Анька начала потихоньку затихать. Природа сделала свое дело и дала об этом знать усталостью перенапряженных пальцев. Они заныли, и почти сразу же бедра словно налились свинцом. Анечка сделала ими последнюю фрикцию и полностью расслабилась. Глаза закрылись. Мокрые пальцы, отпуская промежность, погладили кожу на ляжках, а все тело растеклось по мягкому креслу. Оргазмы кончились, сменяясь здоровым счастливым сном.
Анечке снилось, что ей снова семь лет. Мама еще жива, и они идут втроем с папой по какому-то парку. У нее в руках ее любимая мягкая игрушка - черный плюшевый медвежонок. Анечка ест мороженое и, украдкой от болтающих между собой родителей, кормит мишку сливочным лакомством. Пальцы Анечки и рот мишки измазаны, и тогда она садиться на скамейку, и начинает передничком, подражая маме, вытирать игрушечную пасть. Мишка очень доволен - ему досталось много сладкого, и он от удовольствия высовывает язык. Он такой красный и шершавый. Но тут мама оборачивается, и чтобы не попасть впросак, Анечка прячет игрушку с измазанным ртом прямо под передничек. Мордочка мишки упирается прямо в низ животика. Мама улыбается и садится рядом, а папа, стоя с другой стороны, наигранно строго спрашивает: «Ну, что? Опять с Михаилом мороженым поделилась? Ай-яй-яй! Ну-ка, покажи, сколько он съел?» Анечка пытается достать друга из-под передничка, но тот явно боится, что его накажут, и не хочет вылезать. Он хватается зубами за трусики девочки, и Анечка чувствует, что они намокают от слюны мишки. Аня решительно хватает его за голову и начинает тянуть за волосы. Но они вдруг вырастают, становятся скользкими и прямыми, а плюшевый язык пытается слизать последние капли мороженого, оставшегося на трусиках. Анечка из последних сил дергает мишку за шевелюру и просыпается:
- Ой! Ты что? Больно?! - Визжит на всю квартиру Юлька, пытаясь освободить свои крашенные патлы из цепких пальцев подружки. - Тебе что - не понравилось?
Юлька не дожидается ответа и снова засовывает свой шершавый язык между розовых губок подруги. Она решительно доказывает Анечке, что это совсем не противно, а очень даже здорово! Это ее последний шанс. Если сейчас Анька оттолкнет ее, то это будет полный конец. И этому ощущению, и даже дружбе.
Анька, еще не совсем проснувшись, пытается понять, что происходит. Ее пися совсем мокрая и по ней туда-сюда шастает Юлькин язычок. У Юльки закрыты глаза, а ее руки обнимают Анечку за бедра. Какой-то туман перед глазами застилает все остальное вокруг. Мозг начинает выдергивать отрывки из сегодняшнего дня. Самый отчетливый кадр всплывает чуть после и сразу приносит с собой его сопровождающие ощущения: колечко зацепилось за самый краешек дырочки. Анька мысленно находит эту точку внутри себя. Совсем рядом с ней, девочка чувствует Юлькин горячий язык. «О, Господи! Что она делает?» - думает Аня и делает первое движение, чтобы оттолкнуть подругу. Но тут…
Юлька не знала, что еще она может сделать и, скорее от отчаяния, решилась на последний шаг. Ее язык ворвался внутрь влагалища и начал сверлить крупными оборотами вход в желанную норку. Действительность превосходит все ожидания. Анечка дергается руками к голове сосущей девочки, потом вскидывает их вверх и с криком «А-а-а!», выплескивает на кончик Юлькиного языка хорошую порцию теплых и потрясающе вкусных кисловатых выделений.
Сама Аня так и не поняла, что же произошло. Три ступени кайфа познала она за один день, и каждый раз ее удивлению не было предела. Сначала - пальчик с кольцом. Оргазм! Потом ноготок. Снова оргазм, в пять раз сильнее! Теперь язык…Господи! Она этого не выдержит. Он опять превзошел предыдущий. Он сминает и разрезает ее. Скручивает и связывает. Накидывает гипс на все тело. «А-а-а!». Промежность взрывается, и девочка теряет сознание.
