Из почти реального мира разыгравшегося воображения меня возвращает голос Натали:
- А когда будет номер для Питера?
- Да, мы хотим девушку!,-со смешком вторит ей Ника. И что после этого о них прикажете думать? Чертовки, да и только. Сведут мужика с ума. Мы выпиваем по рюмке и я делаю знак диджею. Он кивает, но девушка не спешит появляться. Постепенно свет притухает, начинает тихо играть восточная музыка и выходят танцовщицы, ранее исполнявшие канкан. Они в прозрачных шароварах через которые просвечивают тоненькие полоски трусиков, в полупрозрачных накидках на лицах и в блестящих лифчиках с преувеличенно большими полушариями грудей. В руках у них чаши из которых идет какой-то дым, наполняя зал ощущением призрачности происходящего. В этом дыму и в этой одежде они вызывают намного более сильные эмоции, чем раньше. Они изображают ласки друг к другу, но ясно видно, что они лишь танцуют, что их это не волнует. Невольно у меня всплыли в воображении только что передуманные картины любви Ники и Натали, но я постарался их отогнать от себя, тем более что с появлением Шехерезады ни о чем другом не стало никакой возможности думать. Она вошла вся в прозрачной ткани, как у девушек танцовщиц, та же одежда - но с нее хотелось сразу же все сорвать, такая от нее исходила аура чувственности. Может это оттого, что она танцевала сейчас для нас, специально, зная, что она нам нравится и мы ею любуемся и это пробудило в ней еще более сильную сексуальность. Ее тело извивалось особенно гибко, ее глаза смотрели прямо в глаза Питера и все ее движения предназначались ему одному. Сейчас она его явно соблазняла. Прямо перед его лицом она присела на пол и потом легла на спину, медленно разведя ноги в шпагате. В полумраке было не понятно, просвечивают ее трусики или нет, но мы все шестеро как привязанные уставились в то место, где должен был быть вход в ее теплое лоно. Она перекувыркнулась назад через голову, исполнила еще несколько изящных па и сняла с себя верх. Соски ее грудей были накрашены чем-то ярко красным, резко выделяясь на ее белой коже. Она взяла свои груди в руки и начала ласкать их, не сводя взгляда с Питера. Она подходила к нему все ближе и ближе, пока не взяла за шею и не притянула в свою ложбинку меж грудей, зажав его лицо. Немного так посидев, она продолжила свой танец. Я положил руку на бедро Нике, она ее сразу же схватила и вставила себе меж ног. Колготки на ней еще были, и трусики тоже, но я почувствовал, что там все влажно. Через ткань я попытался приласкать ее, но она сжала мою руку и как бы потребовала потерпеть.
За это время с нашей танцовщицы уже были сняты шаровары ,которые держал в руках Питер, а она, сидя у него на коленях спиной к нему нагнулась до самой земли и ему открылась вся ее попка. Раскрылась, как бутон и лишь узенькая полоска материи прикрывала отверстие ануса, совсем рядом с которым была коричневая родинка. Именно эта родинка придала всему происходящему ощущение такой интимности, что у меня перехватило дыхание. Одно движение вправо, одно влево и сидя на коленях у Питера она расстегнула застежки трусиков. Затем она выгнулась так, что обняла его за шею и глазами указала на трусики, которые плотно лежали на ее лобке, прижатые ее телом. Питер попытался их вытащить, но она плотнее прижалась к его коленям горячо подумать каким местом и не позволила ему вытащить лоскут материи. Затем она встала с его колен и неторопливым движением руки вытянула узкую полоску трусиков из-под себя, впервые за сегодняшний вечер представ перед нами полностью обнаженной. Ее лобок был покрыт аккуратно подстриженными волосками, уходящими вверх в форме правильной полосы. Моя Ника издала возглас восхищения, а она вообще не любительница откровенной женской натуры (без двигающегося в ней поршня - уж на это-то ей смотреть не наскучивает). Девушка откровенно завораживала. Ее нагота была столь натуральна и одновременно безгранично эротична. Она поставила перед нами стул спинкой к нам и села на него верхом, проделала еще несколько откровенных и весьма откровенных пируэтов и закончила свой номер закинув ногу на плечо Питера, прикрыв ладонью бесстыдно раскрывающееся лоно. Мы выли, улюлюкали, кричали "Браво".
- За такое надо выпить!,- не в силах более сдерживаться я разлил всем.
- To erotica!,-предложил Питер и это было принято на ура. Как там было дальше, я не скажу, так как на пару минут отлучился. Облегчиться по-малому стоило немалых трудов, член никак не хотел успокоиться и пришлось отмачивать головку под струей холодной воды.
