По проложенной дороге вторая струя выхлестнулась из члена длинным неостановимым потоком секунд на пять. Опорожняться было до искр в глазах больно и одновременно оргазмически приятно. Но Саид не мог позволить себе расслабляться. Он сунул руку в мокрое, пережав член, заёрзал и тихо завыл от безумного желания ссать дальше. Начав мочиться, он словно открыл крепко запертую дверь, и теперь запереть её снова стоило неимоверных усилий. Саид уже укорял себя за эту слабость: лучше бы он терпел, после выпущенных струй ссать хотелось ещё сильнее.
Мочевой пузырь содрогался в спазмах; футболка была промокшей. Запирательные мышцы Саида, у которых не было ни секунды отдыха, устали от усилий, не слушались, и он не мог больше сдерживаться. Он решил, что вроде бы на ощупь футболка может впитать ещё немного, если осторожно выпускать, выбрызгивать мелкие порции мочи, чтобы вовремя остановиться. Он понимал, что это опасная затея, и можно легко потерять контроль, но лютая нужда затмила собой всё. Адски хотелось выссать хоть немного мочи – любой ценой!
Сосредоточившись на сфинктере, он расслабил нажим, и тут же почуял, как обильная струя проходит по члену.
Стоп.. стоп… нет!..
Да-а-а-а!
Живот прошило удовольствием; моча вырвалась с бешеным напором, ударилась в середину комка футболки. Он зажал тканью член, и невыносимых пять секунд, задыхаясь, боролся со сфинктером, заставляя себя прекратить такое желанное ссаньё.
Рукой проверил футболку: мокрая почти вся — если помочиться на неё ещё, начнёт капать. Больше ссать было нельзя, но мечтающий об облегчении Саид уже не мог заставить тело терпеть. Судорожно извиваясь в своём тесном закутке, он торопливо стащил с себя штаны и трусы, тоже скомкал их в воняющий бензином комок и подсунул под дрожащий от нужды член. Тот неудержимо ронял мочу, жидкость прорывалась через отчаянный заслон. Дрожа всем телом от усилий, Саид не мог остановить извержение брызгов мочи, мог только замедлить катастрофу, не дать штанам пропитаться слишком быстро.
Еле плетущийся фургон остановился. КПП? Волна ужаса помогла Саиду даже на какое-то время перестать протекать. Спрячет ли запах бензина, которым пропитаны его вещи, вонь мочи? Как же нелепо погибнуть голым, потным от долгой мучительной пытки и обссыкающимся!
Когда повстанцы со скрипом открыли дверцу фургона, Саид, скрытый за хлебными стеллажами, перестал даже дышать. Стоял на коленях, кривил лицо в беззвучном крике от боли в пузыре и дрожал всем телом, чтобы из последних сил держать закрытым сфинктер и не начать неудержимо ссать. Ведь его моча потечёт из-под стеллажей прямо на глазах у патруля!
Его руки вжимали в пах скомканные, наполовину обоссанные штаны, которые впитывали прорывающиеся сквозь заслон капли. Сквозь гудящую от напряжения кровь в голове он слышал говор патруля, частое дыхание псов и скрежет их когтей по асфальту.
— Проезжайте.
Дверь фургона захлопнулась, Али ещё что-то говорил патрульному. Ещё через полвечности машина качнулась — Али сел за руль. Взревел движок. Покачиваясь на “лежачих полицейских”, фургон двинул прочь из захваченного города.
Саид сел голым задом на колючий пол в полумраке и убрал скомканные штаны от паха. Густая струя мочи ссыкнула из уретры, горячо ударив Саиду в волосатый живот, он охнул от удовольствия. Напор мочи стремительно набрал силу: пузырь сокращался в долгожданном опорожнении, с пронзающе-сладкой болью выдавливая из себя всё накопленное. В глазах потемнело; Саид дышал рывками, растекаясь от наслаждения по обоссанному полу. Упоительное облегчение отзывалось сладким покалыванием в каждой перенапряжённой от терпения клетке тела, даже на кончиках пальцев ног. Если бы сейчас началась бомбёжка, налёт повстанцев, землетрясение — что угодно, он всё равно не перестал бы ссать, замирая от неги, пока не выссал бы всё до последней капли, только потом бы смог испугаться.
Да, было бы здорово, если бы у Али нашлись запасные штаны… Из города им удалось вырваться, но вряд ли ему захочется рассказывать подробности побега будущим внукам — о том, как их дед-ссыкун чуть не погиб от того, что не мог удержать в себе мочу.
