— Вы же не против гэнг-бэнга? - спросил один из ребят.
Эх, знали бы они, как я любила гэнг-бэнг до травмы — двойное и тройное проникновение радовали меня просто невероятно. Еще и уговорить мальчиков на такое было довольно сложно — мало кто готов был делить девушку еще с одним-двумя партнерами одновременно. По очереди — да, конечно, но это совсем не то. Увы, сейчас это было никак невозможно, о чем я с сожалением и сообщила парням.
— В чем же дело? — спросил самый высокий из них.
Я начала рассказывать свою историю. И, когда дошла до места с марсианским щупальцем, которое поразило меня в анал, у всех шестерых были глаза на мокром месте. А уж когда зашла речь про ганимедянский член, то пара парней и вовсе едва не всхлипывали. Незнакомец, у которого я брала в ротик, протянул руку и потрепал меня по волосам.
— Какой ужас... Бедняга, вы защищали нашу планету и пострадали, едва не лишившись возможности заниматься сексом и получив психологическую и физическую травму на всю жизнь. И после всего этого вы сделали мне глубокий минет. Вы невероятно храбрая девочка.
— Спасибо, — улыбнулась я. От своего рассказа я будто опять пережила те страшные события, а из-за того, что шестеро незнакомцев проявили искреннее сочувствие, у меня слезы будто сами брызнули из глаз.
— Ну-ну, не плачьте, — незнакомец обнял меня. Было невыразимо приятно положить голову ему на плечо и прижаться грудью, не стесняясь своих эмоций.
Компания еще минут десять утешала меня, а когда они удостоверились, что со мной все в порядке, то парень, которому я делала минет, спросил как меня зовут.
— Дженни Уотсон, — ответила я.
— Моя фамилия Мориарти, — он пожал мне грудь и дал свой номер телефона. — Если что, звоните, я всегда приду на помощь.
Я поблагодарила ребят и мы распрощались. Я решила вернуться в номер и все же надеть блузку или футболку, идея смотреть квартиру голенькой мне почему-то перестала нравиться.
Чуть позже в этот день мы встретились в условленный час и полетели смотреть квартиру на Бейкер-стрит, No 221-б, о которой Холмс и говорил накануне. В квартире было две удобных спальни и просторная, светлая, уютно обставленная гостиная с двумя большими окнами. Комнаты нам пришлись по вкусу, а плата, поделенная на двоих, оказалась такой небольшой, что мы тут же договорились о найме и немедленно вступили во владение квартирой. Особенно приятным для меня было то, что все комнаты были устланы толстым ковром, так что мне не придется использовать дома свою минетную подушку - коленкам и так будет мягко.
В тот же вечер я перевезла из гостиницы свои пожитки, а наутро прибыл Шерлок Холмс с несколькими ящиками и саквояжами. Я тут же с порога обняла его и поцеловала. Холмс несколько холодно ответил мне и принялся тискать мои груди. Я встретила его в блузке, но без трусиков, мне хотелось начать с вагинального секса.
Но Холмс уселся в кресло и взял меня за руку, а потом потянул вниз. Я оказалась прямо между его ног. Расстегнув шорты, Холмс вывалил свой член и взял меня за волосы. Я привыкла, что так делают многие парни перед окончанием в ротик, но мне еще не встречался человек, который брал девушку за волосы до того, как она коснется ротиком члена. Было довольно больно, я поморщилась, но Холмс лишь потянул сильнее.
Неожиданно я поняла, что такое несколько грубоватое обращение мне даже нравится. Шерлок буквально насадил меня на свой ствол, да так, что я затрепыхалась на нем, как рыба на гарпуне. Немножко сбавив хватку, он дал мне отдышаться, а потом вновь рванул вниз. Из глаз брызнули слезы. Член Холмса был гораздо ощутимее, нежели пенисы Мориарти, Стэмфорда и еще парочки других парней, с которыми мне довелось заняться сексом за последние три дня.
Он пульсировал во моем ротике, дрожал и звенел от моих мычаний, словно жил своей, отдельной от хозяина жизнью. Мерно приподнимая и опуская меня за хвостики, Холмс будто высекал искры удовольствия из моего тела. Долго это не продолжилось — я почувствовала, как у меня между ножек началась пульсация, разливающаяся по всем телу, и кончила, мыча прямо с членом во рту. Холмс финишировал одновременно со мной, наполняя мое горлышко своей тягучей терпкой спермой. Это был не первый случай, когда я кончила от минета, но первый с момента ранения.
Я, дрожа от удовольствия, с чавкающим звуком снялась с члена и благодарно посмотрела своему компаньону в глаза. А он, как ни в чем не бывало, поднял меня с пола и усадил к себе на колени. Его член и не думал опадать, я с удивлением обнаружила, что он все также горяч и тверд, хотя с момента извержения не прошло и минуты. Я принялась прыгать на члене Шерлока Холмса, нежно постанывая и лаская свою грудь под блузкой, которую так и не сняла.