К моему возвращению в зале оставалась лишь наша компания. О чем они договорились без меня, я не знаю, но Питер снял с себя пояс и положил его на стол. Я понял, что он решил изобразить стриптиз, но он, смеясь, предложил своей подруге снять что-нибудь с себя. Она , не долго думая, поколдовала под платьем и положила на стол бюстгальтер. -О-о,-подумал я . А сидела такая тихоня. Следующей на очереди была Ника. Она повторила подвиг предыдущей девушки, также положив на стол свою черную "Анжелику". Однако в отличие от Ольги (так звали нашу третью даму) ее блузка была полупрозрачной, такое чередование черных полос бархата и гипюра,который был практически прозрачен. Ее крепкие округлые груди сразу же стали выглядеть даже более обнаженными, чем груди стриптизерки. Нику это слегка смущало, но по-моему и как следует заводило (хотя мы все уже были так заведены!). С моей стороны последовал тоже пояс, ведь я обычно хожу без лифчика J. Натали сидела в легком замешательстве.
- Слушай, а что мне снимать, я без,- и она знаком указала на лежавшие на столе бюстгальтера, вопросительно глядя на Нику. После секундной паузы она поставила на стол туфельку.
- Нет-нет, не пойдет,-завозмущался датчанин. -А если я носки положу?
Тогда Натали поставила на стол вторую туфельку, повозилась под столом и с торжествующим лицом водрузила на стол колготки. Я сидел возле нее и не мог оторвать взгляда от ее смуглых бедер. Датчанин снял рубашку и сидел, поигрывая мощными мускулами. Но. так как все смотрели на Натали, то никто не заметил, что в этот момент делал Питер. А сейчас, когда все повернулись в его сторону, он преспокойно вытащил из под стола свои трусы. -Уаау,-завизжали девчонки. Ольга не заставила нас долго ждать и ответила своими колготками. Ника последовала ее примеру, при этом, как обычно, умудрилась их порвать. Когда пришел мой черед, я решился повторить трюк Питера. Разница была лишь в том, что у жирафа шея длинная, и на меня уже все смотрели. Я, спокойно сидя на стуле, под столом (правда с одной стороны с удивлением смотрела Ника, а сдругой вроде невзначай поглядывала Натали) снял брюки вместе с с трусами, затем снова одел брюки и положил трусы в общак. Со смущенным лицом Натали решила последовать за нами, но тут у датчанина зазвонил мобильник - приехало такси.
Таксист запротестовал везти сразу шестерых, но баксы его убедили. Итак, мы расселись. Ника устроилась на переднем сиденье, сзади уселись три мужика и у нас на коленях Натали с Ольгой. То безумие эротического накала, охватившее нас в ресторане, не отпускало. Теплое тело Натали на моем бедре (и мысль о том, что она без нижнего белья) еще больше воспаляло гудящую плоть. Мне казалось, что скоро от желания меня стошнит. Датчанин с Питером начали под шумок щупать девчонок, причем то свою, то друга и весело при этом гоготали. Я просто положил свою ладонь на теплое гладкое обнаженное бедро Натали и почувствовал, как она вздрогнула. Видно, моя простая ласка была ей куда эротичнее хапания Питера; а может я просто приревновал.
Мы подъехали к дому и вышли, Питер с Ольгой поехали домой. А датчанин с Натали зашли к нам попить чаю (стандартная фраза). После обычных перекуров и посещения туалета мы сидели на кухне и действительно попивали чай. Я пожаловался на Нику, что она стесняется носить одну чертовски привлекательную блузку. Натали не была бы собой, если бы не загорелась желанием посмотреть и Ника вынуждена была одеть. Я вам скажу, еще та блузка. Такаааая прозраааачная. Ника стала обнаженней, чем когда бы то ни было. Она ни разу не одевала это при вечернем свете, и я подумал, что она была права - ее груди выглядели безукоризненно, ореолы вокруг сосков виднелись темными пятнами правильной круглой формы, а в центре их твердыми свечками стояли набухшие соски; сразу нахлынула волна тепла, привезенная из ресторана. Видимо, не на меня одного это произвело эффект, так как датчанин тоже сглотнул, а голос Натали стал более тихим и грудным.
- А можно мне померить?
- Конечно!Пойдем,-предложила ей Ника и они ушли в спальню.
Пока их не было, я включил телик. По "кобелке" шла эротика, и мы ее, конечно, оставили. Мы достаточно долго курили и болтали, девушки на экране лихо отдавались неграм и это навевало на вполне определенные мысли; наши дамы все это время отсутствовали.
