- - Так что нам мешает? -- спросил он, воодушевившись, поскольку в душе уже подготовил себя к неизбежному расставанию.
- - Бабушка позвонит, будет волноваться. А мне завтра на работу. Да и тебе нужно выспаться, завтра ведь тебе предстоит долгая дорога.
- - Солнышко... -- он взял ее за руку и нежно заставил повернуться к себе, -- я не хочу расставаться.
- - Я тоже, -- так же почти шепотом отозвалась она. -- Но это такая ирония судьбы. Мы далеки друг от друга, и нам не суждено быть вместе.
- - Ты писала мне, что сможешь приехать к нам? Это правда? -- он всмотрелся в ее лицо, но сгущавшаяся темнота не позволила ему увидеть ничего, кроме неясного овала лица.
- - Я буду стараться, я не бросаю слов на ветер, но пока нет никакой определенности. У меня будет отпуск только летом, может, только тогда, да и то, если меня отпустят.
Отбросив все условности, он порывисто прижал ее к себе, чувствуя, как взволнованно поднимаются и опускаются два очаровательных холмика под тонкой тканью блузки. Она не отстранилась, но и не расслабилась, и он, почувствовав ее напряжение, ограничился нежным поцелуем около ушка и отпустил ее.
Взявшись за руки, они покинули парк и подошли к трамвайной колее. Домой она возвращалась другой дорогой, он потерял ориентацию, но добросовестно выполнял роль провожатого. Почти пустой трамвай нес их вдоль сверкающей глади реки, в окне мелькали деревья и придорожные столбы, а он любовался ее нежным профилем на фоне окна. Между рядами сидений медленно шел пожилой кондуктор, приближаясь к ним. "Кондуктор не спешит, кондуктор понимает, что с девушкою я прощаюсь навсегда" -- в памяти услужливо всплыли полузабытые строки старинного романса и он опустил голову, чтобы скрыть слезы, предательски навернувшиеся на глаза. Они молчали. Слова уже были лишними, они словно добавляли боли в их измученные души. Оба ждали этой встречи, оба ничего не могли с собой поделать, оба знали, что этот момент наступит и оба боялись этого. И вот момент наступил, и они оказались совершенно к этому не готовы.
- - Покупайте билеты, молодые люди, -- бодрый голос вернул его к действительности. Он отсчитал нужное количество монет и получил две заранее пробитые бумажки, которые не глядя сунул в карман. Но седовласый старичок не отходил. Хитро глядя на него неестественно расширенными из-за толстых стекол очков глазами, он потрогал его за плечо и произнес, назидательно покачивая пальцем:
- - Вы даже не представляете, как вам повезло, молодые люди. Вы сели не на простой трамвай. Мой трамвай -- не такая коробка на колесах, как все остальные. Это трамвай исполнения желаний. И билеты у вас в кармане тоже не обычные. Это билеты счастья. Когда я уйду, посмотрите на них внимательнее. Счастливо! -- и шутливо приложив руку к козырьку потрепанной фуражки, он вышел в открывшиеся двери и перешел в следующий вагон.
- - Пьяный он, что ли? -- отозвалась она, проводя его взглядом.
- - Не похоже что-то, -- он достал билеты и стал внимательно их изучать, но рассеянного света не хватало. Тогда он вынул зажигалку, которую всегда носил с собой, несмотря на то, что не курил, и в неверном колеблющемся свете тонкого язычка пламени стал внимательно рассматривать чуть примятые кусочки бумаги. Вроде все нормально, красиво переливающаяся в свете пламени цветная полоска, реклама какого-то интернет-кафе на обороте, ничего не значащий порядковый номер, артикль... стоп!
- - Какое сегодня число? -- спросил он. -- Тринадцатое мая, так?
- - Именно так, хотя скоро уже будет четырнадцатое. А что?
- - Да ничего, если не считать, что порядковый номер одного билета -- 130501, а второго -- 120501. Вчерашнее и сегодняшнее число.
- - Ничего себе...
Она наклонилась поближе и он испугался, что пламя коснется ее пышных волос и поспешно отнял палец от пластмассовой кнопочки зажигалки. Но она уже рассмотрела все и теперь смотрела на него широко раскрытыми глазами.
- - Веселый старикашка, -- удивленно произнесла она. -- Где он? -- она приподнялась, взглянув через стекло в салон второго вагона. Но от веселого кондуктора и след простыл. Зато оглядевшись по сторонам, она не на шутку встревожилась.
- - Боже мой, пока мы с ним разговаривали, трамвай проехал нашу остановку! --в панике она вскочила, но тут же опустилась на место, -- И до водителя не докричишься, мы же не в первом вагоне.
- - А когда следующая? -- спросил он, в душе только радуясь такому повороту событий.
- - Не знаю, -- почти простонала она, и в нем тут же шевельнулась жалость и злость на собственный эгоизм. "Но к ней не каждый день приезжают из других стран, можно хоть раз и на работу опоздать" -- услужливо пришла мысль от его темной половины, которая порой безраздельно господствовала над его желаниями и действиями.
Но трамвай уже замедлял ход, и они выскользнули наружу. На город уже опустилась ночь, стрелки часов перевалили за полночь. В почти полной темноте они шли по узкой тропинке вдоль железнодорожной колеи, он наконец-то преодолел робость и вел ее за руку, имея на это полное право.
