Он порылся в папке и протянул мне фотографию:
- Взгляните, это тоже была молодая и красивая девушка.
С фотографии на меня смотрела удивительно красивая японка. Огромные глаза, казалось, светились, каким-то мягким светом, великолепные волосы ореолом окружали ее точеную головку. Лицо ее было европейского типа и только чуть удлиненный разрез глаз выдавал ее японское происхождение.
"Какая красавица" - подумала я. - "Но... "была".., он сказал "была "..., значит..." - И мне стало страшно.
Офицер внимательно наблюдал за мной, и казалось, читал мои мысли. Он вздохнул и сказал:
- Да, была... Она оказалась врагом Японии. И вот что с ней случилось.
Он протянул мне другую фотографию, взглянув на которую, я почувствовала, как тошнота подступает к моему горлу.
Какой ужас! Страшное распухшее лицо, всклокоченные, редкие волосы, разбитый рот, изрезанные щеки, а глаза... нет! Я не могла смотреть. Мои нервы напрягались до предела.
Офицер спокойно убрал фотографию и сказал:
- Я думаю, коментарии излишни?
"Ничего, возьми себя в руки, держись, не бойся. Они ничего тебе не сделают" - прозвучал у меня в голове голос проводника, - "Ты им нужна".
Я вспомнила крепкое пожатие его руки и слова:
- "Везде есть мирные люди"... Но ведь в записке тоже говорилось о "Мирных людях"! Значит...
Мне стало легче. К тому же у меня кинжал...
До меня начали доходить слова:
- ...Борьба с нами невозможна. Вы понимаете, наша машина перемалывает и не такие куски, как вы...
Он говорил все это спокойным, монотонным голосом. Потом вынул вечное перо, что-то написал на бумаге и снова обратился ко мне:
- Итак, ваше имя?
- Вы его прекрасно знаете.
- Мадмуазель, прошу вас отвечать на вопрос, а то что мы знаем, вас не касается. Ваше имя?
- Элли Ришар. - Я решила отвечать на все вопросы, неотносящиеся к делу.
- Где вы родились?
- Во Франции, в Марселе.
- Родились во Франции, а имя у вас английское. Почему?
- Не знаю.
- Кто ваша мать? Где она?..
Вопросы сыпались градом и я едва успевала отвечать. Я сказала, что мать умерла, когда я была еще маленькой и помнить ее не могу. Рассказала, что у меня должен быть брат.
Рассказала как погиб мой отец и что со мной было потом.
Вопросам, казалось не будет конца, а я так устала, что едва держалась на ногах и мне трудно было сосредоточиться.
- Я вас прошу прекратить допрос. Сейчас я ничего не соображаю. Дайте мне отдохнуть.
Офицер на секунду задумался и нажал кнопку звонка. - Хорошо, Идите и хорошенько поразмыслите обо всем. До свидания!
Пришел солдат и мы вышли в коридор.
Ночь я провела в маленькой, но сносной камере. Узкая кровать и тощий тюфяк с колючим одеялом показались мне роскошью. Лежа на боку, я спала как убитая.
Молодость брала свое. Она терпеливо переносила все невзгоды, а нервы успокоились во время сна.
Проснулась я от того, что кто-то открыл дверь, вошел тюремщик все в том же капюшоне, поставил на столик кувшин с водой, миску, стакан молока и хлеб, и тот час вышел. Лязгнули замки и снова стало тихо.
Плеснув себе в лицо пригоршню воды из кувшина, я сьела свой жалкий завтрак и задумалась, как вести себя дальше. На что решиться, что говорить? Так ничего не придумав, я стала нетерпеливо поглядывать на дверь - мне захотелось в туалет...
Я вертелась по камере, стараясь об этом не думать, сжимала по временам бедра, но вскорее от нестерпимого желания у меня даже вспотел лоб...
Скрип открываемой двери показался мне музыкой. - Мне нужно в туалет! - чуть не прокричала я тюремщику и замерла ожидая приговора.
Но он спокойно вывел меня из камеры и кивнул на дверь без окошечка, видневшуюся наискось через коридор. Не помню как я доплелась туда, как открыла дверь, забыв или не имея сил прикрыть ее за собой, и как одним движением опустила свои трусики и присела на корточки... Помню только необъяснимую минуту блаженства...
Повеселевшая, я вышла оттуда, нисколько не заботясь о том, слышал или нет тюремщик то, что я там делала.
"Опять допрос", - мелькнуло у меня в голове. Но теперь мы шли в другую сторону. Лестница вниз, опять тускло освещенный коридор...
"Неужели меня здесь оставят?"
И вдруг крик. Крик явно женский. Страшный, мучительный крик... Вот он перешел в животный визг и смолк. Меня вновь охватил ужас... "Лучше покончить с собой, чем слушать эти ужасные крики". Моя рука невольно нащупала кинжал, но тут я вспомнила слова: "Криков не бойся - это запись на пленку". У меня несколько отлегло от сердца. Но все равно страшно. Очевидно, они пугали меня, чтобы сломить сопротивление. Ну, что ж, буду терпеть сколько можно.
Неожиданно тюремщик открыл какую-то дверь, втолкнул меня в проем и дверь за мной захлопнулась.
Очутившись одна в странной комнате, если это помещение вообще можно назвать комнатой. Окон не было, но помещение было хорошо освещено электрическими лампами.
С потолка, на цепи свисал какой-то деревянный брусок с ввинченными в него металическими кольцами.
