Не знаю, что в этот раз было иначе, но я даже пытался дать ей шанс. Не стал предъявлять на нее права сразу. Но на этой демонстрации было слишком много модификантов. Я узнал, что ей заинтересовались слишком многие. Взял с собой только водителя. Уроки уже закончились, шел дождь. Совсем темно. От директора я знал, что она проверяла контрольные и закончила поздно. Черный мерседес подъехал ровно в тот момент, когда она вышла на улицы, с выключенными фарами. Все знали, что это означает. И она знала. На какой-то момент в ее глазах мелькнула мысль «бежать», она даже оглянулась на закрывавшуюся дверь школы, но путь к бегству уже преграждал директор.
- Ириночка Николаевна, не стоит все усложнять. Вы должны сесть в машину.
Двигалась словно во сне, но села со мной на заднее сиденье. Голос обманчиво спокойный.
- В чем меня обвиняют?
Но я-то слышу, как колотится испуганное сердце в груди. А голос такой приятный, мелодичный.
- Вы были на демонстрации и помогли ряду школьников избежать заслуженного наказания.
Придвигаюсь и кладу руку на ее аккуратную грудку, сжимаю. Женщина вздрагивает и сбрасывает мою руку.
- Не смейте!
Я лишь усмехаюсь и кладу свою руку на бугор штанов, слегка массирую член.
- Боюсь, ваша ночь будет очень долгой. И чем быстрее ты, сучка, осознаешь свое положение, тем будет легче. Расстегни мне брюки и соси, шлюшка!
Она молча помотала головой и отвернулась к окну. А сердечко стучит все чаще и чаще. И сглотнула с трудом. А в машине повис отчетливый аромат страха. Такой соблазнительный. Наивная, модификанта моего уровня не обмануть. Пожалуй, начну со стоп. Во дворе нас быстро встретили. Женщина вышла из машины сама. Больше ничего ей сделать не дали. Руки сковали наручниками и уволокли переодевать в тюремную одежду. Конечно, сперва ее разденут и протащат через двор с уже доказанными преступниками. Дальше – ледяной душ на ночной прохладе. А там… всем дадут робу. Ее же приведут сразу в малую допросную. Тут я ее и подожду.
По сути, допросной именовали пыточную комнату. Малая означала, что ей не пустят кровь и что не будет калечащих устройств. Х-образный крест, станки, фиксирующие допрашиваемого в неудобной позе, открывающей все половые органы, устройство типа дыбы, все для пытки водой, множество секс-игрушек. Динамики для пытки отсутствием сна были вмонтированы в стены. Ну и камеры для записи. Ирине оставили наручники и сковали руки в локтях, чуть выворачивая их. Под грудью пропустили веревку, обвязав корпус. За эту веревку она и была подвешена. Отчего грудки с крупными, но аккуратными сосками приподнялись. Ореолы были чуть светлее. Ноги же обмотаны лентами вокруг лодыжек, а ленты пропущены через кольца в бетонном полу. Она могла стоять всей стопой, но ее ноги при этом были широко разведены. Пах и зона бикини аккуратно выбриты, но на лобке – аккуратные, ровные волоски, прикрывающие щелку. Напротив нее низкий табурет. Подогнан под высоту, чтобы мое лицо оказалось как раз напротив ее лобка. На табурете пена, крем и станок. Усмехнулся. Сотрудники знают, что я люблю брить сам. А вот кляп ей не вставили.
- Ублюдок! Выродок! ТЫ мог просто спросить! За это вас и ненавидят!
- А мне не нужен повод. Я мог бы просто взять тебя. Но раз уж ты напомнила… Кто из этих школьников предложил пойти на протест?
- Ага, так я и сказала тебе, тварь.
Я ударил ее ладонью. Легко по меркам модификантов, но из разбитых губ пошла кровь. Она ее сплюнула.
- Только так и можешь заставить женщину слушать тебя, скотина?!
- На первый раз я стерплю. Но впредь ты называешь меня исключительно на «вы». Можешь еще называть меня господином или хозяином. Все ясно, шлюха?
- Тварь!
Еще один удар. Кровь из носа. И шипящее.
- Чтоб ты сдох, импотент несчастный.
На это я захохотал и снял брюки, выпустив свой багровый, готовый взорваться от желания член. Она, наконец, замолчала, уставившись на орган. Как я уже говорил, длина была приличная- без малого 20 см. Но из-за ширины в 8,5 см он казался короче. И вдвое толще среднестатистического мужского достоинства. Какие-то ученые даже высчитывали идеальную толщину… И она осталась до 5 см. Голос спокойный.
- И у вас у всех такое в штанах?
- Нет. Считай мне особо повезло.
И уже тихое-тихое.
- Ты что реально, его в меня засунешь?
- Еще как засуну. А в задний проход еще и по самый корень.
Даже человеческое ухо уловило бы, как она сглотнула.
- Еще шутки про импотенцию и размер будут?
- Сука.
