- Давай дальше, под это только умирать хорошо. Под такую не спляшешь, а это вообще фигня. Стоп, погоди. Вот эта мелодия заводная.
- И что ты под нее предлагаешь? – Поинтересовалась Ирка.
- А этот танец. За который нашей Зосе еще в городском отделе культуры попало.
- С ума сошла? – Ахнула подруга. – Ты помнишь, как там стоя спиной к зрителям наклоняться надо? И вообще себя показывать? На нас тогда костюмы были, а сейчас?!
- Так в этом самое интересное и есть. Представляешь, как зрителям в первом ряду понравится?
- Иди ты нафиг с таким интересом. Я и так не знаю куда деться, когда эти зрители на меня просто смотрят, а тут такое.
- Ир, ну перестань трусить. Я тоже перед Максом в первый же день ноги выше головы задирала. И оказалось ничего страшного. Решайся. В конце концов, барышни мы с тобой почти взрослые или салаги какие-то?
- Барышни-то барышни только стремно очень.
- А ты ладошкой прикройся. Загорелая рука на светлой полосочке от плавок будет смотреться оч-чень интригующе.
- Дура ты, Ленка! И шутки у тебя дурацкие. Мне правда неудобняк.
Все-таки Ленка ее уговорила.
К вкуснющему дядькиному шашлыку полагалось вино, а вот Людмилиного компота не было. Немало сожалеющая по этому поводу Лена чахла над своим бокалом, зато Ирка, может для храбрости, а может и просто, потому что вкусно было, выдула целых два и теперь сидела, светясь розовыми щечками и охотно болтая с устроившимся напротив Антоном. Впрочем, треп трепом, а про дело подружка не забывала и наравне с Ленкой прислушивалась к последовательности прокручиваемых мелодий, ожидая приближения нужной. С первыми зазвучавшими ее аккордами девчата, перемигнувшись, вспорхнули на ноги и исчезли из очерченного наступившей темнотой освещенного круга. Словно растворились во тьме, чтобы внезапно возникнуть в пляшущих отсветах пламени костра в такт позвавшей их заводной, ритмичной музыке. Две искорки костра, две бронзовые фигурки, замершие на миг, словно статуэтки и вдруг взорвавшиеся каскадом быстрых, почти неуловимо сменяющих друг друга движений.
Случись здесь быть руководительнице их студии, та, безусловно, заметила бы и небезупречность отдельных па и их несинхронность. Неудивительно. Пляжный песок не танцпол. Но настоящая красота их танца была не в академичной отточенности движений, а в дразнящей, но еще ничего не обещающей привлекательности исполнительниц. Дерзость и одновременно стеснительность обнаженных тел, вызов и робость еще не свыкшихся со своим даром возбуждать желание дебютанток изменили танец. Весьма свободный и вызывающий он в их воплощении стал не откровенно приглашающим, а манящим, зовущим в мир еще не ясной им самим тайны и оттого еще более страстным.