На мокром цементном полу, посередине помещения, виднелась канализационная решетка.
У стены стоял низкий стол, обитый белой жестью, я неподалеку от него стояли странного вида стулья, изготовленные из железных прутьев. Чуть подальше виднелись совсем уж странные и неприятные предметы из дерева и железа... И дубинки и колья... И веревки, румни, плети, прутья... Электрические шнуры, плиты, жаровни...
Стены были покрыты серой масляной краской и кое-где на них торчали какие-то кольца, скобы, крючья...
Меня охватил необъяснимый ужас, все усиливавшийся. Чем больше я всматривалась в непонятные для меня предметы, тем ощутимее, как мне казалось, шевелились волосы у меня на голове и тем сильнее выступал у меня холодный пот на лбу...
Я старалась не глядеть на эти предметы, но мои глаза невольно бегали по стенам... и тут я заметила слева от себя еще одну дверь.
Что там? Собравшись с духом, осторожно я подошла к этой неплотно прикрытой двери. Я прислушалась. Ни звука. Открыть? Страшно. Мне чудилось, что за дверью меня ожидает нечто более страшное, чем даже в этой жуткой комнате. Но впоследней оставаться тоже не было сил и я решилась. Толчком открыв дверь, я остановилась на пороге. Ничего страшного не произошло. Хорошо освещенная комната напоминала кабинет. Масивный письменный стол с телефоном, два кожаных кресла, приятной расцветки ковер на полу и даже две копии каких-то картин на стене - составляли обстановку этой комнаты- кабинета.
За столом сидел человек и писал. При моем появлении он поднял голову и в нем я тот час узнала вчерашнего офицера-японца. Его очки с толстыми стеклами блеснули в мою сторону.
- Здравствуйте, мадмуазель! Я ждал вас, - вежливо произнес он, - проходите сюда! - Он уаказал на кресло и продолжал:
- Если вы будете благоразумны, то мы бястро закончим это дело и отпустим вас на все четыре стороны. А если нет... - Он многозначительно помолчал, - вам прийдется испытать несколько неприятных минут.
Он придвинул к себе чистый лист бумаги и взял перо.
Сидя в кресле я лихорадочно сооброжала, что мне делать. Говорить или нет? Впечатления от соседней жуткой комнаты заставили меня колебаться, но вспомнив, что у меня есть кинжал, который в любую минуту я могу вонзить себе в грудь, я почувствовала себя сильнее.
- Господин офицер, а где господин Хаяси?
Меня очень интересовал этот вопрос. Хаяси я боялась больше всего. Тень неудовлетворения пробежала по лицу японца.
- Я не знаю никакого Хаяси. Вас передали министерству внутренних дел и, в частности, в мой отдел. И заниматься вами буду я.
- Кто передал. - в упор и быстро спросила я.
- М-м... Вас это не касается!... Впрочем могу сказать, что эта передача произошла по нашей инициативе. Отсюда сделайте вывод.
Офицер сделал паузу и добавил:
- Не исключен и обратный перевод...
Не зная, лучше это или хуже, но поняв, что каким-то образом я выскользнула из когтей Хаяси, я вздохнула с облегчением и решила задать еще один вопрос.
- А как ваше имя, господин офицер, если конечно это не служебная тайна.
Офицер испытывающе посмотрел на меня.
- Меня зовут Одэ. Капитан Одэ, - повторил он. - Вы удовлетворены? Теперь разрешите и мне задать вопрос, - с легкой иронией спросил он.
Не знаю почему, но страх мой уменьшился. Одэ это все таки не Хаяси. И если так быстро меня выхватили из рук Хаяси, то очевидно, агенты министерства вели наблюдение за мной и я им была весьма нужна.
- Скажите, мадмуазель, - Одэ помолчав, как бы подбирая вопрос. - Заметка найденная вами в старых вещах, касается вашего отца. Вам понятен мой вопрос.
- Понятен. - ответила я, уже наметив себе линию поведения. - Да, она касается моего отца.
Очки капитана удовлетворенно блеснули. Он быстро что-то записал и в упор взглянул на меня.
- Вы умная девушка, мадмуазель, - сказал он.
"Да, не такая уж дура, как ты думаешь", - подумала я.
Капитан продолжал в упор смотреть на меня, как бы стараясь прочитать мои мысли и, наконец, спросил, раздельно произнося каждое слово:
- А что там было написанно. - он впился в меня взглядом, ожидая ответа на главный вопрос.
- Видите ли, капитан,... - я смело посмотрела в его глаза. - Этот вопрос очень серьезный и мне надо хорошенько подумать, прежде чем на него ответить.
Глаза Одэ превратились в узкие щелки, но не один мускул не дрогнул на его лице. Он, очевидно, что-то заметил в моих глазах и медленно проговорил:
- Вам не удасться долго думать, мадмуазель. - Он слегка хлопнул ладонью по столу. - Мне прийдется применить более эффективный метод допроса.
Одэ снял трубку телефона. - Подождите, капитан! - быстро сказала я.
- Один вопрос...
Рука с трубкой опустилась. - Господин Одэ, я что я получу взамен, если я отвечу на ваш вопрос.
Одэ бросил трубку на телефонный аппарат.
- Я же вам сказал, что вы получите полную свободу.
- А где гарантия того, что вы меня не уничтожите.
- Гарантия - мое слово! Слово капитана японской армии! - с пафосом воскликнул Одэ.