Когда она приходит в себя, то видит Юльку, ласково целующую ее в плечи и гладящую по щекам. Девочка что-то лопочет, и Юлька реагирует на это потрясающей улыбкой.
- Теперь все будет хорошо! - Говорит она и уж совсем неожиданно добавляет, - Я люблю тебя!
Так начались три недели рая.
В разных школах есть разные мнения. Кто-то терпеть не может физику, а кто-то обожает русский язык. Кого-то трясет от ненависти к учителю пения, а кто-то согласен часами слушать зоологичку. Огромные группы школьников в одной школе стройными рядами прогуливают географию, а в соседней на тот же предмет приходят за десять минут до начала. В одной и той же школе пятиклассники трепещут перед вызовом к завучу потому, что боятся ее, зато десятиклассники ходят к ней, как на праздник, потому, что она не носит бюльсгалтер. Всех девочек тошнит при одном упоминании о пирожках с мясом из школьного буфета, зато мальчики, от мала до велика, готовы поглощать их центнерами. Но есть одна вещь, которую в любой школе любой ее посетитель, будь он первоклассником-двоечником или директором с двадцатилетним стажем, боготворит и ненавидит одинаково.
Вещь эта называется «звонок». Великий, сокрушающий, не признающий стен и авторитетов! Он может быть страшным набатом, ведущим на эшафот, за которым мрак, кошмар, ужас и контрольная по алгебре. Но он может быть и спасительной трелью, протягивающей Божественную руку помощи всем, кто увяз в страшной трясине устного ответа у доски. Какое наслаждение услышать его ровно через секунду после того, как строгая математичка назвала твою фамилию, желая подчеркнуть этим свои самые грязные намерения в отношении твоего не сделанного домашнего задания. Какое горе, когда звонок врывается в твои уши вместе с уведомлением твоими же товарищами, что эта «сволочь - химичка» - обещала обязательно спросить тебя на следующем уроке, потому, что предыдущий ты прогулял.
Но, самое ужасное, это то, что звонок владеет временем. Он управляет им, порабощает его. Всю короткую паузу перемен он пробегает, как спринтер на олимпийских играх. Во время урока же он всей своей массой буквально виснет на минутной стрелке и не дает ей продвигаться вперед.
Сейчас Евгения Павловна ненавидела звонок всей душой. Шла шестнадцатая минута предпоследнего урока истории в четвертом «В». Оставался еще девятый «А», и тогда - домой! Только бы дотерпеть!
Сегодняшнее утро стало самым ужасным за последние годы. Была нарушена самая приятная часть любого начала дня. Проклятый будильник, в кои-то веки, сломался, и вместо половины седьмого Евгения Павловна встала без двадцати восемь. Времени оставалось ровно на то, чтобы положить штукатурку на лицо, одеться и идти на работу. Ни о какой ласке самой себя не могло быть и речи.
С тех пор, как она переехала вместе с матерью на эту квартиру, каждое утро начиналось одинаково, вне зависимости от времени года или дня недели. Евгения Павловна, или, как ее называли друзья, Женечка, была, по-своему, счастливым человеком. Ей постоянно снились эротические сны, и поэтому женщина каждое утро просыпалась с мокренькой комбинацией, которую любила запихивать во сне между ног. Трусиков она на ночь принципиально не одевала. Лишняя помеха.
Каждое утро верный будильник тревожил девушку, вырывая ее из мира порнографических сновидений, но она не обижалась на него. Женечка сладко тянулась, зевала, попутно пытаясь восстановить в памяти наиболее яркие моменты ночных грез. Отбросив одеяло, учительница пальчиком проводила по пухленьким, липким от выделений, губкам, закрыв глаза, нюхала его, а затем быстро с удовольствием облизывала. Все ее тело уже томилось в ожидании ласки, и Женечка начинала нежить свои гениталии. Сосочки, клитор и влагалище всегда дарили ей два-три оргазма, прежде чем она, счастливая и бодрая, шла чистить зубы и готовить завтрак.
Сегодня она осталась без подарка!
Теперь девушка сидела на уроке с промокшими трусами, так и не опустившимися с утра сосочками, грозившими порвать блузку, и слушала подростка, который, отвечая на вопрос о политическом укладе в древней Руси, рожал ровно два слова в минуту.
