Теперь, когда мать входила в комнату, измученный бесконечной мастурбацией писюн Эда неизменно разбухал и твердел задорной морковкой, дыхание спирало, яички начинали поднывать, а рот, почему-то, наполнялся вязкой слюной.
И еще, совершенно было не ясно, как он раньше мог не чувствовать ее запаха! От матери исходил волнующий, тонкий аромат, который невозможно было ни с чем сравнить — иногда Эду казалось, что это запах мокрого свежего сена, или речной воды, иногда в нем было даже что-то неуловимо рыбное. Но чем бы она в каждый отдельный момент не пахла, ее запах неизменно приводил Эда в трепет. Идя по пахучему следу, Эд быстро наткнулся на бельевую корзину, и, порывшись в ней, понял, что источником аромата является материнская промежность — наиболее интенсивно пахли ее ношенные трусики. Их запах был, конечно, гораздо богаче и ярче, чем тот, который исходил от матери, в нем присутствовала и горьковатая нота мочи, и кислая отдушка пота, и слегка попахивало попой. Но основа, та центральная волнующая тема, что кружила Эду голову, безраздельно доминировала над всем.
И, конечно, теперь Эд знал все ее трусы наперечет, и даже улавливал в их смене какой-то свой цикл и логику.
С какого же момента его жизнь рядом с матерью вдруг стала и такой удивительно прекрасной и мучительной одновременно? Видимо, он просто в какой-то момент стал взрослым, сам не заметив этого, и вся его жизнь стала, по сути, ежедневной сладкой пыткой. Когда мать обнимала Эда, внутри у него шла кровавая битва с желанием немедленно схватить ее за эту ее мягкую, недоступную для него сиську, и сжимать, сжимать изо всех сил, чтобы наказать ее за все мучения, сделать ей больно, унять, наконец, свою жажду. По ночам он часами не мог заснуть, мечтая ворваться в материнскую спальню, сдернуть с нее одеяло, чтобы она закричала от испуга, а он схватил бы ее за шею и сжал бы, а она в ужасе бы отдалась ему, и раздвинула бы ноги, и … Что было бы дальше он, конечно, теоретически знал, но представить как он будет делать ЭТО именно с ней - не мог, и его бесплодные фантазии водили и водили его по этому замкнутому кругу.
Чувствуя вызванное назойливыми мыслями тяжелое возбуждение, Эд двинулся вдоль осушенного пруда в сторону своего корпуса, и, проходя мимо автомобильной стоянки, удивленно остановился: из бело-красного такси выгружали чемоданы явно новые постояльцы - элегантно одетая женщина и стройный паренек, по виду ровесник Эда.
Эд радостно вскинулся и поспешил к машине:
- Здравствуйте, мадам, вам помочь? - обратился он к женщине по-английски.
- Ох… здравствуйте…- неожиданно растерялась женщина и замерла в неестественной позе, с надеждой, как показалось Эду, поглядывая на парня. Ухо Эда уловило странный акцент.
- Да, привет, - открыто улыбнулся тот. - Спасибо, очень кстати, а то кто-то у нас тут набрал с собой хлама четыре чемодана — я уже задолбался их таскать. Я Виктор. Можно просто Вик.
Эд пожал протянутую руку, представился, и скосив глаза на женщину, отметил, что та, проглотив упрек, как-то зябко поежилась.
Пока они таскали действительно на удивление увесистые чемоданы в номер, расположенный в том же крыле, Эд в красках осветил Вику и его матери (Хелене, как представил ее Вик), всю безнадегу и тоску, ожидающую их на этом мертвом курорте. Хелена все время отмалчивалась, а Вик обреченно вздыхал, закатывал глаза и мимоходом пенял матери, что она затащила его в этот ад.
Когда они, отдуваясь, вышли в коридор, оставив Хелену разбирать вещи, Эд и Вик уже чувствовали себя закадычными приятелями.
***
- Ты уходишь? - спросила мать, выглянув из своей комнаты. - Надолго?
- Я к Вику. У нас сегодня турнир по ФИФА.
- А! Так ты увидишь Хелену? - защебетала мать. - Красивая женщина, правда? Ладно, тогда передавай ей привет, и напомни что в пять у нас спа, хорошо?
Эд озадаченно кивнул, пытаясь понять, что такого красивого нашла мать в Хелене — тихой, вечно прячущей взгляд и одевающейся в какие-то безразмерные балахоны женщине неопределенного возраста.
За прошедшие с момента приезда Вика и Хелены три дня, семьи очень сблизились: мальчики - на почве компьютерных игр и путешествий в горы, а женщины — как активные потребительницы услуг совсем недурного велнесс-центра.
Эд, не дожидаясь новых поручений, выскользнул из номера. Несмотря на зарядивший за окном зимний дождь со снегом, настроение было приподнятое — уж во что во что, а в ФИФУ он Вика уделает без всяких проблем!
Уже подходя к номеру друга, он вдруг удивленно запнулся — дверь в номер была чуть приоткрыта и из-за нее доносились звуки какой-то телевизионной зоологической передачи, включенной на полную громкость. Эд громко постучал, пытаясь заглушить звуки живой природы, где кто-то кого-то как раз преследовал и, судя по стонам и всхлипам, впивался острыми зубами прямо в живую плоть. Бесполезно. Он постучал еще раз, и, с чувством полностью исполненного долга, толкнул дверь.
О-о-ох, ФАК!!!
Эда качнуло как от удара в челюсть: прямо перед ним голый Вик, стоя на коленях, жестко драл в жопу собственную мать, а та, уткнувшись лбом в судорожно сцепленные ладони, обреченно подвывала дурным голосом. То, что женщину ебут именно в зад Эд осознал сразу же — Хелена характерно пукала, и в воздухе стоял соответствующий запах. Вик приветливо кивнул Эду, намереваясь продолжить свое приятное занятие, но Хелена, заметив гостя, в панике рванулась вперед, соскальзывая с сыновнего члена, захлебнулась, закашлялась, вскочила на ноги, и, неловко прикрывая сочные сиськи и гладкий лобок, скрылась в спальне. «Жопа у нее действительно ничего» - мелькнула на краю ускользающего сознания единственная определенная мысль. В ушах у Эда мучительно звенело и он всем существом чувствовал, что вот-вот просто грохнется в обморок от ощущения нереальности всего происходящего.
- Извини, чувак, увлекся! - слегка разочарованно поглядывая на свой алый, точащий чуть вверх, влажно поблескивающий член, сказал Вик и поднялся с колен. - У нее месячные только-только кончились, и она сегодня прям долго ломалась — типа натерто у нее там...
