий вкус ее солоноватого пота, мну, тискаю и целую, ее отдающееся, чистое и свежее после душа, тело. А самое осязаемое, это мой елдобой, которому до боли тесно и неудобно в ушитых солдатских штанах.
Сунул руку в карман, чтобы его переложить на привычную, правую сторону. И все, процесс пошел... Успокоил называется!
Как там в писании, если твоя рука тебя соблазняет... Еще как соблазняет!
Руки, они в любви посноровистее любых других членов и органов будут. Даже когда в котелке полный улет, руки все как надо делают. Случись такое сутками раньше, я бы просто приподнял мою размягшую недотрогу за попочку и насадил на своего верного Целкломидзе. Пусть и он вволю поработает и порезвится, пора уже. А так, моя правая рука принялась совершать общеизвестные возвратно-поступательные движения в штанах.
Я ощущал, как вламываюсь в мою целочку и одновременно спуска-ю-у... Сладкая ты моя.
Не хрена себе! В кальсонах мокро аж до колена. Липкие пятна, того и гляди, сквозь штаны проступят. А этот одуряющий запах ее тела до сих пор кружит голову. Да так, словно ее благодарные губы на своих сухих губах ощущаю. Достоял еще полчаса, пока разводящий со сменой не пришли. Пятен, слава богу, не видно было. Кальсоны к ноге присохли, хоть волосья отдирай. И самое удивительное, что ни до того, не после я онанизмом почти не баловался. Баб и девок всегда в достатке было.
Ну это Леха грешки молодости, так сказать...
А, с целкой то?
Да не сладилось у нас с ней как-то.
Недели две в увольнение не пускали, набанковал малость...
Потом неделя в учебном центре, сессия, экзамены на носу. В самоволку и то сбегать некогда было. После подруга рассказала, что ее солдатик с соседней части после получаса знакомства объездил, и отодрал прямо в скверике около нашего КПП. Конечно, жаль малость, уж очень горячая деваха получилась бы, заводная.
Так вот, я тебе о Ярвине еще не все досказал.
После отпуска, дела совсем хреново пошли.
Французы совершенно осатанели. Придумали совсем непроходимую колючку. "Спираль Бруно" называется. И проходы на болотах затянули. По сравнению с этой спиралью минное поле, что тебе райский луг. Саперы, едят их мухи, тупые пошли. Не соображаю не хрена, как и что. Молчаливый ефрейтор сам с ними лазил, и его опять зацепило. Стал совсем хмурый и невыносимый. Он и раньше то к Ярвину особой любви не испытывал. Заботился о нем так словно это не боевой товарищ, а вверенный ему "машин геверен", который протереть и смазать, чтоб не заедал во время стрельбы. Ну и хрен с ним с ефрейтором. Ярвина французы куда больше беспокоили.
В последнее время он наловчился проползать не по болотам, а около самых пулеметных гнезд, в мертвой зоне. И вроде бы все пока получалось, только от французов того и жди новой подлости. Очень уж коварная нация. Да и Молчаливый ефрейтор видимо понял, что "дело в швах" и без крайней надобности на связь его не отправлял.
А французы, сердцееды хреновы, точно, удумали. Одним словом, мужик мужика видит издалека. Как они его психологию, раскусили?
А дело в отсутствии баб на фронте. Похоже, в первую мировую с этим делом было еще строже. Вроде как у нас на Памире. Война дело сугубо мужское, как впрочем, и военная служба. Представь, вот тебе в поиск идти, или хотя бы в наряд. Представил? А баба. У нее положим месячные, течет из нее как из худой канализации, а неделями не то, что подмыться, морду сполоснуть нечем. И другие женские факторы. Ну, представил?!
Так вот, о Памире.
Из-за этой службы мы со второй женой и расстались. Знаешь, почему у Карлссона жены никогда не было. Потому что жил на крыше. А редкая баба на крыше проживет. Даже на "крыше мира". Вот и поехал я на Памир совершенно свободным человеком. Только на хрена мне та свобода, если баб на заставе раз два и обчелся, а "свободных баб" вообще нет. Как-то не с руки у подчиненных жен отбивать, да и ради чего бабы должны давать направо и налево.
И второе, не менее дерьмовое обстоятельство. Я высоты не переношу. Даже сейчас. Гляну с балкона седьмого этажа, как за яйца кто хватает. А там Памир. Вот и взялся я истреблять этот свой недостаток. Солдат гоняю по скалам, и сам следом. Натренировались, что твои скалолазы экстремалы. Только с тех пор мои спиногрызы, в моменты душевной непроходимости, за глаза, стали звать меня не батей, а горным козлом. Ну, это так, под горячую руку. Не может отец командир бесконечно добреньким быть.
В тот день занимались мы проверкой и ремонтом "технических средств". Тепло, солнышко светит, весна одним словом. В виду такой погодной благодати, мои ребятки задачу моментом выполнили, возвращаемся не спеша. По пути на масенькое озерцо завернули. Так, мелкая лоханка метра три на четыре. Вода в него из трещины целебная сочится, на солнышке прогревается. Для ног истерзанных кирзовыми сапогами, самое то. Любые застарелые болячки, как рукой снимает. Расположились. Организовали наблюдение. Пацаны ножные ванны принимают, а я малость прилег.
Сомкнул глаза на минутку и чувствую запах. Тихий такой, волнующий. Как будто звезды в ночь на рамадан колышутся. Духи есть такие "Ночи Исфахана". Что-то отдаленное. Нет, не то, пожалуй...
