- Станислав! - медленно закипая, обратился я к нему и решительным движением развернул к себе. - Ты битый час ворон считаешь, а мышей, бля, не ловишь! Ходишь, как гнилой пенёк, с кислой рожей - аж смотреть тошно. И долго ты собираешься киснуть? Помнится, ночью ты был совсем-совсем иной! Тебя что же, кто-то подменил с утра, а?..
Он опять ничего не ответил - лишь засопел ещё сильней, по-прежнему отводя испуганный взгляд.
И тогда я решил поставить точку в этом вопросе, окончательно определившись с этим молчаливым "салагой": или он во всём мне чистосердечно тут же признается, или я из него счас отбивную сделаю! Зная прекрасно, что он не устоит и обязательно клюнет на мою уловку, я пошёл на маленькую хитрость: раздевшись до пояса, вскарабкался на бочку с краской, а ему велел стоять рядом и придерживать меня - чтобы я ненароком не свалился. Он нехотя взошёл по скрипучей лестнице и легко обхватил рукой мою талию. Но долго стоять в таком положении было неловко, и он приподнялся ещё на пару ступенек. Его рука уже уверенней и крепче держала меня, а потом и вовсе направилась вниз, медленно переходя на бедро.
Я занимался своим делом, стараясь не отвлекаться от работы. Только где-то внизу слышалось прерывистое дыхание моего напарника, чья рука уж больно активно и жадно стала двигаться по моей ноге, всё проворнее обхватывая и пожимая её, стремясь подобраться к самому чувствительному месту. Это приятно волновало и возбуждало. Почувствовав через пару минут, что млею от нахлынувших острых ощущений, я, склонившись к нему, произнёс:
- Ну и чего ты там цепляешься, Стас? Вставай-ка рядом, да только поосторожнее, бля, смотри - не упади ещё!
В одно мгновение он перешагнул по ступенькам ко мне, мы почти поравнялись, очутившись лицом к лицу. Он выглядел, как переспелый помидор, неровно дыша и виновато улыбаясь. Его насторожённый взгляд выдавал внутреннюю дрожь и волнение. В этот решающий момент, пожалуй, я и сам волновался не меньше, испытывая к этому щупленькому новобранцу смешанные чувства.
Быстрым движением свободной руки я приблизил его к себе, обхватив за талию, - и, не откладывая в долгий ящик, решительно поцеловал. Он попытался увернуться, но всё-таки взглянул на меня приветливее, чем прежде. Переминаясь с ноги на ногу, я как бы ненароком выставил вперёд правую ногу, чтобы принять ещё более устойчивое положение. И при этом почувствовал, как у Стасика под новенькими (только что со склада!) хэбэшными брюками выпирает крепкий елдачок.
Несколько минут, показавшихся целой вечностью, мы простояли так - почти вплотную, ничего не говоря друг другу и едва успевая переводить дыхание. Прижимаясь всё плотней, мы боялись нечаянно перевернуться и упасть с этой злосчастной бочки. И потому, устав быть беззащитными на такой высоте, не сговариваясь стали поочерёдно спускаться с лестницы; затем, сойдя на выжженную и утоптанную тропинку, прямиком направились в старый склад, находившийся в полусотне шагов от башни.
Вошли в полутёмное и полупустое помещение - и тут же, у порога, крепко прижались, обхватив друг друга за плечи. Озираясь по сторонам и невольно вздрагивая от малейшего шороха за дощатой стеной, сквозь щели в которой резкими линиями падали солнечные блики, мы нервно расстёгивали наши хэбэшные гимнастёрки. На спине у Стасика я нащупал и родинку под самой лопаткой, мигомвспомнив, как ночью уже гладил её...
В дальнем углу виднелся старенький топчанчик, укрытый промасленными тряпками и серой мешковиной, выцветшими плакатами, газетами и прочей бумажной рванью. Мы поспешили к нему и, отряхнув пыль, расположились. Сперва просто прилегли рядышком: обнимаясь и поглаживая разгорячённые тела, чутко прислушивались к малейшему шороху за стенами. А потом перешли к поцелуям - и всё сильнее и смачнее, взасос, проникая языком в тёплую глубину рта. И затем, быстренько стаскивая с себя брюки, стали нетерпеливо хвататься за торчавшие под армейскими чёрными трусами члены - как это частенько делают озорники-пацаны во время школьной переменки. Тормошили и дёргали их, не упуская и свисающих яичек; сжимали бессчётное число раз, доводя себя до бешеного наслаждения...
Стасик первым выхватил из трусов моего "непоседу" и усердно начал гладить его тонкую полупрозрачную кожицу, нежно сдвигая её двумя пальцами то вверх, то вниз. И в это же время он целовал моё тело, опускаясь от шеи на грудь и живот. А когда дошёл до кучерявых волосков на лобке и вокруг самого члена (на яйцах), я не вытерпел и перевернул его на себя - так, чтобы можно было самому дотянуться до его весёлой "игрушки", задорно торчащей между стройных и совсем безволосых ног.
Его член был не такой уж и длинный, но зато крепкий и упругий - настоящий боец-удалец! Он стоял, словно бравый гвардеец, а два крупных яйца, похожих на теннисные шарики в плотной кожурке, ещё больше разбухнув от моих ласканий, трепетали, подёргиваясь от удовольствия. Но не успел я как следует примоститься, расположившись рядом с ним (чтобы было удобнее лежать и сосать одновременно вдвоём), - как Стас вовсю запыхтел и засопел, уткнувшись головой в самый низ моего живота. Он сосал неистово, жарко облизывая и ствол, покрытый сеткой налившихся вен, и залупу - с каким-то особенным наслаждением заглатывал её ртом, словно это было для него нечто сказочное, долгожданное, упоительное - предел всех его мечтаний...
