Сестра открыв форточку курила и смотрела на Нину ожидая её решения. К слову сказать Таня не хуже мамаши нарядилась и накрасилась для встречи Нового Года. И хотя кроме нас троих в доме не было гостей, обе женщины мать и дочь благоухали духами, и на их лицах был нанесен макияж. Но в этот вечер меня конечно заводила больше мама Нина, своими ляжками в чёрном капроне. Их сейчас она бестыдно мне демонстрировала, сидя на стуле куря сигарету положив ногу на ногу.
— Нет Таня, я по другому сделаю. Заберу тебя сучку в деревню, и отправлю в колхоз на ферму коров доить. Вилами за день намахаешься, силос коровам потаскаешь, глядишь дурь из головы выйдет. Мужиков тебе мало, на брата полезла шалава. — ругнулась на дочь Нина, туша окурок сигареты в пепельнице.
А я тревожно глянул на стоящую у окна сестру, боясь, что Таня обидится на слово шалаша, и между женщинами возникнет ссора которая может перерости в серьёзные разборки, и Нина уедет к себе в деревню. А мне так хотелось засадить матери. И увидеть наконец её пизду, волосики с которой я находил у неё в трусах.
— Не ругайтесь девчонки Новый Год всё таки, давайте лучше за стол садитесь и ещё по рюмашке выпьем. А ты мама не права. Это я первый сестру соблазнил, и очень хочу чтобы ты жила с нами Нина. — сказал я матери, ложа ладонь поверх её руки лежащей на столе и погладил.
Нина не убрала руку и не сбросила с неё мою ладонь. Только посмотрела мне в глаза таким многообещающим взглядом, что я понял, она не только останется у нас ночевать. Но и возможно сегодня ночью я буду натирать стенки материнского влагалища.
— А, что и останусь. Мне одной в деревне скучно, да и по хозяйству никто не помогает. Но сразу предупреждаю, если я буду с вами жить. Никакого блядства не будет. — сказала Нина протянув руку к бутылке с коньяком.
Но я её опередил, налив ей коньяка, себе водки, а сестре вина. К слову сказать на столе у нас выпивка была представленная армянским пятизвездочным коньяком, " пшеничной " и " сибирской " водками. Сухим грузинским вином "ркацители" и традиционным " советским" шампанским. Рядом с магазинной выпивкой, стояли два графина с домашней самогонкой. Трехлитррвую банку деревенского первака привезла с собой мать. Да и Таня тоже выгнала дома шесть литров первокласного самогона. Сестра настояла его на лимонных корках и дубовой коре, и он цветом стал похож на магазинный коньяк. Который тоже был по сути самогоном из винограда, только выдержанным.
К выпивке на столе была и закуска соответствующая. По мимо обязательных на Новый Год, оливье и селедки под " шубой". В тарелках были и котлеты, жареное мясо, как и птица, так и свинина с говядиной. Сыр, колбаса трёх сортов, красная рыба и шпроты.
Отдельно Таня поставила на стол вареную картошку к которой сестра подала истекающую жиром, необычайно вкусную селедку " иваси". Огромные жестяные банки с селедкой, продавались тогда в любом магазине. К картошке ещё были и дары леса привезенные мамашей из деревни. Маринованные опята, соленые грузди, и лисички.
Вообщем закусон был мировым, да и выпивка тоже. Хотя в те годы я не любил бухать. Но в компании двух злоебучих брюнеток, матери и сестры, да на Новый год. Выпить было не грех, чтобы быть более раскрепощенным в общении. Особенно с Ниной, её я ещё побаивался откровенно кадрить. И мне нужен был алкоголь для расслабления.
— И даже по праздникам мам не разрешишь? - спроил я у матери, после того как мы все выпили и слегка закусили блюдами в изобилии стоящими на столе.
Причём я не просто спросил у мамаши, а внаглую положил ладонь на её широкую ляжку обтянутую чёрным капроном и смотря в глаза Нине, нежно её погладил. После трех рюмок водки выпитых за столом, я стал наглым и раскованным в общении с женщинами. Да и женщины эти были свои родные, одну из которых я уже выебал. А другой только предстояло засадить, но она пока что строила из себя " целку".
— А это как вести себя будешь сынок. Может и разрешу, но только под моим строгим контролем. — захохотала поддатая Нина, с любопытством глягув на меня.
И на удивление мать не только не сняла мою руку со своей ляжки, но и наоборот крепко её прижала к ноге положив сверху теплую материнскую ладонь.
Я сидел за столом по центру, а мать с сестрой пообок. Таня ела оливье и незаметно для матери толкнула под столом меня ногой. Мол давай кадри её, не видишь, она бухая? Что я и сделал, снял ладонь с материнской ляжки и взяв Нину за руку, положил её к себе на ширинку. Где уже давно стоял колом член, и в штанах у меня спереди выпирал здоровенный бугор.
— Тань, выключи телевизор, и включи магнитофон, потанцевать охота сил моих нет. — попросила мать свою дочь, при этом смотря не на её, а на меня.
