Алена тут же забыла и про недавнюю аспирантку и едва ли не про сам экзамен: роман она прочитала с интересом, что называется, "взахлеб", впечатлений масса, а поделиться ими было не с кем, и теперь Алена с удовольствием рассуждала вслух. Если молодой Байрон был романтиком, то "Дон Жуана" уже написал реалист. Каков финал других "Дон Жуанов"? Уж так получилось, что и "Дон Жуана" Мольера Алена прочитала еще школьницей, он был в сельской библиотеке, и "Каменный гость" был ею прочитан давно, Пушкин был у них дома, и, читая в ночной тиши:
И вот, колебля как бы тайным страхом
Огонь свечи посереди стола,
Явилось на пороге черной тенью
Монаха роковое привиденье,-
Алена, замирая, ждала роковой развязки, как у Пушкина: поступь Командора, и "Я гибну - кончено - о Дона Анна". Или у Мольера: "Меня сжигает незримый пламень, я больше не в силах терпеть, все мое тело - как пылающий костер", и сильный удар грома, и земля разверзается и поглощает его. И что же у Байрона? Входит провидение, и
Кого ж узрел герой мой удивленный
В игриво-нежном образе мечты?
Графини Фиц-Фалк милые черты.
Насмешка автора над романтическими ожиданиями читателя.
Валентина, вместо того чтобы готовиться к экзамену, не отрываясь, смотрела на Алену, и в глазах ее был ужас. "Ну, чем же теперь я могу ей помочь?- тоскливо подумала Алена,- ну, что ж она раньше-то молчала?"
Мысли ее вернулись к Байрону, и она вновь забыла о происходящем. У романтиков - все чувства исключительные, да и нет у них обычных чувств - страсти. А Байрон даже о смерти отца героя - смерти! о великом таинстве, о самом жутком и достаточно редком событии жизни человека, событии, действительно, исключительном, говорит не только что без пафоса, но с иронией:
Он умер. Вместе с ним погребены
И сплетни, и доходы адвоката:
любовницы пошли за полцены,
Одна - еврею, а одна - аббату.
Алена вышла из кабинета, переполненная эмоциями, но долгое ожидание Валентины и тревога за нее притушили радость, и когда Валя, наконец-то, показалась в дверях, Алена пошла ей навстречу, обеспокоенная, но не успела и рта открыть, как Валя прямо от дверей спросила трагическим тоном: "Ну?!" Алена смотрела, не понимая. "Я боялась, она тебя отправит, но смотрю, зачетку взяла. Что она тебе поставила?" "Отлично,"- ответила Алена с недоумением. Она ведь видела ужас в глазах Вали, она думала, Валя не готоваа отвечать, но причем же здесь ответ ее, Алены. А Валя голову откинула назад, словно отшатнулась: "Покажи". Алена достала зачетку, пожала плечами: "Да что ты, в самом деле?" Валя с минуту молча смотрела в зачетку. Потом молча открыла сумку, достала учебник, нашла нужную страницу, уперлась ногтем в нужную строчку и протянула книгу Алене под нос. Алена прочитала: Байрон - яркий представитель романтизма. "А ты что ей больше часа говорила?- прошептала Валя осевшим голосом. - Ты это читала?"
- Нет,- созналась Алена, испугалась тут же задним числом и тут же рассердилась неведомо на кого,- ну, я не знаю, как ты успеваешь учебники читать. Я произведения и те не все успела,- Алена вздохнула и спросила: "Ну, а ты-то как?" "Хорошо",- тихо ответила Валя и с таким укором посмотрела на Алену, словно отличные оценки были лимитированы и Алена нечестно ухватила чужое. Алене стало досадно, и она хотела уже обидеться, но тут Валя, забыв про экзамен, взяла Алену под руку и зашептала в ухо:
"Ты знаешь, кого я внизу встретила? Костю с Виктором. Они приглашают к ним на ужин".
Ну, и конечно, все обиды отлетели прочь.
Константин и Виктор - студенты худграфа - жили в другом общежитии и занимались, в основном, в мастерских, но два раза в неделю у них были семинары по общественным дисциплинами здесь, на третьем этаже, в соседнем кабинете, и, если в тот день преподаватель говорил: "Работаем без перерыва, закончим пораньше", Алена чувствовала себя несчастной.
Когда Алена выходила из кабинета, Костя всегда уже стоял у окна, и бюст его был как портрет со съемным фоном: то Костю освещали яркие лучи солнца, то он виделся в туманной дымке или среди серых струек дождя, и парк подсвечивал его белым снегом или буйной зеленью - и Костя в одной и той же позе, с одной и той же улыбкой и ни на кого не похожий. Все ребята одевались в потрепанные джинсы и пестрые рубахи с распахнутыми воротами, в холодные дни дополняя свой наряд яркими объемными свитерами да ветровками грязно-серого цвета - Костя неизменно был в костюме, чистом, отутюженном, и при галстуке, подобранном к однотонной рубашке. В институте так не одевался больше никто. Виктор, друг Кости, следовал его манере, но костюм Виктора не был безупречен: или чуть мят или нечист, и рубашки не подобраны по тону, а надеты абы какие, и галстук завязан небрежно. Одна- жды, правда, увидев, силуэт в конце темного институтского коридора, Алена приняла было Виктора за Костю: он стоял у стены, разговаривая с какой-то девушкой, чуть склонившись к ней в изящном полупоклоне, и сердце Алены екнуло ревниво, но тут силуэт поднес руку с сигаретой к губам, и, еще не видя лица, Алена уже знала, что ошиблась: Костя не мог курить, разговаривая с девушкой, даже если девушка курит.
