"Чад, прекрати" - произнесла она материнским ласковым тоном - "Ты пьян".
"Мама, Я хочу тебя... . " - пробормотал он.
Эти слова были сказаны шепотом в ухо. Последнее, вульгарное слово было сказано с какой-то особой, усиленной интонацией.
"Нет. Нет. ".
Пока она не опомнилась и не пыталась остановить, он освободил запястья и резко дернул платье вниз, которое, ненадолго зацепившись вокруг колен, упало на пол. Оставшись совершенно голой, почему-то без трусиков, она едва успела издать хриплый звук, как он неожиданно поволок ее к своей не расправленной постели. Споткнувшись, они вместе свалились на кровать.
Грубо схватив руки за запястья, он закинул их ей поверх головы, прижав к покрывалу, и быстро заполз на нее. Ее расстегнувшиеся золотые часики отлетели и упали на коврик возле кровати. Пока она безуспешно пыталась скинуть его со своего тела, он продолжал неистово и долго целовать в щеки, губы, шею.
В конце концов, она обессилела. Не в силах сопротивляться она окончательно расслабилась и продолжала спокойно лежать под ним без единого движения. Он начал целовать ей грудь, вылизывая и обсасывая соски, твердевшие с каждым прикосновением языка.
"Прекрати" - простонала она - "Кто-нибудь может войти".
Затем он стал поглаживать ей ладонью волосатую промежность. Когда пальцы задели клитор, она издала вздох изумления. Ее пронзило трепетное ощущение. Тело напряглось в предвкушении необычайно приятного.
Он встал возле кровати и быстро скинул с себя одежду.
"Нет" - прошептала она. Но это было сказано ради приличия. Она больше не хотела его останавливать.
Лежа перед ним совсем голой, она невольно уставилась на его вздыбившийся кверху член, казавшийся в этом полумраке огромным, более крупным даже в сравнении с тем на редкость большим, который она видела у него, когда он приставал и домогался ее на кухне.
Дверь в спальню была открыта. В любой момент кто-нибудь мог войти.
Затем, раздвинув ей колени, он расположил над ней свое мускулистое тело.
Она еще шире раздвинула ноги, задрала их кверху и согнула за спиной. Обхватив рукой член, она приставила его головку к желанному для него отверстию.
На миг возникла пауза. У обоих замерло дыхание. Затем она почувствовала, как в нее входит набухшая твердая головка члена. Ее вагина была увлажнена и приняла очередного интервента целиком, на всю женскую глубину.
Обхватив за затылок, она приблизила его лицо к своему и вогнала свой язык ему в рот. Затем попыталась обсосать и изо всех сил втянуть его язык в глотку.
Она была в плену похотливой страсти. Мышцы ее детородного органа напряглись и, сжав в плотное кольцо, старательно доили напрягшийся член, из которого должен был извергнуться молочного цвета любовный нектар. Она хотела быть наполненной его горячей спермой и ощутить ее внутри себя
Все тело Чада напряглось. Мышцы стали твердыми как сталь. Вцепившись руками в пышные груди, двигая бедрами, он какое то время, размеренно, не спеша, водил внутри нее свой разбухший и отвердевший член, с упоением наслаждаясь и смакуя необыкновенно приятное ощущение, которое сейчас испытывал. Затем, прошептав ей в ухо: "Я так тебя сильно люблю, мама", резко вонзился в нее со всей силой.
От неожиданности она вскрикнула. С этого момента он начал полностью вынимать и резко вставлять свой член в зияющую дырочку, которая, пока он находился снаружи, не успевала до конца затянуться, оставаясь приоткрытой в ожидании своего повелителя. Страстный поцелуй сопровождался громким причмокиванием. При этом он начал издавать нечленораздельные звуки, по интонации выражающие превосходство и победу.
Испытывая боль от этих сильных ударов, она очень ласково и вкрадчиво прошептала ему в ухо: "Так не надо".
Она высказала не укор, а полное одобрение тому, что он собрался ее сейчас дрючить напропалую, призывая лишь к тому, чтобы он был с ней ласковым, нежным и более внимательным, не пытаясь причинять боль и оскорбление своими сексуальными действиями и поведением.