И Нина не только в гневе не одернула свою ладонь с моей ширинки, и не влепила сыну пощёчину, как это бы сделала любая другая мать на её месте. Но наоборот мамаша не убирала руку с моих брюк, и даже легонько кончиками пальцев, ощупывала мне член сквозь штаны.
Не мяла, а осторожно щупала, словно пытаясь узнать размер члена у своего ребёнка. И от этого щупанья и без того стоящий колом член, стал словно каменный. А ещё меня сразил на повал взгляд мамы. Нина смотрела мне в глаза не взглядом любящей родительницы, а каким-то " стеклянным" бесцветным взглядом. Карие глаза мамы застилала пелена откровенной похоти. Я никогда не видел чтобы мать на меня так смотрела. И этот взгляд будоражил моё сознание, как и запах духов шедших от волос Нины.
— Как скажешь мам, всё равно до начала " Голубого огонька" по нему нечего смотреть. — ответила Таня вставая со стула и идя выключать телевизор стоящий в углу комнаты по которому показывали в это время откровенную муть.
По первой программе чёрно-белого "Рекорда", шла передача про шахматы которая так и называлась " Встреча с трехкратным чемпионом мира по шахматам А. Е. Карповым. А по второй программе, была передача про поэзию, Н. Некрасов- стихи разных лет.
Время на часах стоящих на трюмо возле ёлки, было половина восьмого вечера. И ничего путного до начала " Голубого огонька" по телевизору в то время не показывали. Единственным развлечением по советскому тв на Новый Год был " Голубой огонёк", но он начинался после двенадцати ночи.
Обе женщины и мать и дочь в этот вечер надели на ноги туфли. Нина специально привезла их с собой из деревни, положив в сумку с продуктами. А сестра ходила по дому в своих белых туфлях на высоком каблуке. И сейчас идя выключать телевизор, заманчиво завиляла жопой под юбкой, что я невольно посмотрел ей вслед. Мать заметила мой взгляд на жопу дочери, и сильно сжала мне пальцами член. Да так, что я чуть не кончил. Пьяная Нина ревновала меня к Тане, а иначе чем объяснить что она нажала пальчиками на мою залупу через штаны заметив, что я пялюсь на жопу старшей сестры.
— Снег кружится, летает, летает,
И позёмкою клубя,
Заметает зима заметает. — зазвучала песня из магнитофона сестры.
Таня включала напольный торшер и выключила в зале люстру. В комнате воцарился легкий полумрак. В углу возле телевизора в ведре с песком стояла небольшая наряжанная ёлка. Её я принёс с работы, на ёлке горела переливаясь лампочками гирлянда и красная звезда на макушке.
— Ну иди танцуй Нина, а то я нашего кавалера заберу танцевать. — сказала матери Таня, беря со стола сигарету и отходя с ней к окну.
— Я тебе заберу сучка. И так с братом натворила делов, что мне теперь в деревне проходу не дают. Пошли сынок потанцуем, до двенадцати ещё уйма времени. — предложила мать, отпуская мой член и вставая со стула, задвигая его под стол для того чтобы оставить место для танцев.
— Да, я с тобой мама и забыл когда танцевал. — ответил я матери, вставая со стула вслед за ней и убирая его под стол как она.
— Короткая у тебя память Костя. А на проводах у тебя, кто со мной отплясывал под гармошку? — засмеялась Нина, обнимая меня за плечи.
Я тоже приобнял мать, но слегка за талию и закружился с ней в медленном танце вспоминая события двухлетней давности. Но тогда на проводах я плясал с Ниной, а не танцевал в обнимку как сейчас упираясь членом ей в живот.
Мать чувствовала мой стояк и сильнее прижалась ко мне животом. А я уже не держал её за талию, а положил ладони Нине на жопу. И тихонько мял мамаше ягодицы её пухлой попы через юбку.
— Снег кружится, летает, летает... — звучала песня из динамиков магнитофона.
Я танцевал медленный танец с поддатой матерью, лапая ту за жопу. А Нина даже не пыталсь снять наглые руки сына со своей задницы. Наоборот матери нравилось, то что сын мнёт ей ягодицы через одежду. Да ещё и в присутствии своей старшей сестры. Нина тяжело дышала и смотрела мне в глаза томным взглядом.
А я наслаждался негой от прикосновения к поддатливым ягодицам родной матери. Пусть через одежду, но лапать их было безумно приятно. И ещё я чувствовал тепло её горячего тела, и запах духов шедших от распущенных по плечам волнистых волос мамы Нины. И было потянулся к матери чтобы поцеловать её в губы. Так как она была повыше меня на полголовы, впрочем как и Таня. Я пошёл ростом в отца, а мать и дочь были высокими, но Нина не дала мне себя поцеловать отклоняя голову назад. Возможно мать ещё не дошла до той кондиции чтобы сосаться с сыном при дочери. Таня стоявшая с сигаретой возле окна и смотря как мы танцуем, видя что я уже лапаю мамашу за жопу, и пытаюсь её целовать. Сестра бросила окурок в форточку и шатаясь пошла из зала в свою комнату.
