Она позволила себе расслабиться полностью. Обычно ее заставляла волноваться такая незащищенная близость. Когда Виталик первый раз кончил в нее, она привычно хотела спохватиться, бежать, подмываться... Но сразу остановила себя. Будь что будет! Не дождалась ребеночка от коммуниста, так пусть будет от Виталика. Вырастет хоть красивым, в отца. И потом уже целенаправленно она заставляла его кончать внутрь, удерживая попу руками. Он, конечно же, не догадывался о ее коварных планах...
Они отправились в ванную. Ей всегда доставляло непонятное удовольствие намыливать мускулистые мужские тела, их расслабленные, отработавшие члены. Виталик послушно встал под душ и с блаженной улыбкой наблюдал, как она орудует мочалкой. Вверх-вниз, вверх-вниз... Ну нет, удержаться невозможно. Такая сладкая, такая доступная и совсем рядом! Он воспользовался моментом, когда она повернулась спиной, прижался к ее попе, начал притираться, но почувствовал, что все силы для твердости уже были использованы. Одной рукой он начал гладить ее грудь, теребя пальцами чувствительный сосок, а другой, намыленной стал готовить ее к последнему аккорду.
Она вздрогнула от неожиданности, когда почувствовала его палец у себя в анусе. По телу снова прокатилась волна предчувствия блаженства. Виталик никогда не позволял себе таких вольностей. Вернее, когда-то хотел, но она ему запретила. Слишком свежи были совсем не приятные воспоминания о первом супруге с его садистскими замашками. Практически вспоротая толстым членом дырочка подолгу саднила и кровоточила после каждой пьяной пятницы. А вот теперь, как оказалось, тело снова хотело нескромных удовольствий.
- Можно?
- Нужно!
И она сама направила его отвердевшего друга по правильной дороге. Нагнулась, опираясь на покрывшуюся мелкими водяными капельками стену. Как хорошо, как сладко, если в удовольствие!
Они заметили его не сразу. Скорее почувствовали, как в ванную потянуло сквозняком от раскрывшейся двери - разгоряченным телам стало прохладно.
Так они и стояли какое-то время - молча, говорить было не о чем.
- А ты разве не завтра... - она первой нарушила молчание.
- Не завтра.
Виталик как-то сразу заметно погрустнел. Перешагнул бортик, наследил по полу мокрыми ногами, не глядя на вернувшегося супруга, не одеваясь, протопал в комнату. Теперь они остались вдвоем. Она обвернулась попавшимся под руку полотенцем. Разговаривать было бесполезно, они оба сознательно старались не встретиться взглядами. Он пошел на кухню.
Через несколько минут нарисовался Виталик...
- Ну, я пойду... Даже не знаю, "до свидания" говорить - нет?
В его сторону никто не посмотрел и никто ему не ответил, как будто это именно он был во всем виноват. Тогда он просто хлопнул дверью.
- А ты же говорил в пятницу...
- Я говорил в четверг вечером. Просто ты как обычно меня не слушала. Чай будешь? Я торт из Москвы привез.
Только сейчас она заметила картонную коробку с красивыми ленточками на столе. Как же она была сейчас некстати! Она как будто отягощала ее преступление перед мужем. И еще ее просто убивало, что он был таким холодным - не заорал на нее, не накинулся на Виталика... Она подошла к нему, прижалась, обхватила его плечи и, уткнувшись, зарыдала...
- Милый мой, хороший, прости! Я же ведь никогда до него, ни с кем... Так вот случайно получилось... Такая уж я дрянь! Ну, прости, пожалуйста! Ударь, если хочешь, ну - ударь!
Он отстранился. Она, плача, сползла к его ногам, продолжала цепляться, теперь уже за его ноги. У нее в запасе всегда было эффективное средство для спасения из подобных неприятных ситуаций. Продолжая реветь, она потянулась к его ширинке.
- Отстань, блядь! - он грубо оттолкнул ее, и она в недоумении села на полу. За все два года совместной жизни ей ни разу не пришлось услышать от него бранных слов.
Он молча пошел к плите, поставил чайник...
До выходных они не разговаривали. А в субботу он приехал на служебной машине, аккуратно собрал свои вещи, их было немного, и уехал к маме.
Виталика в понедельник ждал сюрприз. Уже днем он заметил, что шеф на него как-то странно косится и как будто хочет что-то сказать, но не находит нужных слов. Зато вечером он обнаружил его в состоянии возбужденном и нервном, от него на метр несло любимым крепким напитком и луком. Виталик понял, что сегодня объектом нападения будет он. Вот только за что?
- Так, Виталий Афанасьевич... А вот скажи мне, ты - коммунист?
- Комсомолец...
- Вот! Хорошо, что не коммунист! Потому что, если бы ты был коммунистом, у тебя и у меня такие проблемы бы начались, что мало не покажется!
- А что случилось-то, Иван Сергеевич?
- Случилось? Ты меня еще спрашиваешь, что случилось? У тебя вообще с памятью как? Ты что в четверг вечером делал, а? Ты зачем, зачем на эту суку полез?
- Она не...
- "Она не"! Самая настоящая сука! Даже я ее, в свое время... Но это же раньше можно было! А мужа ты ее знаешь?
- Видел.
- Видел! Второй секретарь обкома! Да он же тебя сожрет! На, читай!
Он протянул ему лист гербовой бумаги, где было подробно описано его недостойное советского человека аморальное поведение, и делались соответствующие организационные выводы...
