- Покупай,- предложил прыщавый.- Пять рублей.
- Да на фига она мне?- пожал плечами Антон, проглотив, однако, слюну.
- Как - зачем?- Парень, похоже, удивился вполне искренне,- Будешь дома дрочить!
...В Канаве, меж тем, вновь начал просыпаться инстинкт продолжения рода.
- Ботва всё это,- допивая чай, рассуждал он,- онанизм, порнуха... Несерьёзно. Вот на самом деле - это да! Можно попробовать!
- Как ты попробуешь?
Тут Канава изрёк такое, что у Желобкова полезли глаза на лоб и сжалось место предполагаемой экзекуции.
- Как? Давай я тя в жопу!
Антон онемел.
- Да ты что, в натуре, сдурел, что ли?
- Дурак, кайфушу словишь, получше онанизма.
- Да ты что, в милицию заберут! Это, знаешь, как называется,- эта... как её...
- Виталий никак не мог вспомнить с ходу нужное слово,- Пидерасия!
- Какая "пидерасия"?! Кто заберёт? Кто узнает, ты, что ль, кому скажешь?
- А что будет-то?
- Да ни хрена не будет, мы ж попробуем только. Затащишься - атас! Потом ты меня, если захочешь.
Желобков уже ошалел от обрушившихся на него в этот день сексуальных реформ, но любопытство взяло верх, и он нехотя согласился.
- Сымай трусы и становись раком,- скомандовал Канава,- а я сзади встану.
Антон оперся руками о кровать и поднял кверху свой мосластый розовый зад. Аркадий долго возился сзади, манипулируя членом и бормоча какую-то ахинею про кайфушу, пока, наконец, Желобков не ощутил его ногами.
- Ой, больно!- вскричал Антон, когда член Канавы попытался войти ему в зад.
- Правда, что ль?- спросил испуганный таким оборотом Канава.
- Харэ, кончай.- Антон выпрямился и застегнул штаны.- Хватит на сегодня, а то мать скоро придет.
Канава долго зашнуровывал ботинки, то и дело завязывая мертвые узлы. Одевая куртку, он вытащил пачку "Родопи".
- Ну, ладно, покедова, я ешшо к Бурде хотел зайти, кое-что забрать. Завтра на первый урок не приду - спать охота.
- Давай!
Ночью Антону снился сон. Стоя на полусогнутых ногах, он никак не мог стянуть с себя брюки, чувствуя страх и скованность. Рядом стоял крокодил Гена, почему-то без трусов, и играл на гармошке, исполняя тоненьким пионерским голосом песенку про неуклюжих прохожих. Внезапно он отбросил гармошку, исказил в злобе морду, открыл пасть и заорал голосом Канавы...
- Дрочи! Дрочи! Дрочи!!!
