Вагина была молодой, неразработанной, сильной и упругой, а член крепким и рельефным, и это их взаимное, острое трение половых органов, давало невероятно яркие ощущения какой — то жутко греховной, но упоительной близости.
И все это было так правильно и естественно, будто они были созданы исключительно друг для друга, созданы и подогнаны всеми своими параметрами и размерами. Ему нужна была именно такая глубина, а ей именно такой крупный размер, который она, наконец, нашла, почувствовала и теперь жадно охватывала губами, и заглатывала всем своим зевлом по самые яйца.
Она выделяла и выделяла смазку, весь их мясистый, стыковочный узел был в слизи, она дотекла и до ее ануса, а он продирался и внедрялся в нее, как ловец жемчужины на глубину, все шире раздвигая ее согнутые колена и подхватывая на залупу, как казалось, уже самый ее пупок.
В яйцах у Кукуя ожили и зашевелились змеи, давление нарастало, сперма подступила не то что к головке, к горлу, она кипела и клокотала где — то в ушах, он понимал, что сейчас кончит, что это нельзя, что это невозможно и никак не мог становиться.
А она плющилась под ним с вывернутыми ему навстречу потными ляжками, возможность ее маневра сходила на нет, так как он все теснее придавливал ее к кровати. Она тоже ощущала всех его змей с их змеиным ядом и целой сотней остреньких язычков, мелькающих по всему телу, тоже чувствовала, что он впрыснет, что это нельзя, что это невозможно, но она уже хотела этого, понимая, что только так получит настоящий оргазм, и, не помня себя, лезла на него все яростнее.
А он заколачивал и заколачивал в нее свою сваю, и она с ужасом принимала его, ощущая, что он уже давно идет не по пробитому.
Наконец, он схватил ее за бедра у самых их оснований и выгнувшись так круто, как будто хотел достать своим затылком до копчика, засадил ей до самых гланд и начал сливать, уже не чувствуя своих ног. И она схватила его за ягодицы и изо всех сил прижала к себе.
Ее вагина жадно принимала его семя, ее промежность, ритмично сжимаясь, выдаивала его до капельки, синхронно сокращаясь влагалищем и анусом.
Потом она лежала, расплавленная оргазмом до состояния лавы, и эта лава кипела, текла и пузырилась. И лишь легкий ветерок вишневого сада, через форточку влетая, овевал ее оплодотворенные груди со все еще стоящими сосками, взлетал, кувыркался, шел вниз и овевал распаленное лоно.
Остывала она долго. Уже и смартфон отзвонил разов семь, и Кукуй утащился куда -то в свои комнаты отлеживаться и молиться, и сперма вытекла из нее и застыла, приклеив простыню к ее ягодицам, а она все лежала, приходя в себя.
«Вот это дед!» - Думала она. Она и не знала раньше, что так может быть и теперь понимала, что уже никогда не будет прежней.
IV.
А через девять месяцев Кукую позвонил внук Антон:
- Поздравляю, дед, теперь ты прадед. Хотел правнука, так получите и распишитесь. Богатырь, три девятьсот! Радуйся, на тебя похож.
- Слава тебе, Господи, Отец небесный! - Перекрестился Кукуй и опустил трубку. И вдруг остро и отчетливо вспомнил слова внука:
«Как ни молись, а природа свое возьмет».