Смотрю, ребят у озерца уже нет, а подходит к нему темноволосая гурия с медным кувшином, и так ладошкой по воде, шлеп, шлеп... Кувшин наполнила и своим отражением залюбовалась. Еще бы не залюбоваться! Уж я то в этом толк знаю.
В те времена исламисты разные тихо по углам сидели, и девушки востока лица не слишком прятали. Ровно настолько, чтобы глаза из-под платка поярче стрельнули.
Смотрю моя кызымочка оглянулась, точно украдкой, нет ли кого. Обувь сбросила и шагнула в воду. Водичка теплая, точно парное молоко, и с каждым шажком она длинный подол своего шелкового платья все выше приподымает. Зашла, чтобы вода до колен, и вдруг решительно задрала подол до пояса, прихватила его одной рукой, а другой...
У меня аж дух перехватило. Как там дедушка Крылов - "от радости в зобу дыханье сперло"! Сперло, еще как сперло, потому что такой красоты, я никогда и ни где не видел. Может это и вправду видение райской гурии было, так это говорят исключительно для правоверных.
Уже коленочки были верхом совершенства, а выше такие стройные, изящные бедра. А попочка! Полцарства отдать можно за возможность гладить такую нежность. Моя юная гурия слегка присела, и как ни в чем не бывало начала плескать из ладошки на эти божественные бедра, затем принялась подмываться. Да, да подмывать свой голый, чистый лобок и было хорошо видно, как тонкие пальцы унизанные перстнями скользят вдоль набухших губ, исчезают между ними, делают нервные, возбуждающие движения. Затаив дыхание, я следил как она плещет воду на ягодицы, и не столько моет сколько ласкает их и между ними. Слегка нагнувшись, она ласкающими движениями вымыла промежность, понежила коричневое, сожмуренное отверстие ануса и решительно принялась обрабатывать его изнутри, набирая пригоршней воду и поливая этот алтарь влюбленных. Причем ее палец без видимых усилий исчезал в глубине, делая такие же ритмичные движения, как и впереди. Голову могу отдать на отсечение, она "кайфовала от души", как говорили мои солдатики, причем я даже слышал, что она постанывает от удовольствия.
На меня точно столбняк напал. Я следил, как она, поддавшись внутреннему порыву, окончательно сбросила чертово платье, и осталась в кружевном французском бюстгальтере. Она швырнула платье, пролетевшее томной восточной птицей, на камни. Следом отправился бюстгальтер после чего она, закрыв глаза, присела в теплую воду и принялась откровенно ласкать себя. О, ее груди. Ее маленькие половинки персика с превосходными темными сосками. Я точно ощущал их твердую упругость на своем языке. Она распустила волосы и точно русалка погрузилась в прозрачную воду. для этого ей пришлось лечь, и прекрасное тело извивалось в, чарующе нереальных, бликах счастья. Созерцание происходящего могло воспламенить даже камень. Тем более крепкого, спортивного мужчину в самом расцвете сил и возможностей. Казалось еще секунда, и я, пылающий от нетерпения, с желанием, распирающим мои штаны, плюхнусь в эту сверкающую бездну наслаждения рядом с ней. Плюхнусь прямо в форме, в сапогах и со своим АКАэмом.
Она поднялась из воды и, совершенно не стесняясь, посмотрела на меня. Струйки воды сбегали по ее телу, рельефно обозначая женские прелести, и обессиленные растворялись в хрустальной воде.
Обнаженная нимфа, улыбаясь, поманила меня рукой и вдруг, с легкостью серны, бросилась бежать по камням. Я несся следом, догоняя ее с каждым шагом, не в силах отвести взгляда от подвижной девичьей задницы. Чудесный запах девичьей кожи дразнил мои ноздри, разжигая желание. Автомат колотил меня по спине...
Черт, какой автомат, где ребята, куда я бегу?! Мать моя женщина, что за скачки в служебное время.
Я осторожно приоткрыл глаза и оценил обстановку. Все было на месте. Скалы, личный состав. Сон исчез. А запах. Запах остался.
А не кажется ли...
Нет, никому не казалось. Ржать по поводу того, что батя унюхал посреди стерильно - девственных скал бабу, никому не хотелось. Уж больно морда у меня была серьезная в то время.
Все. Подъем. Кончай ребята отдыхать. Направление на юго - восток. До подозрительной точки пятьсот метров. Пятьсот метров через ущелье, всего час тридцать пять минут. "Здесь вам не равнина, здесь климат иной..." Могли бы и три часа телепать. Но одолели за час тридцать пять. Чего они за моей спиной про "горного козла" думали можно не приводить, до глубокой старости икаться будет.
Хрен вам. Есть след. Для гражданского шпака, не след. А для нас след, и свежий. Еще через пару часов, точнее через два четырнадцать, мы их взяли. Тепленьких. Почти у КСП. Две бабы и проводник, из местных.
Бабы - одна блондиночка, постарше, другая азиаточка, но не местная. Обыскали. Стандартный шпионский набор, пистолеты, трихамудь разная...
Тут я не удержался и внимательно принюхался. Надо было видеть ребят, они по земле катались от хохота. Бабы те аж зажмурились от неожиданности, наверное, думали, что эти ненормальные их сейчас будут на шашлык резать. Так и возвращались на заставу. С пересмешками.