Евгения Павловна и подумать не могла, что подобные вещи могут твориться с ее организмом. Ну, подумаешь, один раз не кончила! Стоит только потерпеть. Но, нет! Поясница ныла с самого утра. Во влагалище было очень неприятное ощущение пустоты, голова кружилась. Мокрые трусики при ходьбе терлись о промежность, заставляя все мысли, вновь и вновь, возвращаться в сексуальное русло. Евгения Павловна поняла, что терпеть-то, как раз, она и не умеет. Три урока прошли, как в сумерках. Кому, за что и какие отметки ставила историчка? Каким классам, какие задания задавала? Она не помнила. Женщина помнила лишь то, что на первом же уроке она стала делать перекличку в седьмом «А» по журналу пятого «Г», а на втором - задала пятикласснице дополнительный вопрос: «Чем империализм отличается от капитализма?». Короче говоря, Женечка плыла.
Иногда наступали минуты просветления. Последняя пришла на помощь только что, и Евгения Павловна тут же влепила отвечающему честно заработанную двойку. После чего вызвала к доске следующего. Вернее следующую. Ею оказалась Людочка Самсонова. Вызывая ее, Евгения Павловна преследовала и свои корыстные цели. Девочка была отличницей и не могла не выучить домашнего задания. «Может быть, ее ответ поможет немного отвлечься?», - подумала учительница, но просчиталась. Получилось все наоборот. Девочке достался вопрос о древнем Киеве, и она, с ручкой в руке, стала тянуться к высокому месту на карте, желая показать своим одноклассникам-неучам, где «матерь городов русских» вообще находится. При этом ее коротенькая юбка поползла вверх, и учительница отчетливо увидела, что Людочка одела сегодня на себя вовсе не колготки, а чулочки, которые заканчивались на пять сантиметров выше колен. Все, что было выше чулок, женщина дорисовала сама при помощи непрошеной фантазии, и ее прошиб такой удар сексуального тока, что Женечка готова была сдохнуть. Сил терпеть уже не осталось!
Учительница поднялась. Буркнув классу, что она сейчас вернется, Евгения Павловна вылетела за дверь и на всех парах помчалась к женскому туалету. Каблучки зацокали по линолеуму, а правая рука, до сих пор, сжимала длинную круглую указку.
Еле добежав до кабинок, Женечка ворвалась в ближайшую. Спертый мерзкий воздух школьной уборной ворвался в ноздри женщины, но она даже не почувствовала этого. С трудом набросив крючок на дверь, учительница стала поднимать на талию длинную юбку, но та не слушалась, и все время норовила занять нормальное положение. Тогда Женечка решила не бороться с ней, а просто стянула трусики и поставила одну ногу прямо на сливной бочок. Нащупав раздраженные губы, женщина раздвинула их, а другой рукой стала водить тупым концом указки по входу в малиновую дырочку. Когда деревяшка стала достаточно мокрой, бедная женщина резко ввела орудие своего труда внутрь, сразу сантиметров на двенадцать. Другая рука теперь освободилась, и Женечка использовала ее для стимуляции крупного перевозбужденного клитора. Круговыми движениями она заставляла его вздрагивать и посылать похотливые сигналы в истекающую норку, которую теперь ритмично бурила указкой. Как всегда, в таком состоянии, девушка начала фантазировать. Сейчас она мысленно уже подняла юбку Людочки Самсоновой, и теперь терлась лицом о ее бархатные ножки в телесных чулках. Дойдя до трусиков, Женечка стала прямо через них вылизывать пухленький лобок девочки. Ее руки заработали быстрее, и она продвинулась дальше в своих мечтах, собираясь уже стянуть эту преграду с отличницы. Перед ней предстала девственная промежность, на которой не было заметно ни одного волоска. Женечка замычала от удовольствия, а указка стала залезать внутрь писечки еще глубже. В мозгу ее язык уже гулял по совсем маленьким и нежным половым губкам своей ученицы, а наяву острый конец длинной указки, свободный от сексуальных обязанностей, с мерзким звуком стучал по перегородке между кабинками в такт мастурбирующим движениям.
