Кроме этого он любил обсуждать со мной героев моих произведений и повороты сюжетов. Без всякого сомнения я могу назвать Вальтера соавтором многих моих произведений. Особенно он был хорош, подсказывая всякие мелкие детали, которые создают атмосферу правдоподобности произведения. Он от души хохотал, когда угадывал в моих героях мои или свои черты, а также наших общих знакомых.
Так мы и жили. Я была вполне убеждена, что именно так бы и хотела жить в раю. При условии, конечно, что рай действительно существует.
- ------------------------
Но, увы, мой рай, к сожалению внезапно и как-то трагично закончился на шестом году нашей совместной жизни. Я впервые в жизни почувствовала, что полностью потеряла свои жизненные ориентиры. Ранее у меня была семья, то есть крошка Габи и мой Вальтер, за которым я чувствовала себя в полной безопасности от всех жизненных неурядиц. У меня сформировалась привычка на уровне инстинкта, что мой сильный мужчина всегда рядом со мной и всегда готов протянуть мне руку помощи или стать на мою защиту, если я буду в таковой нуждаться.
А сейчас у меня было ощущение, что моя рука, протянутая в поисках опоры, просто проваливается в пустоту. Вальтер совершенно отдалился от меня и редко вообще выходил из своего кабинета. Он даже стал спать не со мной в нашей спальной комнате, а проводил ночи на кушетке в своем кабинете. У меня все валилось из рук и даже крошка Габи не могла мне помочь вновь найти свое душевное равновесие. Поэтому я не нашла ничего лучше, чем отвезти дочку на некоторое время к своим родителям, которые не чаяли во внучке души и втайне надеялись на то, что я оставлю Габи у них на долгий срок. Вальтер тоже как-то вяло согласился на это мое решение, пробормотав, что его полная занятость текущим проектом не позволяет ему сейчас уделять ребенку много времени.
Сначала я решила, что у моего Вальтера появилась любовница. Но после здравого размышления была вынуждена отбросить эту версию, потому что мой муж очень редко выходил за пределы своего кабинета, не говоря уже о том, чтобы покинуть дом. А ведь общеизвестно, что любовницы требуют от мужчин постоянного присутствия рядом и внимания к себе. Конечно я не могла исключить, что Вальтер увлекся так называемым сексом по интернету. Но все же думаю, что это занятие для сопливых юнцов или для мужчин, у которых нет ни одного шанса на реальный секс с обычной женщиной. Мой Вальтер был не из их числа. Тем более, что я была уверена в том, что Вальтеру было бы весьма трудно найти себе другую женщину, которая по совокупности всех параметров была бы лучше меня.
Затем я весьма обеспокоилась плохим самочувствием мужа. Убедив его в необходимости хорошенько проверить свое здоровье, мы вместе посетили кучу врачей. Никто из них не смог обнаружить у Вальтера никаких отклонений от нормы. Только невропатолог сообщил, что у него состояние легкой депрессии, которое легко объяснимо усталостью от напряженной работы. Он порекомендовал нам выехать на недельку-другую на какой-нибудь курорт, но Вальтер решительно отказался это делать, ссылаясь на необходимость завершения проекта, сроки которого уже слегка поджимали.
Таким образом я исчерпала все свои идеи относительно того, что могло случиться с моим мужем, с моим дорогим Вальтером. Просто в бессилии опустились руки и не знала, что мне делать. В такой прострации я прожила несколько месяцев, время от времени делая безуспешные попытки реанимировать отношения с ним.
Я стала часто плакать, сидя в одиночестве в своей комнате. Не хотелось заниматься ничем, что раньше вызывало во мне интерес. Музыка и эротические рассказы были заброшены, так как мой главный слушатель и читатель совсем позабыл меня и не нуждался в моем музицировании и чтении моей эротики.
Изредка заглядывая в зеркало, я обнаружила, что подурнела. Мои глаза потеряли весь свой блеск жизни, кожа лица побледнела, под глазами появились темные пятна. Я даже самой себе казалась тенью из подземного царства Аида.
Надо было что-то срочно делать! Я ничем не помогу Вальтеру, если сама начну хиреть и чахнуть. Хорошенько обдумав ситуацию, решила, что неплохо отвлекусь, если начну с освоения чего-то нового для себя.
Выбрала для себя освоение искусства джазовой импровизации. По-моему это и красиво, и очень увлекательно. Но очень важно найти учителя, хорошо владеющего предметом моего интереса. Поиски в интернете дали мне подходящую кандидатуру. Его имя было Клаус Ворренберг. Возраст немногим более тридцати пяти лет. Закончил знаменитую Джульярдскую школу в Нью Йорке, много лет специализируется в джазе, играет на фортепиано, гитаре и, как ни странно, на ударных инструментах.
Я предупредила Вальтера, что собираюсь заниматься джазом под руководством опытного профессионала. Мой супруг сделал вид, что обрадован моим решением, но я видела, что это известие было ему абсолютно безразлично.
Если бы я знала, какой ящик Пандоры я открываю, впустив в наш дом этого чертового Клауса! Нет, с профессиональной точки зрения к нему не могло быть никаких претензий. Он был прекрасным музыкантом и хорошим, терпеливым учителем.