Мне это надоело, и я просто силой открыл и вставил ей в рот кляп. Хороший, который реально не давал ей говорить и глушил звуки. Волосы шелковисты. Кожа почти бархатная. Мягкая, податливая. Я неспеша нанес пену и сбрил волосы с лобка. Взору открылись половые губки и крупный, выглядывающий под ними клитор. Я смазал губки кремом от раздражения и чуть раздвинул. Ноги моей жертвы тут же напряглись. Я лишь глянул еще раз на ее уретру, горошинку и поцеловал ее. Нестерпимо захотелось лизнуть ее. Но всему свое время. Руки уже обхватили и чуть сжали ее грудки. Упругие. Положил большие пальцы на торчащие от холода соски. Тут я не мог удержаться и сжал правый сосочек, и всосал левый. Я катал его языком и чуть прикусывал зубами. А затем сжал правый сосок сильнее, на грани боли и выкрутил. Женщина дернулась и протестующе замычала в кляп. Отпустил. Поцеловал ее в ключицу, шею, оставил пару засосов. Мои руки же шарили по ее ягодицам, между ними, пока я, наконец, не нашарил звездочку ануса. Вновь запах страха, звездочка сжимается. Случайно задеваю ее бедро членом. Нежная кожа и мысль, что я буду в ее попке первым, длительное воздержание сделали свое дело, и я излился прямо на ее бедра. Нет, так дело не пойдет. Снимаю наручники, кандалы, ослабляю ленты. Хочу уложить ее на пыточный стол, но она вырывается. Понимаю, что надо лишить ее возможности побега… Короткая борьба, член вновь наливается желанием. Укладываю ее на стол, ремнями фиксирую руки, широко разведенные ноги и поясницу. Нет, насиловать рано… Разворачиваю стопы и ставлю ограничители, теперь ее стопы будто в желобе с невысокими краями. Беру обычную полицейскую дубинку и легонько наношу удар по правой стопе. Через несколько десятков ударов – другая стопа. Через сотню ударов она начинает поджимать пальчики и ерзать. А я наношу удары сильнее и сильнее. Совсем немого времени и первый стон в кляп. Но мои чуткие уши его слышат. Судорожно вздохнула. Я наношу удары все сильнее и сильнее, пока не начинаю откровенно дубасить стопы. Она уже извивается под ремнями, ноги ощутимо напряглись. Стоны становятся громче и громче. Но этого мало. Беру провод от телефонной зарядки и бью им. Ее бедра напрягаются. Но она не может убрать свои стопы. Несколько ударов и громкое мычание сопровождает каждый удар. Рваное дыхание подсказывает, что она плачет. Я знаю, что уже утром она не сможет стоять, будет слишком больно. Но этого мало, рассвет чрез пару часов, и я должен показать что-то этим школьникам. С сожалением отрываюсь от ножек. Беру плеть. И достаю кляп. Я хочу слышать ее крик. Она пытается что-то сказать сквозь рыдания. Но я слишком возбужден. Бью так, чтобы оставить багровые полосы на спине, но не вспороть нежную кожу.
Крик высокий, надрывный. Обливаю ее спину ледяной водой.
- Остановитесь, пожалуйстаАААААААААААААААААААААААААААААА!
Свист.
ПАААААААААААААА! ХватиАААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААА!
- Заткнись, сучка! Издашь хоть звук, и я добавлю еще 10 ударов.
Я рассчитывал, что она не сдержится, но она закусила губу и смогла вынести его, застонав совсем тихонько. А свое слово я держу. Кинул ей тюремную тельняшку и брюки. Дождался, пока она оденется, связал руки и подвесил на крюк. Ноги не доставали до пола сантиметров 20 и весь вес приходился на руки. Пара часов до прихода школьников. Руки онемеют. А я отправился спать.
К утру ее перевели в среднюю допросную. Там уже были инструменты, которые могут навредить, пустить кровь, но никакой жести. Но она так же висела на руках. Школьники же были в приемном зале. Все, достигшие совершеннолетия. Около сотни. И 20 из них были в той толпе. Я сразу приметил испуганную блондиночку с заплаканными глазами и парня, с огромным интересом рассматривающего выставочные орудия пыток. Начал вместо приветствия.
- Я знаю, что часть из вас была на протестах. И знаю, что беседа с вами уже проведена. Юридически вы еще подопечные школы. Но с вами был еще один человек, уже давно достигший совершеннолетия. Женщина. Красивая женщина. И на ее примере покажу, что могло случиться с вами, будь вы так же неосмотрительны и закончи уже школу. Ну и почему нельзя перечить модификантам.
Жестом позвал их за собой. Заплаканная девочка тут же поравнялась со мной.
- Я хочу быть свидетелем!
- И о чем же ты мне расскажешь?
- Ирина Николаевна не бунтовщица! Она убедила нас уйти! И вообще. Это было из интереса…
- Плюс десять.
- Плюс десять чего?
Растерялась.
- Ударов плетью для твоей Ирины Николаевны. Еще пожелания по работе тайной канцелярии?
- Но она же не виновата! Почему вы не накажете меня за мои слова?
- Еще слово и я буду пороть ее, пока не потеряет сознание!
Блондинка тут же испуганно замолчала. Даже прижала свои кукольные ручки ко рту, словно пытаясь поймать свои же слова. Мы вошли в допросную с Ириной. Вид открылся просто потрясающий. Подвешенная женщина не спала, была в сознании, но имела изможденный вид. Две тонкие засохшие струйки крови из носа и еще одна - из самого уголка губ. Школьники застыли увидев ее. Я зашел за ее спину, обхватил в груди, чуть приподнял и аккуратно снял веревки с крюка. Поставил на ноги, но как я и предполагал, учительница уже не могла стоять на ногах сама. Разрезал веревку и под ее громкий стон растер затекшие запястья. Школьники в это время даже дышать боялись. Она пыталась руками оттолкнуть меня, но руки сильно затекли и попытка выглядела откровенно жалкой. Тело ее почти не слушалось. Я позвал двух охранников, которые подхватили ее с моих рук.