Темп движений все ускорялся, его пальцы сильно сжимали мои бедра, а я уже в беспамятстве дрожала, как осенний лист на ветру, кончая во втрой раз. Холмс снова ухитрился кончить со мной одновременно, на сей раз он не смог сдержать эмоции и чуть ли не зарычал в момент, когда его сперма брызнула мне во влагалище.
Я слезла с Холмса и, пошатываясь, побрела в душ. Уж точно не ожидала я такого секса, когда думала о нашем первом контакте.
День-другой мы возились с распаковкой и раскладкой нашего имущества, стараясь найти для каждой вещи наилучшее место, а потом стали постепенно обживать свое жилище и приспосабливаться к новым условиям, разумеется, при этом занимаясь сексом в различных позах по всей квартире, да и не только в ней.
Холмс, безусловно, был не из тех, с кем трудно ужиться. Он вел спокойный, размеренный образ жизни и обычно был верен своим привычкам. Редко когда он ложился спать после десяти вечера, а по утрам, как правило, успевал позавтракать и уйти, пока я еще валялась в постели. Так что для секса нам оставались лишь выходные и вечера будней.
Иногда он просиживал целый день в лаборатории, иногда — в анатомичке, а порой надолго уходил гулять, причем эти прогулки, по-видимому, заводили его в самые глухие закоулки Лондона. Его энергии не было предела, когда на него находил рабочий настрой, но время от времени наступала реакция, и тогда он целыми днями голый с эрекцией лежал на диване в гостиной, не произнося ни слова и почти не шевелясь. Первое время в такие моменты я нежно целовала его в кончик члена и шептала разные ласковости на ушко, но он не реагировал, так что я прекратила подобные попытки.
В эти дни я подмечала такое мечтательное, такое отсутствующее выражение в его глазах, что заподозрил бы его в пристрастии к наркотикам, если бы размеренность и целомудренность его образа жизни не опровергала подобных мыслей.
Неделя шла за неделей, и меня все сильнее и глубже интересовала его личность, и все больше разбирало любопытство относительно его целей в жизни. Даже внешность его могла поразить воображение самого поверхностного наблюдателя. Ростом он был больше шести футов, но при своей необычайной худобе казался еще выше, про замечательный член я уже упоминала.
Взгляд у него был острый, пронизывающий, если не считать тех периодов оцепенения, о которых говорилось выше; тонкий орлиный нос придавал его лицу выражение живой энергии и решимости. Квадратный, чуть выступающий вперед подбородок тоже говорил о решительном характере. Его руки были вечно в чернилах и в пятнах от разных химикалий, зато он обладал способностью удивительно деликатно обращаться с предметами и со мной, — я не раз это замечала, когда он при мне возился со своими хрупкими алхимическими приборами или во время минета, когда не таскал меня за волосы, насаживая на член, а нежно долбил за щеку, каждый раз радуясь, какое у меня забавное выражение лица получается, когда пенис оттопыривает щечки.
Читатель, пожалуй, сочтет меня отпетой охотницей до чужих дел, если я признаюсь, какое любопытство возбуждал во мне этот человек и как часто я пробовала пробить стенку сдержанности, которой он огораживал все, что касалось лично его. Но прежде чем осуждать, вспомните, до чего бесцельна была тогда моя жизнь и как мало было вокруг такого, что могло бы занять мой праздный ум.
Здоровье не позволяло мне бродить по улицам, так как я опасалась поползновений на мою попку — вряд ли мне повезет в будущем так, как повезло с Мориарти, друзья меня не навещали, потому что у меня их не было, и ничто не скрашивало монотонности моей повседневной жизни. Поэтому я даже радовалась некоторой таинственности, окружавшей моего компаньона, и жадно стремилась развеять ее, тратя на это немало времени.
Холмс не занимался медициной. Он сам однажды ответил на этот вопрос отрицательно, подтвердив тем самым мнение Стэмфорда. Я не видела также, чтобы он систематически читал какую-либо научную литературу, которая пригодилась бы для получения ученого звания и открыла бы ему путь в мир науки.
Однако некоторые предметы он изучал с поразительным рвением, и в каких-то довольно странных областях обладал настолько обширными и точными познаниями, что порой я бывала просто ошеломлена. Человек, читающий что попало, редко может похвастаться глубиной своих знаний. Никто не станет обременять свою память мелкими подробностями, если на то нет достаточно веских причин.
Невежество Холмса было так же поразительно, как и его знания. О современной литературе, политике и философии он почти не имел представления. Мне случилось упомянуть имя Харухи Судзумии, величайшего философа современности, и Холмс наивно спросил, кто она такая и чем знаменита. Но когда оказалось, что он ровно ничего не знает ни о Хаббле, ни о разбегании галактик — я просто опешила от изумления. Чтобы цивилизованный человек, живущий в двадцать девятом веке, не знал, что Вселенная появилась в результате Большого взрыва — этому я просто не могла поверить!
— Вы, кажется, удивлены, — улыбнулся он, глядя на мое растерянное перепачканное спермой лицо. — Спасибо, что вы меня просветили, но теперь я постараюсь как можно скорее все это забыть.
