Упоительно смотреть, как блестящий мужской член входит и выходит из вагины... моей или чужой, это не столь важно. И в зеркале я могла видеть каждую подробность. Он, как сумасшедший, ходил туда и обратно.
В какой-то момент мы попали в воздушную яму, я уселась на член очень сильно, а он так глубоко прошел в меня, что я даже закричала от боли.
Во второй раз Фостер кончил не так неистово, как в первый. Но все равно он влил в меня столько жидкости, что я подумала, будто он израсходовал еще один месячный запас. Нахождение вдвоем в тесном туалете требовало от нас определенной ловкости, но мы уже приобрели некоторый опыт.
За обедом, который Фостер с жадностью поглощал, разговор вернулся к спрятанным деньгам.
- Через десять лет я без всякого труда смогу перемещать их, - сказал Фостер. - К этому времени истечет срок подсудности.
- Но мысль о деньгах, которые лежат рядом, а их нельзя использовать, должно быть, сводит тебя с ума?
- Не беспокойся, - ухмыльнулся он, - они не просто так лежат. У меня есть богатый дядюшка, он вкладывает их для меня... это на языке мафии называется "отмывкой". Все идет нормально.
- А почему ты летишь в Вашингтон через Монреаль, а не через Нью-Йорк?
Он задумался на минуту.
- Хорошо, - сказал он, - я отвечу. Дядюшка Сэм имеет сейчас компьютеры, которые проверяют подобных мне во время поездок. Если бы я купил билет до Нью-Йорка, ФБР узнало бы об этом в считанные минуты, и меня гостеприимно встречали бы в аэропорту, чтобы спросить, откуда у меня деньги на билет.
Фостер и его брат были предусмотрительны и купили ферму в северной части штата Вермонт, неподалеку от границы с Канадой. Из Монреаля он мог доехать до границы на автомобиле, затем пешком дойти до фермы, не подвергаясь допросу любознательных пограничников.
Его жизнь, казалось, была чересчур усложнена, но, догадываюсь, что это те сложности, которые нравятся в двадцатилетнем возрасте. Тем более в обмен на миллион долларов, которые приносят ежедневную прибыль.
Пока он говорил, я представила себе чудесную реку Святого Лаврентия и великолепный островной город Монреаль - "Париж Северной Америки". В аэропорту Фостер наградил меня прощальным поцелуем и направился к себе на ферму. Я с чувством печали помахала ему вслед, я знала, что никогда больше его не увижу.
Сев в самолет, направлявшийся в Хьюстон, я сразу же уснула, занявший весь день перелет через Атлантику и разговоры с Фостером (и не только разговоры) отняли у меня всю энергию.
47. ТИНЕЙДЖЕРЫ РАЗВЛЕКАЮТСЯ
Я прилетела в Мехико Сити выжатая как лимон, к тому же сильно сказывалась разница во времени. Тело думало, что сейчас раннее утро, желудок считал, что была ночь, а голова утверждала, будто в разгаре полдень.
К тому же, как всегда, авиалинии сыграли злую шутку. Пропал один из моих чемоданов, Извинения, извинения, сплошные извинения. Но тот ад, который я им устроила, оказался не напрасным, через полтора часа чемодан нашли. Я благодарила судьбу за то, что знала испанский язык, в противном случае, как мне известно из собственного опыта, я бы никогда не получила чемодан.
На минуту закралось подозрение. Возможно, агенты по борьбе с наркотиками знали, что Фостер сидел рядом, и решили проверить заодно и мой багаж?
Как бы то ни было, служащие авиакомпании устроили мне веселую жизнь своим "маньяна" ("завтра"), предлагая, чтобы я сейчас летела в Акапулько, а потом вернулась обратно узнать, не нашелся ли чемодан. Я кричала и вопила, объясняя, что заплатила дополнительно двести долларов, чтобы чемодан летел со мной в этом же самолете, потому что у меня был избыток багажа.
Думаю, до их тупых голов дошло, что голландская скандалистка не отстанет, пока багаж не будет найден. И когда они это поняли, чемодан вдруг обнаружился. Возможно, только так и можно вести дела на территории, где господствует принцип "маньяна".
В мои намерения входило пробыть в Акапулько сорок пять дней, а в феврале слетать в Торонто, где в это время года любят собираться на свои съезды денежные тузы. Прыжком из жаркого климата в холодный и объясняется большое количество багажа, поскольку мне приходилось везти с собой две смены одежды.
Естественно, из-за всей этой перепалки я пропустила свой рейс в Акапулько, а когда снова зарегистрировала багаж, пришлось платить еще тридцать пять долларов за лишний вес. Было одиннадцать утра, и я до чертиков устала. Тут я узнала о второй бесстыжей выходке авиалинии: рейс на Акапулько задерживался на два часа.
Увидев мое состояние, чиновники аэропорта предложили угостить меня обедом в своем ресторане. Я и сидела там, пытаясь уговорить свой желудок принять сэндвич с фруктовым соком и наблюдая за проходящей мимо местной публикой.
Моя голова почти опустилась на стол от усталости, когда подошла стюардесса и сказала, что объявлена посадка на рейс в Акапулько. Я прошла в зал ожидания, где стоял шум, гам, крики, свист и пение.
