- Да, я люблю тебя, делай со мной все, что хочешь, я твоя, возьми меня полностью.
- Любимая, мне так стыдно... я... я... о! ... потом, потом я тебе скажу... я так сейчас счастлив... я так тебя люблю!
Когда он шептал эти слова, которые так сладко звучали для меня, его горячий, упругий, нервно подрагивающий стебель медленно и осторожно двигался между моих ши-роко раздвинутых бедер, пока, наконец, не коснулся мое-го священного места. Как будто попробовав его на вкус, этот сладкий стебель спокойно и уверенно вошел в меня. Сделал он это без труда, путь был хорошо подготовлен;
искусные ласки Питера, его нежность привели меня в такое настроение, что иного и быть не могло. Я вся утонула в его любви.
Руки Питера скользнули под меня и крепко обхватили моя ягодицы. Он держал меня сильными руками, в то вре-мя как стрела его любви глубоко проникла в мой грот. И когда он медленно двигался вверх-вниз тщательно выве-ренными толчками, которые хотя и не опустошали меня, но заставляли содрогаться, как от ударов тока, я поняла, что такое экстаз. Его могучее копье пронзало меня, как стрела Купидона. И когда Питер выходил из меня, я вся дрожала в ожидании его возвращения. Я боялась, что он уйдет навсегда, вместо того чтобы подготовиться к друго-му прыжку...
Это захватывающее движение запечатлелось в моей па-мяти и осталось навечно. В спокойном и поступательном ритме, величественном шествии его поистине королев-ского скипетра было нечто уверенное, сильное - можно сказать, Питер имел меня по-королевски. Я вздыхала и стонала, никогда не испытывая чего-либо подобного, я хотела кричать от наслаждения.
Я была горда, что доставляю Питеру наслаждение, в этом не было сомнения, потому что он стонал так же сла-дострастно, как и я. Он не произносил любовные слова, его стоны и мычание напоминали зов большого истоско-вавшегося по любви медведя и убеждали меня, что он в таком же полубессознательном состоянии, как и я. Каж-дый раз, когда его сильный, раздавшийся вширь инстру-мент (у меня создалось четкое представление, что как только он внедрился в меня, он стал больше и тверже) глубоко погружался в конвульсивно сжимающееся отвер-стие, Питер сладострастно стонал, и я спешила ему на по-мощь.
Хотя эти сильные толчки следовали один за другим, каждый вызывал приятную дрожь во всем теле. Это был апогей невиданного наслаждения. Не может быть, чтобы на земле существовало что-то более захватывающее и незабываемое, чем то, как любил меня Питер.
Его глаза сверкали надо мной, как звезды, и их небес-ное сияние показывало мне, что он так же счастлив, как и я.
- О, любимая, выдержишь ли ты - я пытаю тебя сво-им знаком любви... я умру на тебе... позволь мне умереть в твоих объятиях...
Его нежные слова подтверждались сильными толчками, которые сотрясали мое тело. Он мог бы избивать меня, ходить по мне - я бы сочла это за высшее наслаждение. Этому мужчине я была больше, чем жена,- он был Бо-гом и хозяином моего тела, потому что завладел моей ду-шой...
- Любимая... моя единственная настоящая любовь... ты тоже любишь меня? (Его сильное, твердое, как мра-мор, тело беспрерывно ударялось о меня). Ты даешь мне... подлинное наслаждение... я... никогда... не смогу... жить... без тебя!
- Мой любимый Питер... ты моя единственная лю-бовь... и я хочу быть твоей навсегда... только помани меня пальцем... и я сразу брошусь тебе на шею!
- О, моя богиня... я вне себя от счастья... Заметила, я от тебя весь в огне? Мои силы удваиваются... я больше... не могу... я кончаю!- Я почувствовала, как его мощное копье глубоко вонзилось в меня. Вдруг меня прошила пульсирующая струя, такая горячая, что я испугалась, что она меня прожжет. В тот же момент я тоже достигла конечной точки. Все завершилось. Обессиленные, мы от-кинулись на подушки.
Позднее, когда мы отдохнули, наши губы снова нашли друг друга. Наши поцелуи были более сильными и чисты-ми, чем до этого, так как нас не отвлекали ни волнение, ни другие иллюзии. Казалось, мы состоим лишь из ртов, ищущих друг друга и пробующих мед из наших губ. Мы сидели, сплетясь в объятии, и целовались, целовались, це-ловались без конца.
Казалось, мы хотели целоваться вечно, чтобы навер-стать упущенное, когда не были вместе. Наши языки глу-боко проникли в страстно открытые рты. Питер был очень красивый, особенно когда смеялся. Я его щекотала, чтобы он громче смеялся. Некоторое время спустя мы за-теяли игру на диване, как шаловливые дети. Я особенно осмелела и вскочила на него, прижав его руки к торсу своими бедрами. Теперь я наказывала беспомощного мужчину.
Я нагнулась, чтобы потрепать ему волосы, а он этим воспользовался и схватил губами сосок моей груди. Я шу-тя начала бить его по лицу своими грудями - мне эта иг-ра понравилась. Он лежал, тяжело дыша, а потом сел, отодвинув меня.
- Что, бесенок, думаешь, я это выдержу, сладчайшая из всех дьяволов? Ты сводишь меня с ума. Посмотри, что ты наделала своими сладкими грудями! - И он показал на свой поднимающийся стебель.
Боже, как взвился он вверх! Я была очарована и не смогла не коснуться его. Тут же по его телу пробежала дрожь, и он обхватил меня руками.
