— Взаимно, Костя. Ты мне аналогично нравишься и очень сильно. Я хочу стать твоей женой. А ты готов жениться на мне? - спросила у меня Ира, целуя в губы мягким нежным поцелуем и одновременно беря в руку мой член, с нетерпением поглаживая его пальцами.
Молодая девушка была такой же ярой нимфоманкой, как и её мать и бабка.
— Конечно, готов, Ирочка. Я же сказал, что ты мне очень понравилась, и я хочу взять тебя в жены. - ответил я девушке, не выпуская из рук ягодицы её пухленькой жопки, с наслаждением держа их в ладонях.
— А ты меня не ревнуешь к другим мужчинам, Костя? Но это моя жизнь, и я не могу иначе. Да и ты завтра станешь одним из нас и будешь вести такой же образ жизни, как и мы. И я не буду тебя ревновать к другим женщинам из нашей общей семьи. - спросила у меня Ира, вопросительно смотря мне в глаза.
Она же при мне принимала в себя члены моего и своего отцов.
И они ебли девушку вдвоём, один в рот, а другой во влагалище. Поэтому и спрашивала, думая, что я ее ревную.
— Нет, Ирочка. Абсолютно не ревную тебя. Эта наша жизнь и мы одна семья. Но только у меня есть одно условие. Я хочу, чтобы ты родила ребенка от меня. А не от моего отца. Не очень хочется считать сыном или дочкой своего брата или сестру. - поставил условие девушке, обнимая её за жопу уже двумя руками и прижимаясь к её бритому лобку с торчащими в разные стороны розовыми половыми губками, своим стояком, с залупы которого капала смазка от возбуждения.
Я хотел эту молодую и красивую училку, свою невесту и будущую жену.
— Ты меня за дуру считаешь, Кость? От твоего отца родить ещё куда ни шло. А вот от своего папаши залететь и родить потом какого-нибудь урода - это вообще ужас. По этому я и таблетки специальные принимаю, чтобы не забеременеть. Но с этой минуты буду давать им строго с презервативами. Пусть как хотят. Обижаются, не обижаются. Но мне наша с тобой общая семья и будущий ребенок дороже. - откровенно призналась мне Иришка.
Девушка была далеко не пустышкой, которая то и дело еблась со всеми подряд.
Моя будущая жена оказалась умной и достаточно смышленой молодой женщиной. Она была старше меня на три года и опытнее в жизни.
— А твой отец, Кость, меня больше в попу предпочитает ебать. Хочешь попробовать? Я у бабки смазку со стола сперла. Пока она тост толкала, отвлеклась. А я его с собой взяла. - предложила мне Иришка, показывая мне тюбик с импортным гелем для анального секса.
Молодая девушка, не дожидаясь моего ответа и косясь на дверь, в которую в любой момент могла войти её мать, директриса или бабка, потянула меня в сторону стоящей в углу кровати, застеленной розовым покрывалом с рюшами по краям.
В целом обстановка в комнате Иришки соответствовала её образу жизни и специальности.
Письменный стол, стоящий у стены. Аккуратная стопка тетрадей и учебников на нём. Настольная лампа в зелёном абажуре. Книжная полка над столом, битком набитая произведениями русских и зарубежных классиков.
На журнальном столике недалеко от кровати стояла магнитола и стопка дисков возле нее. А на стене висел плакат с популярной музыкальной группой.
Девушка в свободное от работы время любила культурно отдыхать и слушать современную музыку.
— Отец мне говорил на кухне во время перекура, что подсел на твою попку, Ира. Но я тебя не ревную к нему. Мы же одна семья. - сказал я девушке, немного лукавя.
На самом деле я ревновал папу Олега к ней. Немного, конечно, но ревновал. Особенно меня задели его слова, которые он сказал при отце Иришки, о том, что ему нравится ебать его дочь в жопу.
— Ну и правильно делаешь, что не ревнуешь. Да и какой смысл ревновать, если ты решил стать свингером, членом нашей семьи. У нас нет места стеснению, а также ревности. - похвалила меня Иришка, стоя возле кровати и обильно намазывая мою залупу импортным гелем.
Девушка старательно водила по моему члену пальчиками, нанося на него крем для предстоящего анального порева со мной.
Наверное, так же старательно она ставила оценки в тетради ученикам в школе, строго смотря на них через очки.
— Бабка ругать будет за то, что ты много геля использовала, Ира. Она твоего отца ругала за расточительство. Сама ему член мазала, перед тем, как в попу дать. - предупредил я девушку, видя, что та уж слишком много выдавливает крема из тюбика и наносит его на мою залупу.
— Пусть ругает. У моего отца гораздо меньше хуй, чем у тебя, Костя. И я не хочу испытать боль. Или ещё хуже, что-нибудь повредишь мне в попке своей елдой. Он у тебя большой муженёк. Я, конечно, люблю большие, но в попу такой огромный ещё не принимала. - ответила мне Иришка, ласково одарив взглядом красивых зелёных глаз, которые светились похотливым огнем сквозь очки.
Закончив мазать мне член. Девушка отложила тюбик в сторону, на журнальный столик, положив рядом с магнитолой. И полезла на кровать, где привычно встала на четвереньках, нагнув голову в подушки.
