Иван Степанович же погладил её по головке, поправил волосы, чмокнул в лоб, как любящий отец, и задвинул её в камеру, где она пролежит до тех пор, пока не будет установлена причина её смерти, после вскрытия конечно... но мы то знаем, что она отравлена.
На следующее же утро Ивана Степановича подменил Анатолий Петрович, толстый лысый старикашка, но с другой оперы, в отличие от Ивана Степановича, он не насиловал трупы умерших, а продавал их органы, на всё у него была установлена стальная цена, тариф, и он тоже очень любил смерть, за то, что человек перерождается после неё, стоит на пути выбора для будующей жизни.
В его дежурство, днём, пришла бригада состоящая из студентов медицинских училищ, которым и предстояло произвести вскрытие трупа, во время которого часть из присутствующих потеряла сознание, другие еле сдерживали рвотные массы, кто тихо блевал в углу, а кто и хладнокровно орудовал скальпелем по смуглому телу Нины. Они копошились в ней, словно навозные черви, упорно ища что-то, потом вся бригада ушла, оставив вскрытое тело Нины на попечение Анатолия Петровича, который взял у неё всё, что было угодно его душе, затем он грубо зашил её.
Торговля органами приносила ему немалый доход, это была его прибавка к зарплате, причём прибавка не хилая. За время своей службы он уже успел сколотить себе не малое состояние, помог своим детям и внукам и помощь его была огромной и безграничной, такой же, как и чистая и безграничная любовь Ивана Степановича к мертвечине...
Вот уже и Иван Степанович вновь пришёл на работу, на ночную смену, и сразу же пошёл проведать свою дочь, увиденное потрясло его, но он знал, что в этих местах такое практикуется, он запречитал, обращаясь к всевышнему:
- О, Господи, почему всё так? Нет, нет! Доченька моя, что они сделали с тобой, ничего человеческого уже не осталось в людях, как собаки стали. Но ничего. Я спасу тебя. Тебе ничего больше не будет грозить, потому, что я люблю тебя, люблю, как никого в жизни, никого и никогда.
Иван Степанович гладит её по голове, поправляет на ней волосы, смотрит на большой неаккуратный грубый шов, делящий живот девушки на две половины, начиная от пупка и заканчивая грудью. А грудь её по-прежнему была прелестной и продолжала радовать его старческий взгляд своими нежными очертаниями...
Иван Степанович же обесточил все холодильники и начал выносить все трупы на улицу, складывая их в одну большую кучу. Запах смерти и трупного разложения летал по округе, приводя его в радость. А он всё продолжал выносить трупы, твердя лишь: " Я спасу вас, я спасу вас всех! ". Вот уже на запах падали стали сбегаться местные голодные собаки, которые оттаскивали от этой кучи куски человеческого мяса, они сжирали всё, пытаясь насытить своё брюхо. Иван Степанович не обращал внимания на собак, вот уже и выносит последнее тело. Затем он уходит...
Возвращается он с канистрой бензина в руках, которым он поливает кучу, состоящую из человеческих тел, и поджигает. Запах жареного мяса смешивается с запахом разложения, вонь стоит ужасная, но нет ему никакого дела до запаха, он идёт за последним телом, телом своей дочери, берёт его и идёт на кладбище, даром что оно близко находится. Вот он приходит туда и направляется к сторожу, охраннику порядка, тот изрядно выпил и от него сильно разит перегаром. Иван Степанович, держа на руках Нину Козлову, свою дочь, обращается к нему:
- Послушай, здесь есть, свежевырытые могилы?
- Да, есть...
- Пойдём, проводишь меня, надо вот, похоронить её.
- Ну уж нет, а вдруг ты её убил, а мне потом за это, знаешь что будет?
- Возьми вот и пошли, - Иван Степанович протянул сторожу вечно зелёные мятые бумажки, и они пошли, и скоро пришли, путь их не был долгим.
- Вот, - сказал сторож, - заброшенная яма, о ней даже никто не помнит, кроме меня.
- Так ладно, - ответил Иван Степанович и положил тело на землю, - пойдём за лопатами и гроб нужен, какой есть.
- Всё есть!
В скором времени они вернулись обратно, неся над головами гроб, в котором лежала единственная совковая лопата.
- Давай, опускаем его, - скомандовал Иван Степанович, после чего они опустили гроб в яму, где он со стуком ударился о мёрзлую почву.
Затем Иван Степанович опустил в него Нину, прилёг рядом с ней и велел, чтоб их накрыли крышкой, после чего было слышно только, как комки земли колотят о крышку гроба и воздуха становится всё меньше с каждой секундой. Но зато теперь Иван Степанович был спокоен. Сторож сверху продолжал их закапывать, а он только обнял свою Нину, поцеловал её в холодные губы и уснул с чувством выполненного долга, теперь он будет с ней, с ней навсегда, пока не потеряет сознание от нехватки воздуха, но разве это важно, ведь и на том свете он будет с ней, а ради этого и не страшно умереть такой героической смертью, которая настигнет старого, никому не нужного, моразматического старика...
Но зато сплетятся навеки их сердца и никто их не сможет разлучить.
А насытившиеся собаки тем временем мирно спали, переваривая у себя в желудках чьих-то отцов, матерей или сестёр...