Ребята с худграфа (но только не Костя!) приходили к ним вечером на жареную картошку, могли и бутылочку с собой прихватить, но к себе - да еще не просто поужинать чем-то домашним, как прибегали сами, а на вечеринку - не приглашали ни разу, и никогда еще Алена не оставалась с Костей наедине. Никогда они вдвоем не разговаривали. Никогда не танцевали. Алена удивленно прислушалась к себе: ей бы задохнуться от счастья, а она лишь удивилась, радостно удивилась, но... и только?
- Я ожидала большего восторга,- сказала Валентина, небрежно запихивая в сумку учебник, - видно слишком долго ты ждала, перегорела,- и добавила с ворчливой укоризной, - ну, ты еще скажи, что ты не можешь, занята, у тебя другие планы, вообще, что ты не рада.
- Я рада. И могу,- пожала плечами Алена. - Какие у меня планы? Мне один день передохнуть надо. У меня зарубежка изо всех клеточек наружу ползет. Для политэкономии - ну, никакого нет в голове закоулочка.
- Один учебник,- рассудительно ответила Валя, и они пошли к лестнице. -Даже если не знаешь ничего, его за пять дней наизусть выучить можно. Не то что литература - сто писателей и у каждого по двадцать книг. Тут ни то что прочитать, тут все фамилии запомнить не успеваешь.
- Я не знаю почему... Не получается у меня,- жалобно сказала Алена. - Я политэкономию читаю, читаю... Пять раз один абзац. Честное слово! И ни слова не помню. В голове: какая сейчас погода, сапоги чинить надо, а в чем тогда ходить... Вот такая ерунда. Да, я не знаю, в какой они комнате... А повод?- вспомнила Алена и остановилась.
- У них завтра последний экзамен,- и Валя вздохнула и потянула Алену за рукав. - Хорошо худграфу. А тут еще пахать и пахать.
В вестибюле было сумрачно, ни буфет, ни газетный киоск не работали. Валя поскользнулась на мокрой от снега лестнице.
- Осторожно,- вскрикнула Алена, хватая подругу под руку, и тут же едва не упала сама. Обе засмеялись и остановились у гардероба. Женщина в серой телогрейке, не вставая со стула, махнула рукой: берите сами.
Валя протянула Алене свою сумку и шагнула за барьер гардероба.
- Ну, что ж они тебе портрет за сорок минут рисовать будут? Наверное, у них просто зачеты сделанных работ,- Алена остановилась в дверях.- А сдают только теорию да что-нибудь политическое.
- Они, кажется, атеизм завтра сдают, - ответила Валя, вытягивая пальто из-под вороха одежды. - Нет, ну, ты посмотри, все вешалки пустые, так им надо было...- протянула пальто Алене.
Подхватывая пальто, Алена озабоченно спросила:
- Наверное, надо что-то купить... готовить...
- Да нет,- сказала Валя, найдя, наконец-то, и свое пальто.- Ничего не надо, сказали. Они приглашают, ну, наверное, конечно, рассчитывают, что мы все равно что-нибудь притащим. Нет, ну ты посмотри, - сказала, сердито разглядывая оторванную вешалку. Махнула рукой.- А... Может, пирог? Тебе разрешит хозяйка? Кстати, как тебе у нее?
- Нормально,- ответила Алена. Она решила не пугать Валю своими ночными страхами, такими глупыми поутру.
Свет на лестнице не горел, и Алена никак не могла попасть ключом в замочную скважину, но дверь открылась, и Егор впустил Алену в квартиру.
Шепнув <спасибо>, Алена собралась было скинуть пальто, но почувствовала, как ей уверенно и осторожно помогли руки Егора. Она вновь шепнула "спасибо" и наклонилась под вешалку за тапочками.
"Ну?"- спросил Егор. Алена удивленно вскинула голову, встретилась взглядом с Егором и смутилась, вспомнив свои ночные фантазии. Должно быть, Егор в тот час еще не спал и, в отличие от матери, понял причину ее ночных метаний по квартире. "Ну?- вновь спросил Егор, и тон его стал настойчивее и даже суровее. - Что молчишь?"
- О чем вы?- пробормотала Алена, тщательно поправляя тапки, и без того прекрасно севшие на ноги, и пряча лицо от пристального взгляда Егора.
- Что значит о чем? Ты на экзамене была? Или где? Что у тебя за настроение? Завалила? Пересдашь. Не переживать надо, а отдохнуть и сесть за книги. Боишься без стипендии остаться? Не на улице живешь. Давай, быстро руки мыть и обедать. Настроение паническое оставить,- он говорил твердо и спокойно, и, слушая его, нельзя было не понять, что нерешаемых проблем в мире не бывает, а Алена, не двигаясь, все стояла у вешалки, с трудом, как из-под груды одежды, выбираясь из вороха мыслей и, уяснив, наконец, основное в словах Егора, протянула с обидой:
- Чего б я заваливала экзамен? Да еще по зарубежной литературе?
Егор обернулся с порога кухни: "И на сколько?"
- На отлично,- с гордой обидой, как ребенок, надув губы, ответила Алена и так, обиженная, и пошла в ванную.
- Ну... -услышала сквозь шум воды и по голосу почувствовала, как добро улыбнулся Егор,- уважаю. Переволновалась, значит? Ну, давай, ешь. И отдыхай.
Алена остановилась в дверях кухни, притулилась к косяку, и, глядя на широкую спину Егора, подумала, не спросить ли ей у него, как ей расплачиваться с Ульяной Егоровной. Егор обернулся, усмехнулся, глянув на ее позу, и сказал с деланной ворчливостью:
