— Постой-ка, доча, ты хочешь... Хочешь сделать это... С папой Нины? - обескураженно спросил наш отец.
— А что тут такого? - взвилась Настенька. - Мама делает тебе это, Нина делает, я тоже хочу! И если мне нельзя с тобой, то пусть будет с... Вениамином Петровичем, ведь так зовут твоего папу? - она повернулась к Ниночке. Та кивнула.
"Вот это они все офигеют, когда увидят Настины минетные навыки, которые она практиковала на мне!" - мелькнула мысль. А саднящее чувство внутри усилилось. Мама посмотрела на нас, потом на отца и на Нину.
— Ох, ну и ну... А ведь еще вчера мне бы показалось это настолько диким... - протянула она. - Ведь прошло так мало времени, вчера дети увидели нас, сегодня мы все стали свидетелями папиного разврата... И вот уже... Обсуждаем, кто кому будет сосать. Невероятно!
Нинин отец оказался тем еще извращенцем. Пока мы, завалившись к нему всей толпой, наперебой объясняли смысл затеи его дочери, тот, не теряя времени, попросил Ниночку закрыть глазки, достал член и принялся наяривать. Прямо при всех! Вениамин Петрович был старше нашего папы, у него было довольно внушительное брюшко и в целом было видно, что он любит больше проводить время в кресле перед телеком, а не на тренировках. Но его член! Это было нечто! Я во все глаза наблюдал, как багровый ствол нашего соседа рос выше его пупка. Даже когда Вениамин Петрович положил обе руки на своей пенис и принялся двигать ими взад-вперед - даже тогда на члене еще осталось место! Сколько же там сантиметров?
Ниночка послушно закрыла глазки ладошками и не видела, что делает ее папочка. А вот мы видели прекрасно. Мама посмотрела на нас, глубоко вздохнула, как будто перед нырком на глубину, а потом встала на коленки перед невероятным пенисом. Она нежно чмокнула Вениамина Петровича прямо в навершие, а потом спросила:
— Вы хотите, чтобы я разделась?
Сосед помотал головой, погладил нашу маму по волосам и направил член прямо в ее ротик. Широко разинув губки, мамочка приняла пенис. Он вошел едва ли на четверть длины, но маме уже не хватало воздуха. Пыжась и краснея, она попыталась заглотить еще. Вениамин Петрович, блаженно улыбаясь, натягивал нашу маму ротиком на свой член, как перчатку. По комнате разносились минетные звуки. Нина растопырила пальчики, пытаясь подглядеть, что там такое делают ее папа и тетя Алина, а затем нерешительно спросила:
— Уже можно смотреть, папочка?
Ее отец прорычал что-то невнятное. Поэтому Нина, по-прежнему прикрываясь ладонями, повернулась к нашему папе.
— Пока мой отец занят, давайте я сделаю хорошо вам снова, дядя Дим?
Папа безумными глазами смотрел на маму, сосущую огромный член в полуметре от него.
— Алин... и Вениамин Петрович... можно... можно мне Ниночку? - он так спросил, будто Нина была блюдом. Папа Ниночки лишь кивнул, не выказав ни малейшего удивления, а наша мама промычала в ответ что-то неразборчивое - ей весьма мешал говорить член в ротике. Отец воспринял это как согласие, облапил вскрикнувшую Нину за плечи и впился своими губами в нежные маленькие губки. А потом стал мять одной рукой ее высокие круглые сисечки, а другой - персик маленькой попы нашей соседки.
Мы и опомниться не успели, как девочка встала на коленки на мягкий ковер гостиной и, расстегнув ширинку, принялась нацеловывать член нашего отца. Мы с Настей стояли ошеломленные и восторженные - то, что делали мы с ней на протяжении последних недель тайно, под одеялом и за закрытой дверью, неожиданно ворвалось в обычную жизнь, стало ее частью. И вот сейчас, казалось бы, самое время нам с Настей признаться, что мы больше, чем братик и сестренка, но по какой-то причине в первый раз, когда все стало публичным, мы упустили момент. А затем все завертелось с калейдоскопической скоростью и стало уже не до признаний...
Я взял Настю за руку и мы сели на диван, красные и возбужденные от того, что происходило вокруг. Ниночка изо всех старалась насадиться своей белокурой головкой на член нашего отца, тот кряхтел от удовольствия, пока девочка приглушенно стонала. В присутствии Вениамина Петровича папа не распускал руки и не придавливал Нину, как делал в своем кабинете еще полчаса назад, но Ниночка и сама мощными и резкими движениями силилась заглотить пенис больше, чем на половину. Тем временем мама в метре от нас давилась пенисом Нининого отца, ей удавалось принять его почти до конца, хоть и с немалыми жертвами - ее горло буквально на глазах утолщалось, когда член Вениамина Петровича оказывался внутри, а из маминых глаз бежали слезки.
Девочки, будто маги-иллюзионисты, заставляли пенисы исчезать в их маленьких ротиках. Мама в своем миниатюрном халатике выглядела гораздо младше своих лет, так что со спины ее вполне можно было принять за Нинину одногодку, так что их обеих можно было назвать девочками. Влажно хлюпающие члены, дрожащие груди мамы в вырезе халатика, упирающиеся в папины бедра торчащие под топиком соски Нины - каждая деталь в комнате была развратной и чарующей, на душе было просто удивительно хорошо. Единственное, чего мне сейчас не хватало - это сладкого ротика сестренки на моем члене, но уже ощущать ее присутствие рядом, держать ее горячую ладошку в руке, пока в комнате происходит такое - уже одно это наполняло меня волнующим и прекрасным чувством, вдохновенным искрящим приливом, который пробирал до мурашек.
И вот папочка сжал затылок Нины и принялся кончать. Глаза девочки стали как блюдца, она старательно сжимала губки и надувала щечки, как в прошлый раз, пока наш папа наполнял ее сладенький ротик спермой. Вениамин Петрович не стал отставать и, привстав на кресле, вонзил член в мамино горло до самого конца, заставив ее отчаянно мычать. А потом подался немного назад, мама открыла ротик и приняла всю сперму на язычок - до чего же она миленькая стала в этот момент. Но... Разве можно считать маму милой, она же... моя мама!
И вот Ниночка с полным ротиком спермы и наша мама в такой же ситуации в паре метров друг от друга! Казалось бы, им самое время поцеловаться, но ведь... Это же можно счесть инцестом - ведь в таком случае в ротик Ниночке попадет сперма ее собственного отца... Я с нетерпением ждал, догадаются ли наши сосулечки пойти на такой шаг - ведь после него нам с Настей признаться будет гораздо легче!
Но увы, несмотря на то, что мама и Ниночка оглянулись и посмотрели друг на дружку, они не стали целоваться - мама проглотила свою порцию, Нина - свою. Потом они улыбнулись, Ниночка встала и... подошла ко мне! На ее губках еще блестели капельки папиной спермы. Вне себя от восторга, я положил руки на ее бедра. Тут вдруг Нина смутилась, сделала шаг назад и убежала куда-то, видимо в ванную. Вениамин Петрович предложил сделать то же самое маме, галантно проводив ее по коридору. Мы с Настей остались в комнате с папой, застегивающим ширинку. Он посмотрел на нас, хмыкнул и покачал головой. Я поспешно отодвинулся от сестренки, но ее ладошку из своей руки не выпустил.
И вот посвежевшие Нина с мамой вернулись. Блондиночка встала передо мной на коленки и призывно открыла ротик. Настя тем временем поднялась, расцепив наши ладони и заняла позицию перед креслом Вениамина Петровича. Я поводил членом по милому Нининому личику, а потом ткнулся в ее мягкие губки, которые нежно обхватили мою головку. Язычок принялся ласково порхать вокруг, заставляя меня дергаться и стонать. Сквозь пелену экстаза я разглядел Настю, которая не стала тратить время на предварительные ласки, а впихнула член соседа сразу почти до основания. Мама с папой смотрели на нее во все глаза и не могли поверить - Насте удалось принять в свое горло столь внушительный член буквально с разбегу! Вениамин Петрович довольно охнул и радостно толкнулся тазом навстречу Настиным усилиям. Тут уже не выдержала даже она и пустила слезинку. Ох, как же мне нравилась эта деталька, когда Настя глубоко принимала мой член.
Я наслаждался осторожными и легкими ласками Нины, пока моя любимая сестренка давилась членом ее отца. Мурашки ползали по всему телу, член пульсировал, руки сами по себе сдавливали упругие Нинины холмики, обтянутые белой материей топика. Ниночка подумала, что нужно идти дальше и, взяв член поудобнее, погрузила его почти до половины, забавно глыкнув при этом. Я застонал громче и положил руки на соседкин затылок. Девочка послушно опустилась еще ниже по члену, плотно сжав его губками. Вдруг подошедший приступ удовольствия застал меня врасплох - я принялся фонтанировать в Нинин ротик, а она сглатывала - для нее это была уже третья порция за сегодня. А вот Вениамин Петрович и Настенька пока даже не думали финишировать - отец Ниночки только вошел во вкус...
***
Я все еще не привык, что теперь Ниночка и ее отец жили с нами. Казалось удивительным, что теперь я могу не только скрытно ласкать сестренку, но и вполне открыто - миленькую соседку, если она, конечно, не занята с нашим папой. В отличие от Насти, Нина не могла заглотить мой член целиком, зато она разрешала делать ей куни гораздо чаще, чем сестренка. Мне ужасно хотелось сделать ей приятно как-нибудь в тот момент, когда она будет ласкать нашего папу, но я не решался предложить им такое. И уж тем более мы с Настей все еще боялись раскрыть родителям правду про нас. Это было просто потрясающе - буквально весь дом отсасывал друг у дружки, но именно наша с сестренкой связь оставалась запретной. Впрочем, нет, вру - были еще три недопустимых варианта - Ниночка с ее отцом, папа с Настенькой, а также мама со мной. При мысли обо всех трех я дико возбуждался, особенно при осознании того, что четвертый, при всей табуированности, уже практиковался нами вовсю!
Интересно, что остальные, незапрещенные варианты, приводили к очень интересным результатам - и при каждой конфигурации они были разные. Если Нина отсасывала папе, а мама Вениамину Петровичу, то мы с Настей оставались как бы без возможности сбросить напряжение публично. Если же Настя делала хорошо соседу, а Ниночка мне, то папа с мамой легко могли заниматься сексом прямо рядом, на соседнем диване. Таким образом, на лицо была несправедливость. Ну, и не только на лицо - в ротик тоже. У Насти по сути был всего один легальный партнер - Вениамин Петрович, у мамы с Ниночкой по два, а у меня - опять один, та же Нина.