— Давай быстрее, милый. А то кто-нибудь сюда зайдёт и обломает нам весь кайф. Хочу одна с тобой, без участия твоего или моего отцов. - Иришка, стоя "раком" на кровати, нетерпеливо заводила попкой и в то же время, оторвав голову от подушек, тревожно смотрела на дверь, за которой доносились голоса и пьяный смех.
Действительно, в любой момент к нам в комнату мог зайти кто-то из мужчин и стать третьим в нашей компании. А отказать или прогнать его мы не имели права.
Законы у свингеров были чёткие. Все дают друг другу в любом виде, и отказываться от секса было нельзя. За исключением мужеложества. Этот вид извращений был под строгим табу. А вот " розовые" отношения всячески приветствовались и поощрялись.
Ласкаясь с друг дружкой. Наши женщины возбуждали себя и частично удовлетворяли свои сексуальные потребности. Чем помогали нам, мужчинам доводить их до оргазма.
Все дамы в свингерской семье Ермаковых были гиперсексуальные, включая мою мать - тихоню Наташу, и довести их до кондиции было тяжёлой работой. А также, учитывая их численный перевес - трое мужских членов против четырёх ненасытных женских влагалищ.
— Ирочка, любимая моя. Как хорошо с тобой. - говорил я девушке ласковые слова, стоя позади неё на коленях и толкая член ей в задний проход 
.
— Ай, ай, Кость, больно. Не нужно сильно. И глубже не надо. - заскулила Иришка и заводила в разные стороны попкой, не давая мне глубоко ей в нее засаживать.
Но тем самым она ещё сильнее насадилась анусом на мой член.
По неопытности я с силой надавил залупой, густо смазанной анальным гелем, на бледно-розовый анус дочки тёти Лиды, и мой член поначалу легко в него вошёл, но, видимо, причинил девушке боль и она, зайокала, стоя на четвереньках.
— У меня с тобой первый раз в попу, и я ещё не умею толком в нее сношать. Потерпи, родная моя. Я быстро кончу. - говорил я девушке, уже не сдерживая себя и вгоняя ей член в очко до упора.
Прав был мой отец, по словам которого он подсел на узкую попку Иришки. Она действительно была узкой по сравнению с влагалищами её матери и бабы Гали, и в неё невозможно было долго ебать.
Я ощущал горячую негу заднего прохода молодой учительницы начальных классов и чувствовал, что скоро кончу. Потому, что терпеть долго это наслаждение было нельзя.
— Пожалей меня, Костя. Ведь я женой твоей скоро стану. А ты со мной как со шлюхой обращаешься. Мне же больно. Ааа, ай, ай, оойй! - причитала Иришка, повернув голову от подушек и смотря на меня жалостливым взглядом.
А я слушал её жалобные стоны, но не думал останавливаться. Мне было жутко по кайфу ебать эту молодую блядь в жопу. Тем более, что в горячее и узкое очко девушки не раз входил член моего отца.
И я, ревнуя её к нему, сознательно старался причинить ей боль максимально глубоко, толкая член в задний проход девушке с каштановыми волосами.
— Как я и предполагала, Наташа. Моя дочурка проворнее нас с тобой оказалась и под шумок увела нашего общего ёбаря. - за моей спиной раздался голос тёти Лиды именно в тот момент, когда я, рыча, впрыскивал порции спермы в прямую кишку её дочки.
В комнату зашла Иришкина мать в сопровождении моей мамы Наташи. Обе женщины были изрядно пьяны и держались в обнимку, чтобы не упасть. В руке у тёти Лиды была зажата начатая бутылка вина, а в губах у обеих дам торчали сигареты.
Белое и чёрное белье, надетое на женщинах, очень сексуально на них смотрелось.
Особенно на фоне поясов с резинками, прикрепленных к чулкам, выделялись их заросшие лобки. Чёрный у моей мамы Наташи и тёмный у тёти Лиды.
И ещё, как я успел заметить, у моей тихони мамаши на полуотвислых грудях виднелись следы от помады в области сосков. Их могла оставить Иришкина мать, так помада у неё на губах была сильно размазана.
— Ой, мам, я теперь жалею. Лучше он бы тебе в попу засадил и поучился, чем мне все в ней порвал. Придется свечи обезболивающие ставить. - сквозь стоны говорила матери Иришка, всё ещё стоя на кровати "раком".
Член у меня уже упал, но я, придерживая девушку руками за бедра, держал опадающий конец у неё в заднем проходе.
До тех пор, пока он окончательно не обмяк и сам не выскользнул из узкой, как оказалось, попки молодой училки.
— А кто в этом виноват, дочка? Только ты, а не Костя. Сама, дура, встала в позу и дала неопытному парню себя ебать в жопу. А ведь могла сесть на его член сверху и регулировать вхождение. Теперь не плачь, слезами тут не поможешь. Ступай на кухню, в холодильнике сбоку на полке коробка свечей от геморроя лежит. Вставь в попу одну, и все пройдёт. Ничего он у тебя там не порвал. А в следующий раз сама садись ему на член до тех пор, пока не привыкнешь к его размеру. - читала нотации своей дочери тётя Лида, защищая меня.