На этом же самолете в свадебное путешествие отправлялась пара молодоженов. Им было не больше, чем по восемнадцать, и они выглядели прелестно. В прощальной серенаде участвовало не менее двух дюжин родственников и знакомых. Но эта вспышка активности и шум под занавес были в моем состоянии слишком сильной нагрузкой. Я умирала от желания поскорее забраться в большую серебряную птицу и пристроить куда-нибудь свою бедную уставшую голову. На этот раз на подушку.
На авиалиниях существует правило: создавать максимальные неудобства в те моменты, когда вы более всего устали. И среди людей существует определенная закономерность: когда вы дошли до точки и не хочется ни с кем разговаривать, к вам обязательно привяжется какой-нибудь претендент на звание "Самый скучный и нудный человек в мире".
На этот раз привязался высокий, с большим животом, средних лет техасец. Нет, он не походил на тех богатых хьюстонских свингеров, которых мне приходилось знать. Этот парень был неудачник. Узнав меня, он хотел задать сто один вопрос, начиная с того, где я родилась, и кончая тем, не трахалась ли я в последнее время с толстым, нудным техасцем средних лет.
Я чувствовала, мне следует избавиться от него как можно скорее, иначе я могу сорваться с цепи. Я попыталась спастись от надоеды, расхаживая по залу в поисках человека, который мог в этом помочь, и сразу же приметила высокого привлекательного юношу с приятным лицом. Но он находился в компании приятеля, прыщеватого, в угрях, с бородой и густыми усами, длинными сальными волосами и глазами, как у побитой собаки.
Я остановилась перед ними, тем самым пытаясь положить конец попыткам техасского проходимца увлечь меня разговором. В отчаянии я стала завязывать с ними беседу и тут же получила информацию, что они родом из Торонто и прилетели накануне вечером.
Слава богу, они оба узнали меня. Я прошептала им на ухо, что буду по гроб благодарна, если они проводят меня до самолета и помогут избавиться от приставаний гнусного техасца. Не успела я расслышать - "с удовольствием", как они уже очутились по обе стороны от меня и повели к самолету, где потребовали от стюардессы дать нам места в одном ряду.
Мехико Сити начинало становиться для меня местом, где происходят маленькие приятные сюрпризы, поскольку техасец отказался от дальнейшего преследования и уселся где-то далеко.
Симпатичного, хорошо одетого юношу, звали Марти, а его юного друга, полухиппи - Терри. Оба были евреями и собирались хорошо провести время в Акапулько. Они летели, чтобы отпраздновать там двадцатилетие Марти, а оно приходилось на второе января. Его отец был владельцем преуспевающего клуба в Торонто, и я решила, что он из сынков, находящихся на содержании у богатого родителя.
Однако, это было не так. Марти сказал, что заплатил за поездку сам за счет выигрышей в покер: пять тысяч долларов. Ему так везло в игре, что его партнеры отказались дальше играть с ним.
Он выигрывал такие же крупные суммы и раньше, но всегда просаживал их, если не мог остановиться и продолжал играть. На этот раз он решил употребить деньги с пользой и посмотреть мир. Акапулько был первым шагом на пути к этому.
Марти развлекал меня своей болтовней, но когда дело дошло до Терри, я не могла не чувствовать: этот из тех, кому не везет.
Его отец был одним из богатейших людей в Торонто - городе, где много богачей, - и занимал видное положение на бирже. Кроме глаз, в Терри не было ничего привлекательного. Сквозь расстегнутую рубашку я могла видеть его грудь с готовыми лопнуть прыщами. Они шли вдоль шеи к спине, и это зрелище вызвало во мне тошноту.
Но я не могла не испытывать к нему и жалости. С помощью диеты и советов хорошего дерматолога он мог очистить свой организм и выглядеть прилично. Но в том виде, в каком он находился, мне было противно даже дотронуться до него или приблизиться к нему... несмотря на его чудесные глаза.
Естественно, я стала объектом его внимания, он даже попытался завязать флирт со мной. Я видела, что Марти наблюдает, слушает и улыбается наивности Терри, его глупой самонадеянности.
У меня были планы на Марти... но пока торопиться не стоило. Время еще не подошло.
В конце концов мы добрались до Акапулько и после того, как парни избавили меня от последней и безуспешной атаки техасского зануды, мы взяли такси до моей гостиницы, и они помогли занести в номер багаж. В ответ на эту услугу я дала им адреса трех или четырех недорогих отелей в городе, о которых мне сказали раньше.
Я остановилась в отеле "Пьер Маркес". Не успели мы поставить на пол вещи и распрощаться, как вдруг раздался телефонный звонок. Звонил портье снизу.
- Не будете ли вы так добры попросить находящихся у вас в номере джентльменов немедленно удалиться?
- Не понимаю? - удивилась я.
- Джентльмены в вашем номере. Попросите их удалиться, пожалуйста.
- Я попрошу их удалиться, когда сочту нужным.
- Они должны уйти немедленно.
- Послушайте, - сказала я сердито, - я плачу в сутки за номер шестьдесят пять долларов, и если я хочу, чтобы у меня были в гостях друзья, так и будет. Между прочим, они уже уходили, когда раздался ваш звонок; но если я сочту нужным, чтобы они остались, они останутся;