Но он был..., как бы это получше объяснить? Он был настоящим бабником до мозга костей. И это было еще полбеды. А вся беда состояла в том, что я не смогла устоять перед ним и на вторую неделю наших занятий я отдалась ему прямо во время урока. Клаус самым необъяснимым способом подавлял любое мое слабое сопротивление его энергичным и всегда удачным попыткам раздеть меня донага и затем делать со мной все, что приходило в его извращенный ум. Я всякий раз перед нашими занятиями настраивала себя, что на этот раз все будет по-другому, и мы сможем остаться на уровне отношений "преподаватель-студент" и никак иначе. Но стоило ему взглянуть на меня своим липким, масленым взглядом и прикоснуться ко мне, как все мои желания и настройки летели к черту. И Клаус мог делать со мной абсолютно все, а я только трепетала от желания и похоти. Мои тиран делал со мной такие вещи, что я сейчас заливаюсь красками стыда, вспоминая это.
Причем обычный час занятий растягивался на два и более. Все начиналось с того, что Клаус заставлял меня раздеться и раздевался донага сам. Затем он около часа весьма искушенно совокуплялся со мной, а я охотно и с огромным желанием вперемешку со звериной похотью отдавалась ему. Затем он около часа действительно занимался со мной музыкой, но в своей собственной, извращенной манере. Он заставлял меня выполнять музыкальные упражнения, а сам в это время коитировал меня. Я либо сидела на его члене, либо стояла в полусогнутой позе над клавиатурой музыкального инструмента, а он совокуплялся со мной в такт музыке. Я умирала от наслаждения и в то же время ненавидела своего мучителя. И все время дико хотела его, как мужчину. Я понимаю, что это звучит идиотически, но все происходило именно так. После таких своеобразных музыкальных екзерциций вперемешку с половыми актами Клаус еще раз или два совокуплялся со мной. Он, смеясь мне в лицо, называл это "выебать милашку Изабеллу на прощание". Я краснела от стыда и унижения, но между тем страстно желала эти совокупления.
Как только Клаус покидал наш дом я давала себе слово, что больше ни за что не впущу его опять. Но он приходил снова и снова, а я теряла свою волю и забывала обещания, данные самой себе. В результате все повторялось уже с обыденным постоянством.
Ужасно, что Вальтер несколько раз чуть не застал нас во время моих совокуплений с Клаусом. Мы едва успевали одеться и привести себя в относительный порядок, чтобы Вальтер ничего не заподозрил. Однажды я в самый последний момент успела заметить, что из меня на паркетный пол капает сперма Клауса, которую он залил в меня в изрядном количестве. Я едва успела скрыть предательские следы, рассыпав на них листы с нотами. Но мне показалось, что сам Вальтер вряд ли способен в своем теперешнем состоянии увидеть толком что-либо вокруг себя.
Еще более ужасным стал для меня факт, что сразу после того, как мой насильник и мучитель оставлял меня в покое и покидал наш дом, Вальтер выходил из своего кабинета и проявлял совершенно однозначное желание совокупиться со мной.
Первый раз я чуть не умерла от страха, что Вальтер обнаружит на мне и во мне следы моих недавних совокуплений с Клаусом. Но моему мужу было на все наплевать, как обычно. Он деятельно совокуплялся со мной, не замечая, что я вся до него была истерзана Клаусом. Было ужасно видеть, как еще недавно мой нежный и любящий муж вгоняет в меня свой член, скользя по сперме Клауса. Я едва потом могла дойти до ванной комнаты, чтобы принять душ и смыть с себя все следы совокуплений.
И так повторялось довольно часто: только Клаус уходил - Вальтер тащил меня в постель, как коршун свою добычу в гнездо на съедение птенцам. Я уже особо не тревожилась предательскими следами спермы Клауса на мне и во мне. Мною овладевало тупое безразличие и так же безвольно позволяла Вальтеру совокупляться со мною.
Но настал день, когда я смогла не подчиниться негодяю Клаусу, желавшему в очередной раз изнасиловать меня на свой манер. Я впала в бешенство и высказала Клаусу все, что о нем думала, после чего просто указала ему на дверь. Мерзавец с искаженным от злобы лицом вылетел из дома, пообещав устроить мне веселую жизнь и рассказать мужу в мельчайших подробностях про все мои супружеские измены под носом у Вальтера. В ярости он так хлопнул входной дверью, что она чуть не слетела с петель.
Мое торжество победы над Клаусом и собственной слабостью сменилось отчаянием. Я понимала, что бесчестный негодяй сдержит свое обещание и моя жизнь будет окончена. Мой рай будет утрачен навсегда и не исключено, что Вальтер отберет у меня Габи. Я понимала всю глубину своего падения и не видела ни одного выхода для себя кроме банального самоубийства.
Раздался звук моего мобильного телефона. Я взяла его в руки, увидела, что звонит Вальтер, и едва смогла сказать ему обычное "я тебя слушаю". На удивление его голос был бодрым и жизнерадостным. Он заботливо поинтересовался у меня, почему так громко хлопала входная дверь. Я уже была готова впасть в истерику от отчаяния, но сумела просто тихо заплакать. Вальтер услышал мой плач, немедленно прибежал ко мне и стал утешать меня. В отчаянии я пыталась закончить все самое мучительное для меня поскорее и, всхлипывая, начала признаваться мужу в своих отвратительных поступках, совершенных мною с этим дьяволом в человеческом обличии. Но Вальтер с давно позабытой мною нежностью прижал мое лицо к своей груди, стал гладить мои волосы и успокаивать мои рыдания, как он обычно успокаивал Габи, если она плакала из-за каких-то своих детских проблем. Он был так трогательно нежен, что я разрыдалась еще сильнее. Но зато мои рыдания не давали мне продолжать мои признания.