- Так что, брат, извини, но я обязан... Понимаешь, ОБЯЗАН с тобой что-то сделать!
- Я напишу заявление. Сам.
- Ну, вот и хорошо. Хорошо, что сам понимаешь. А сейчас пойди, купи две бутылки красного, поедем к Наташкам!
Она по-прежнему работала в парикмахерской. Но вот только отношения с клиентами изменились. Приходили всегда одни и те же. Со многими из них у нее были короткие и длинные романы. Но теперь они только стыдливо здоровались, максимум - приносили конфеты к праздникам. Как будто она была прокаженной после того случая с Виталиком. Хотя да, понятно, город маленький, все друг друга знают, и никому не хочется лишних разговоров. Виталику вообще пришлось уехать на Сахалин. Говорят, работает на угольном карьере.
В последнее время она сдружилась с Лизой, своей сменщицей, и часто под бутылочку полусладкого изливала ей свою тоску.
- Лизка, а Лиз! Ты меня слышишь? Ну вот, скажи мне... чего этим мужикам надо? Ну я что - страшная там или больная... Какого хрена? - она старательно откупоривала третью бутылку на берегу Лихоборки. Речка делала в этом месте изгиб, и летом, там, где весной катились полные воды, оставались заливные луга, куда неизменно каждое лето на шашлыки и на "просто выпить-закусить" выбиралось полгорода. В этот раз девчонки расположились на возвышении, под кривой ивой. Берег тут резко обрывался, и в воду уходили свежеотвоеванные рекой участки земли. В прошлом году здесь было еще две ивы, они росли так удачно, что некоторые, особенно прыткие, использовали ближнюю к воде вместо трамплина. В этом году их, видимо, унесло весной.
- Замуж тебе надо, понятно же. Тогда и мучиться перестанешь.
- А я разве не замужем?
- За кем замужем? За Епифановым? Только что штамп в паспорте не поставили о разводе! Он - сам по себе, ты - сама по себе. Без мужика тебе плохо, без настоящего кобеля, вот что!
- Без кобеля? А что, можно и кобеля! Так иногда дома одной тошно, что выть хочется по-собачьи! А помнишь, у Федоровны здоровый пес был? Он еще тогда твои сосиски сырыми прямо в пакете проглотил?
- Ну?
- Слушай, у него такая елда между ног болталась, я аж потекла, как представила...
- Да ну тебя, дурочка! Давай лучше я тебе еще налью...
- Лиз, а ты видела, какой у меня стаканчик модный? Чик, и разобрался! Ты новый фильм с Куравлевым смотрела? Ну, там, когда он с проводом стоял? Там, это, одна баба ему говорит... "Я, говорит, не люблю мужиков, которые всегда со своим разборным стаканчиком ходят" Ну, в общем, пьяниц. А у меня как раз такой стаканчик! Ты, Лиз, пьяниц любишь? Ну, иди сюда, я тебя поцелую!
- Да ты что, дура, что ли, лезешь ко мне? Вдруг кто увидит? Мы же не дома!
- Ой, Лиз, как без мужика-то плохо! Ну ладно тебе, нет никого!
- Говорю, пусти! - Лиза дернулась, высвобождаясь из пьяных объятий подруги, ногой случайно ударила по бутылке. Та свалилась и покатилась вниз по уклону, бухнулась прямо в реку. По воде сначала слегка, а потом все яснее и яснее поползли бурые разводы.
- Ой, смотри, река-то как будто раненая!
- Лиза-Лиза... Сами мы с тобой, как раненые реки...
Она подобрала брошенный платок и, не глядя на подругу, побрела к лесу.
Он встретился ей совершенно случайно. И она поняла, что без него ей будет совсем плохо. Конечно, ее никто не понял. Ни подруги, ни даже Лизка. Вздыхали, крутили пальцем у виска... Зачем он ей такой? Ни поговорить, ни выпить.
Но когда наступала ночь, все ее сомнения исчезали. Он был хорош во всех отношениях. Так, как с ним, она еще никогда ни с кем не целовалась. Казалось бы, простая вещь - поцелуй. Но все ее прежние мужики старались на нем не останавливаться. Деловито и напористо освобождали ее тело от одежды, располагали в горизонтальном положении, засовывали спереди или сзади, и там уж у кого, на что фантазии хватало.
Совсем другое дело - с ним. Его длинный острый язык она запомнила во всех ощущениях. Она играла с ним, она его хотела, она его любила... Этот язык подарил ей и другие, совсем неизвестные впечатления. Да, раньше с Лизкой она это пробовала. Но то ли Лизка была не старательной и заботилась лишь о своих ощущениях, то ли она сама не получала полного кайфа с женщиной... В общем, по-настоящему она поняла свое счастье только тогда, когда длинный язык ее друга добрался до похотливого бугорка. В этот миг мир для нее рассыпался на тысячи разноцветных радуг, теплый порыв ветра подхватил ее своими сильными руками и швырнул об ослепительно синее небо. Она взорвалась микро и мега оргазмами. А он тщательно, не пропуская ни единого сантиметра, вылизывал ее от клитора до ануса, временами слегка углубляясь в теплую сочащуюся дырочку, как бы намечая путь для самого главного.
Никто не понимал ее простого земного счастья. Глупые! Если бы им можно было показать, ради чего она терпела насмешки подруг!