- Я не могу вытерпеть, когда ты его берешь. Я больше не могу играть в эту игру, я слишком возбужден, дай я быстро войду в тебя. Иначе умру!
Я легла ему на грудь. Одной рукой он крепко обнял ме-ня, а другой пытался за моей спиной протолкнуть в меня свой стебель, уже превратившийся в ствол. Я ему помога-ла, извиваясь всем телом и пытаясь вслепую найти эту дубинку. Наконец ему удалось войти в мое тело. Должна признаться, я помогала ему руками. Мой страх, что Пи-тер выскользнет или не найдет моей щели, был очень ве-лик. А стыд? Я этого не чувствовала, мы стали слишком близкими.
Теперь мой возлюбленный снова начал вонзаться в ме-ня. И после первых толчков у меня было такое впечатле-ние, будто он проник в меня глубже, чем в первый раз.
Любой другой мужчина замучил бы меня до смерти, но я знала, что энергия и сила Питера были его знаком люб-ви ко мне, и его почти животная страсть доказывала, что я, а вернее, прелести моего тела доводили его плоть до бешенства. Это была чистая страсть, жеребец в этом муж-чине полностью овладел им.
Его мощные удары оживили бы мертвую, И овладевшее мной чувство полного счастья заставило забыть все. Я вся стала предметом этого наслаждения, и только одна благо-дарная мысль блуждала в моем уме: Питер овладевает мной с бешеной страстью, на которую способен только мужчина, влюбленный до предела. Эта сладкая мысль ис-торгала из меня буйные восклицания и страстные призна-ния. Забыв обо всем, я визжала:
- Ой, ты просто чудо... какие чудесные толчки... давай чуть побыстрей... Да! Вот так! Любимый, е... меня креп-че! ...твой х... вкусный... я умру в твоих объятиях... хочу всегда тобой наслаждаться... всегда меня так е... теперь я знаю, что такое хорошая е...!
Я несла все, что приходило в голову, потому что чувст-вовала, знала: Питер имеет меня, как никто и никогда ни одну женщину. Я была одержима желанием: чтобы у него хватило сил довести до конца наш бесконечный любов-ный поединок. Мысль о том, что нечеловеческая сила этих мощных толчков уменьшится или иссякнет, были просто невыносимой.
Мои дикие вскрики придавали Питеру еще больше страсти, и при каждом произносимом мной грязном слове его удары становились все сильнее. Судя по тому, как он поскрипывал зубами и дрожал, мои изречения делали его тоже одержимым. И он тоже перестал стесняться в выбо-ре слов:
- О, любимая, ты действительно считаешь, что я тебя могу е... как ты хочешь? Пусть мой х... будет в два раза больше и толще... ты этого хочешь? Ты хочешь х... вели-чиной с руку... одного мужчины тебе мало... но я хочу пригвоздить тебя... это божественно!.. как вкусно!.. у тебя фантастическая ж... ты моя сладкая! Единственная!
Все барьеры рухнули. Наполненные безграничным же-ланием, отдаваясь ему безо всякого стыда, осознавая, что это полная капитуляция перед сладострастными инстинк-тами, что это полное презрение к границам приличия, мы сами усиливали наше наслаждение.
Я употребляла самые грязные выражения, которые приходили мне в голову, не зная, где я их почерпнула. Обычная проститутка - и та не удосужилась бы употреб-лять такие слова, но для нас они стали перцем, которым мы приправляли свою роскошную еду:
- Да, е..., е..., е... меня, всей своей силой... крепче-быстрее... я хочу ощущать твой х..., пусть он меня всю разорвет... а-а-а! вот так!.. ты е... как бык... ты знаешь, как это делать со мной... мой муж - глупая собака... он не может е... меня, как ты... ненавижу этого ублюдка... любимый! Е..., е..., е... меня... никогда меня не бросай... сильнее! ...толкай его глубже!.. ты что, устал? ...давай, да-вай, е... меня крепче, быстрее, глубже... ой, я кончаю, а-а-а!
Я почувствовала, что теряю сознание. Казалось, все вокруг плывет, мои руки и ноги, как чужие, в горле все пересохло. У меня едва хватило сил попросить стакан во-ды. Потом на меня опустился тяжелый туман-Питер, мужчина, которого я полюбила до самозабве-ния, был единственной настоящей любовью во всей моей жизни. Я об этом никогда не жалела, и он был лучом сол-нца в моей жизни. Я была искренне благодарна своему мужу за то, что он свел меня с Питером.
Если бы я могла предвидеть, что мне предстояло пере-нести в Ист-Индии, я никогда бы не последовала за му-жем, когда его перевели на этот таинственный остров. Начальство больше не могло терпеть его поведение, и его поставили перед выбором: либо увольнение с позором, либо служба в гарнизоне в особенно опасной и нездоровой колонии. Как я уже сказала, если бы я знала, что ме-ня ждет, я бы совершила самоубийство. И, конечно, я не знала, что навеки потеряю своего возлюбленного.
Когда перед отъездом у нас было особенно нежное сви-дание, Питер сказал мне: «Я поеду за тобой. Но сначала мне надо привести в порядок дела в Голландии». Три ме-сяца спустя его не стало: он упал с лошади и разбился на-смерть.
С его смертью я потеряла все, что давало мне силы тер-петь брак с Маклеодом. Питер был самым идеальным лю-бовником для любой женщины, и именно он подсказал мне идею стать танцовщицей.