Ее дом как-то неожиданно надвинулся из темноты, потому что они подошли к нему с другой стороны. Сердце сжала ледяная рука тоски. Вот и все. Сейчас они попрощаются, и скорее всего больше никогда не встретятся. Примерно через двенадцать часов он должен быть на вокзале, а она в это время уже будет на работе и не сможет проводить его. Да это и не нужно, он специально купил билет обратно с таким расчетом, чтобы у нее не получилось поехать на вокзал вместе с ним. Смотреть из окна поезда, как уплывает назад перрон и словно уносит вслед за собой ее -- нет, это было бы выше его сил.
- - Милая... -- он, не выпуская одну ее руку, попытался поймать другую, но тонкие пальчики тут же коснулись его губ.
- - Тихо-тихо, -- прошептала она. -- Молчи, не надо ничего говорить. Куда ты поедешь, сейчас уже транспорт не ходит, и до метро ты не успеешь добежать.
Он плохо помнил дальнейшие события. Сколько ни пытался вспомнить, получалось как-то размыто и призрачно. Но кое-какие детали врезались в память намертво. Громкий щелчок автоматического замка, гулким эхом разнесшийся по подъезду... мягкий свет розового абажура, заливший ее комнату и непостижимым образом оставивший в тени ее кровать... легкие, немного поспешные объятия, тихий шепот на ухо, слезинка скатившаяся по ее щеке и упавшая ему на плечо... ее пальцы на его плечах... поцелуй на шее... прерывистое дыхание... тепло ее тела... неясные очертания под одеялом... роскошные черные волосы, пышным ореолом рассыпавшиеся по белоснежной подушке... и ночь... ночь, поглотившая их обоих и стершая черту между реальностью и вымыслом...
Утром он осторожно, чтобы не разбудить ее, выскользнул из постели. Она крепко спала, и судя по показаниям электронного будильника, до момента пробуждения оставалось еще полчаса. Он хотел разбудить ее, чтобы попрощаться, но не посмел. Сведя к минимуму утренний туалет, он прошел на кухню и написал ей записку, в которой благодарил ее за все, что она для него сделала. Достал приготовленный для нее подарок и вынул его из коробочки. В его руках оказалась небольшая продолговатая шкатулка, которую он, чуть помедлив, открыл. В ее крышечке с внутренней части было маленькое зеркальце, а внутри на фоне панорамы его родного города тихонько тикали позолоченные часы.
Он вернулся в ее комнату. Она все еще спала, уютно свернувшись калачиком и подложив руку под подушку. Он пристроил шкатулку вместе с запиской в ее поле зрения, чуть помедлив, нежно поцеловал ее в теплую щечку, быстро оделся и выскользнул в подъезд, осторожно прикрыв за собой дверь.
Уже второй раз он покидает приютивший его дом втайне от его хозяев, мелькнула мысль. Но недаром в популярной песне Аллы Пугачевой расставание сравнивается со смертью. Он терпеть не мог расставаний, но уж если попадал в такие ситуации, всегда старался следовать словам Сан Саныча из любимого фильма своего детства "Не бойся, я с тобой" -- расставаться нужно так, словно завтра встретитесь снова. Ну а встречаться так, словно не виделись десять лет. За точность цитирования он не ручался, но смысл заключался именно в этом.
Он забрал вещи у своих друзей и в полном соответствии с этим правилом попрощался с ними, сказав, чтобы его не провожали. Решив не рисковать, связываясь в час пик с общественным транспортом, он поймал такси. К счастью, таксист попался молчаливый и не докучал расспросами. А помолчать сейчас хотелось больше всего. Он прощался с городом, давший ему так много надежд и оправдавший почти все из них. Здесь навеки останется кусочек его сердца и души.
Они проехали мимо ботанического сада и входа в парк, где они гуляли. Между многоэтажными домами мелькнули золоченые купола церквей, а вот и вчерашнее кафе, где они сидели днем и препирались, кому оплачивать счет. Словно специально перед его глазами проплывали места, подарившие ему радость встречи с такой близкой, а теперь удалявшейся от него девушкой.
Вокзал громоздился в конце шоссе огромной неуклюжей махиной. Его подхватила неизменная толпа, закружила в водовороте и выплеснула в просторное фойе. До отхода поезда было еще полчаса. Он покрутился возле киосков, зачем-то купил детектив с заманчивым названием, хотя не знал, что это за автор и сможет ли он вообще читать в поезде. К своему удивлению, он не чувствовал тоски и печали расставания. Но вместе с тем он чувствовал, что позади остается самый яркий и романтичный момент его скучной жизни.
Объявили о приходе его поезда, и он, расталкивая толпу, стал пробираться к нужной платформе. Что-то заставило его оглянуться. Нет, вроде ничего. Он снова оглянулся. Странно все это... и вдруг увидел мелькание знакомого платья в толпе.
Она не видела его, отчаянно крутила головой, приподнималась на цыпочки, но смотрела не в ту сторону. А он уже не мог остановиться, людской поток нес его к стеклянным дверям, за которым чернела громада поезда. Туда людей без билета не пропускают...
Он резко взял в сторону и выскользнул из общего потока. Закричал во всю мощь легких, на мгновение перекрыв гул вокзала. Она вздрогнула, повернулась, на нее тут же налетели сзади и едва не сбили с ног, но в толпе на мгновение образовался просвет и она устремилась к нему.