В ответ он прошептал: "Прости меня". Чтобы выразить свое извинение он замедлил темп, прильнув к губам, и, нежно погладил ее по голове.
"Не останавливайся. Люби меня еще сильнее и глубже" - прошептала она, находясь в прелюбодейском экстазе.
Ему было сейчас важно услышать от нее любые, тем более эти интимные слова. Ее чувственный женственный голос всегда вызывал не меньший трепет и желание, чем соблазнительное тело. Этот томный голос и подбадривающие слова пробудили в нем звериный инстинкт. В очередной раз, впившись в губы и усиливая ритм, Чад еще сильнее и резче стал таранить ее божественно сладкий орган до полного упора, словно пытаясь проникнуть в другое, не менее священное для него место, в котором он пребывал когда-то девять месяцев как в раю.
Ему понравились ее слова "Люби меня" и хотелось, чтобы этот манящий голос не прекращался. Прильнув к уху, он прошептал ей умоляющим тоном: "Скажи это, пожалуйста, еще раз", протаранив ее изо всех сил.
"Люби меня. Люби. Люби сильнее и глубже" - сказала она снова.
Ощущая себя полным победителем и повелителем ее тела, он продолжал старательно исполнять свой, именуемый в народе супружеским, долг, который станет, похоже, сыновним, повседневным, если не сказать больше, что исполняться он будет наверняка по нескольку раз в день.
Скажи мне: "Е... меня" произнес он, продолжая долбить родной объект своего вожделения.
"Я не могу" - сказала она, сохраняя дальше молчание, отреагировав на его просьбу лишь движением таза навстречу его ударам.
"Ну, пожалуйста, я тебя очень прошу" - прошептал он в страстном пылу умоляющим и почти плачущим голосом
"Сынок! Я не могу. Пожалуйста! Не заставляй меня произносить это грязное слово" сказала она довольно громко.
Он опять немного замедлил темп. Через какое-то время она снова прильнула губами к его уху и повторила: "Люби меня. Люби. ".
"А ну, скажи, скажи мне это слово" - произнес он теперь совершенно другим, надменным тоном, вероломно вламываясь в нее энергичными, доставлявшими ей боль ударами.
Ответа не последовало. Ее тело задрожало. Она заплакала почти в надрыв. Всхлипывая, она произнесла еле слышно: "Еби меня. ".
Услышав эти слова, он вдруг почувствовал неожиданный, еще более мощный прилив мужской силы. Все мироощущение для него сейчас сосредоточилось где-то в одном единственном месте, в разбухшей твердой головке члена, которая вот-вот была готова взорваться.
Любовная атака приобрела бешеный темп. Почувствовав приближение самого приятного и греховного момента, за гранью которого происходит реальное кровосмешение, он быстро ухватил локтями ее ноги в коленях, и, накинув их себе на плечи, навалился всем телом, продолжая лихорадочно, без сожаления, долбить материнское чрево.
Вдруг его лицо исказила гримаса сладострастия. Он прогнулся и, изо всех сил прижавшись к ее промежности, изрыгнул в ее лоно поток спермы с такой мощью, на которую был способен только пышущий энергией, физически крепкий юношеский организм.
Затем они продолжали лежать, крепко вцепившись друг в друга взмокшими телами. Его член, не надолго обмякнув, остался для последующих семяизвержений в ее теле, внутри чудотворного органа, из которого он девятнадцать лет назад появился на свет. Он словно вернулся в свою домашнюю обитель объясниться в страстной любви, чтобы выразить безграничную благодарность и огромную признательность самой близкой и дорогой женщине, подарившей ему жизнь, и несколько раз подряд, не выходя из родного очага, освятить место своего рождения животворящими семенами.
Из гостиной через настежь открытую дверь доносилось жужжание и звенящие звуки какой-то видеоигры.
"Это мой, мой!" -кричала Кэрол. Позволь мне взять его! Сейчас моя очередь. Отдай его мне! Отдай! Отдай!