- Что они там так долго делают?,-спросил меня датчанин.
- Трахаются,-в шутку ответил я и подумал, что это может быть правдой. Еще через пару минут я решил, что так оно и есть. Не успели мы с датчанином дойти до спальни и посмотреть, как они вышли нам навстречу. Лица у них были смущенно счастливые, глаза горели особым блеском, они смотрели друг на дружку так, что я понял, что что-то тут не то или одно из двух.
- Миленький, сгоняй за шампаном!,-не терпящим возражения голосом потребовала Ника. Какие там возражения, мне стало жутко интересно, что будет дальше.
Всякие картины рисовались в моем мозгу за эти пять минут, пока я смотался в ночник, благо он находится за углом.
То, что я увидел, когда вернулся, было точной копией одной из этих картин. На диване сидела Натали, ее взасос целовала перегнувшаяся через колени датчанина и практически лежащая на них своей грудью Ника, а датчанин сидел меж ними с таким выражением, что я подумал, он уже кончает.
- Иди к нам,-позвала меня Ника и мы превратились в клубок из четырех тел. Я почувствовал Никины губы на своих, вкус ее слюны, смешанный с табачным запахом и алкоголем, запах ее разгоряченного тела, порою мне даже казалось я чувствую запах того самого сока желания, который с такой радостью пьет мой снова поднимающийся в атаку гусар; все это смешивалось с запахом Натали и датчанина; я слышал звуки их ласок, видел их совсем рядом - лишь протяни руку; я протянул - и моя ладонь вновь на бедре Натали, таком гладком, упругом и теплом, но на этот раз это уже не статическая ласка, на этот раз есть ясное ощущение, что всё, все границы открыты, мы идем навстречу друг другу, только надо не бояться, надо смелее, но не слишком нагло, чтобы не испугать, чтобы не исчезло ощущение любви, а не просто банального секса, чтобы не испортить то ощущение тонкости эротизма текущего момента, навеянное нам сегодняшним вечером в ресторане, чтобы ласки были именно ласковыми, а не способом поднятия увядшего от обыденности момента и скуки ленивца; чтобы этот вечер сблизил нас еще сильнее и не превратился в посмешише над дружбой; под вихрь таких мыслей я ласкаю сразу двух мне в этот момент любимых женщин и не знаю, кого хочу больше и как на это посмотрит другая; а рука моя время от времени натыкается на руку датчанина, также потерявшегося между двух женщин, и я понимаю, что он испытывает то же, что и я и мучается необходимостью выбора; руки женщин переплетаются с нашими руками, они ласкают нас с датчанином и друг друга; им еще сложнее, чем нам с датчанином, они еще хотят и одна другую; и в этой мешанине мыслей, чувтв и ощущений моя рука гладит лобок Натали а мои брюки уже стягиваются Никой; женщины оказались мудрей, они выбирают менее рискованный вариант; и вот я уже сливаюсь с Никой в танце безумцев на алтаре Венеры, а губы мои ласкают губы Натали, пронзенной датчанином, и мы не можем нормально целоваться из-за несовпадения ритмов любовного порыва, наши губы ударяются о зубы другого, но это не больно, это волнует еще больше; а Ника от возбуждения несется, как ураган, и я ничего не могу с собой поделать, я с громким стоном оповещаю мир о том, что Везувий снова проснулся, что все кругом сейчас будет залито огненной лавой и вообще наступит конец света, что мир рушится и летит, летит, летит,и я слышу, как рядом взрывается датчанин, и его голос смешивается со стонами Натали и радостным смехом еще не разорвавшейся атомной бомбы , лежащей подо мной и принимающей меня в свои врата Вселенной; этот вихрь закруживает меня, проходит смерчем из центра Галлактики, входит в мое тело где-то между лопаток, опускается все ниже и ниже, превращается в новую красно-огненную звезду и взрывается, выплескивая через тонкий канал длинной живой трубы свое пульсирующее содержимое куда-то вперед, куда-то вглубь тесного влажного теплого тоннеля. И это повторяется снова, и уже не так важен выбор, уже позади все условности, уже не так важно, чья рука направляет тебя в себя и кто в это время наслаждается твоим языком, кто сверху и неудобство позиции, уже светят первые лучи солнца, уже закончилась эта безумная ночь, а мы из последних сил пытаемся ее вернуть, но они уже на исходе, и мы изможденные засыпаем в объятиях друг друга, счастливо вдыхая аромат зарождающегося нового дня.