Отрешившись от всего, я впал в самый настоящий кайф, даже зажмурился от удовольствия. Но через минуту опомнившись и придя в себя, принялся целовать его отважного "бойца", дёргая сжатой в кулачок ладонью за горячий вертикально-упругий ствол и болтающиеся шарики-яички. - И это всё мы делали торопливо, стараясь попасть в такт друг другу и прерываясь лишь затем, чтобы перехватить глоточек воздуха. В такой интимной обстановке я и заметить-то не успел, как сам стал глубоко и охотно заглатывать член Стасика! Не смущаясь, я отсасывал его красивенький свеженький елдак - весь, от крупных блестящих яиц и до потрясающе прекрасной шляпки-головки, напоминающей спелый и крепкий плод каштана!
Стасик ускорил темп своих восхитительных движений, раскачиваясь подо мной своим хрупким телом и упираясь всей промежностью в мой придавленный нос. Он причмокивал и постанывал, то и дело сопя, с какими-то внутренними придыханиями, волновался сам и одновременно возбуждал меня всё сильнее и быстрей...
Едва у меня мелькнуло в голове, что я уже "на подходе", да и юный партнёр - тоже, кажется, висит "над пропастью во ржи" и вот-вот готов кончить, - как тут же во рту что-то брызнуло приятной струйкой. Тягучая пелена его спермы мгновенно заполонила всё пространство, но продолжала мерно выливаться быстрыми и торопливыми толчками...
Я отвернулся немного, перехватив рукой этот струящийся "шланг" и стараясь как можно быстрее проглотить подаренный им нектарный напиток - сказочно вкусный, тёплый, наполненный юношескими соками... А Стасик затих и весь обмяк, расслабился и замер, отодвинувшись в сторону, на самый край нашего скромного ложа...
Прошло несколько томительных минут, пока он, беззвучно бормоча что-то себе под нос и оставаясь при этом абсолютно недвижим, приходил в нормальное состояние. Я ничего не мог понять, но терпеливо ждал продолжения: ужасно хотелось и самому побыстрее кончить, получив такую же долю сексуального удовольствия!..
Отдышавшись, Стасик как ни в чём не бывало принялся за своё прерванное занятие. Он лизал, целуя, мой хуй - с упоением, так проворно и так приятно, что я не смог продержаться долго: кончил бурно, со всхлипами и стонами. Такого замечательного кайфа, как сейчас, на этом скрипучем топчане, я, признаться откровенно, не испытывал уже давненько...
И опять всё закружилось перед глазами, словно в неистовом хороводе; поплыло, растворяясь в тёплой полутьме сарая, проваливаясь в глубины неизвестности...
Мы долго пролежали в этой жуткой тишине, утомлённые и радостные, крепко обнимая друг друга. А потом, отдохнувши, опять продолжили ласки - только теперь, правда, более спокойно и равномерно, "со вкусом", негромко переговариваясь о чём-то приятном и сокровенном... К моему немалому удивлению, не прошло и десяти-пятнадцати минут, как елдачок у Стасика опять бойко вскочил, будто до этого между нами и не было ровным счётом ничего! Стас повернулся ко мне лицом и, чуть приподнявшись на локте, осторожно предложил:
- А давай сейчас попробуем всё по-другому сделать, а, Валерка?
- Как это "по-другому?" - не понял я вопроса.
Мило улыбнувшись, он не стал ничего объяснять - только взял мои руки и вложил в них свой стоячий "инструмент": дескать, пощекоти его, обласкай и поиграй! А сам медленно, полусидя начал опускаться на меня, двигаясь в направлении моего взметнувшегося "ствола" и рукой помогая ему войти в очко. Стасик ёрзал на нём - то приседая, то вставая, раздвинув обеими руками как можно шире свою промежность. И по его лицу было заметно, что "процесс" этот ему безумно нравится, доводит до полного изнеможения. Я только замирал от новых ощущений, не переставая быстрее оттягивать торчащую у моего пупка его симпатичную "штуковину"...
... Мы оба так бешено трудились в ускоренном темпе, что совершенно обезумели от удовольствия, приятного и неповторимого. Чем глубже Стасик садился на меня, то есть на моё "боевое орудие", тем стремительней и яростней я двигал рукой, из последних сил сжимая его "поршень". Туда - сюда, туда - сюда, вверх - вниз, вверх - вниз...
Радость разливалась толчками, а взаимное напряжение достигло предела как-то уж слишком быстро в этот раз: мы кончили одновременно, в последнюю долю секунды почувствовав извержение бурного потока...
Пришлось одной рукой удерживать Стасика, не давая ему приподняться; другую я крепко сжимал в кулаке - и из пунцовой головки его "шланга" брызнула липкая струйка полупрозрачной спермы. Первой капелькой она робко шлёпнулась мне на грудь, а следующий сильный толчок-выстрел долетел почти до самого подбородка...
Когда мы, опомнившись, вскочили с топчана, на ходу натягивая разбросанную амуницию, и посмотрели на часы, времени оставалось в обрез: давно уже надо было бежать во все лопатки, если мы не хотим остаться без обеда!
