Какой чудной сон!- изумилась Алена.
Она впорхнула в халат, в тапки, улыбнулась себе в зеркале, "какой удивительный сон" подумала вновь и показала себе в зеркале язык и распахнула дверь в коридор и на пороге остановилась, услышав голос Егора. Ей стало страшно встретиться глазами с Егором, с тем, к кому она только что льнула всем телом, с кем хотела слиться, превратиться в единое целое, чтобы не расстаться уже никогда. Она мигом вспомнила, какие немыслимые, какие сумасшедшие слова говорила она Егору - у нее в лексиконе и слов-то таких никогда не было! - и как каждая ее клеточка жаждала почувствовать силу и власть его рук. Она помнила, она ощущала то чувство легкости и наслаждения, что пропитало ее от прикосновения уверенных рук Егора, и помнила, что ей совершенно, ну, абсолютно не было ни то что стыдно или хотя бы неловко, а казалось ей, что она с большака, продуваемого всеми ветрами, впорхнула в оазис, где тишь да гладь да Божья благодать...
Алена зажмурилась... Она даже застонала чуть от мысли о предстоящей встрече, но тут она сообразила, что все, что пережила она с Егором, случилось во сне, ее сне, и Егор не может о том знать. Тут она даже изумилась: неужели он может ничего про них не знать?
В квартире вкусно пахло пирожками. Из большой комнаты шел негромкий говор. Все больше говорила Ульяна Егоровна. Но вот ей ответил Егор. Егор...- подумала Алена,- а ведь так звали его дедушку, а она и внимания не обратила, что у Ульяны Егоровны отчество от имени сына. Кем же был его дедушка? Каким? Почему Егору дали его имя? Традиция? Совпадение? Или было в том человеке что-то особое, очень дорогое для Ульяны Егоровны... и Ульяна Егоровна дома, а ведь поздно уже,- вновь удивилась Алена, - или сегодня суббота? С сессией она совсем потеряла счет дням недели, не надо знать, какие сегодня лекции и семинары, она помнила лишь числа, помнила, сколько у нее дней до нового экзамена.
Прислушиваясь к голосу Егора и слыша в нем массу незамеченных прежде оттенков, Алена удивилась: какой густой у него голос, тягучий обволакивающий, Егор не просто произносит слова, он звуком своей речи окружает тех, кто его слышит.
Тут Алена вновь отчетливо вспомнила, как льнула к нему во сне и как была счастлива, вновь ощутила прикосновение его рук и тепло его тела, и вновь смешалась и покраснела.
Какая нелепость, добро бы Костя приснился,- хотела рассердиться Алена, но рассердиться не удалось, она вспомнила, что Костя ей приснился, но... как-то нехорошо. Пьяненькие его глазки глянули из памяти и тут же исчезли, сброшенные упругой волной голоса Егора.
Ну, нелепо же,- возразила Алена собственному сновидению.- Ну, как я могу знать, какая у него грудь, какие руки, я их и не видела никогда, я даже не помню, в какой рубашке я его видела. - Возражение получилось вялое, и торс Егора Алена тут же мысленно увидела, и Егор в ее представлении был так же зримо осязаем, как и во сне, она и руки его вновь на себе почувствовала, даже показалось ей на миг, что он стоит за ее спиной и ласкает ее тело.
И вновь смутилась до слез.
Разговор в комнате стих, и Алена, очнувшись от грез, подумала, что и Ульяна Егоровна и Егор, конечно же, слышали, что она вышла из комнаты, и ждут, когда она, наконец-то, закончит утренний туалет, скорей всего они еще и не завтракали, ожидая ее. Тут Алена подумала благодарно, что и Егор и Ульяна Егоровна никогда не выйдут из комнаты, прежде чем Алена приведет себя в порядок. А она стоит посредине коридора и, вполне можно подумать, подслушивает, о чем они говорят меж собой, и Алена вновь смутилась и расстроилась - да что ж это за день у нее сегодня такой, и быстренько прошла в туалет.
Ульяна Егоровна прошла из комнаты мимо Алены, словно не видя, едва кивнула головой в ответ на ее "Доброе утро", но тут же остановилась, обернула к Алене заплаканное лицо, сказала тихо: "Иди, иди, детка, мы тебя ждем",- и, опустив голову, побрела на кухню. В конец растерянная Алена, на миг даже сон свой забыв и чувствуя себя лишней в личном разговоре, похоже, очень важном и горьком, нерешительно встала на пороге.
Егор стоял посредине комнаты. Голова никла вниз, и плечи опустились, как будто воздух давил ему на затылок, и Алене захотелось встать рядом и помочь. Егор с трудом выпрямился, глянул на Алену равнодушно, но тут словно узнал ее в незнакомой фи- гурке, шагнул навстречу, легко улыбнулся своей странной, чуть насмешливой и все понимающей улыбкой, и Алене почудилось, что он все знает о ней: и про сон, и про ее неожиданный интерес к нему. Егор вновь улыбнулся, как бы подтвердив, что да, он все знает и все понимает, и он - рядом, а значит, она может быть и счастлива, и спокойна.
Тут Алена подумала, что Егор и впрямь, наверное, все знает, понимает, но не про сон, а про вчерашний вечер, что у Алены из головы вылетел, словно и не был никогда, а Егор догадался, что никакой у них был не девичник, а была обычная вечеринка, и было спиртное, и парни, конечно, приставали к девушкам...
И тут же Алена думала, отчего плакала Ульяна Егоровна? Отчего она всегда грустная, молчаливая, задумчивая? И Егор все думает о чем-то - не так, бегло, о многом, и важном и пустом - нет, "его дума точит", он весь уходит в какую-то одну мысль и тяжко и медленно всплывает на поверхность жизни. Девочки правы: в доме живет тайна. Ничего страшного, преступного в доме не было, Алена только рядом с мамой и чувствовала себя так покойно, как в доме Ульяны Егоровны, и все-таки тайна была, именно тайна, свято хранимая от постороннего глаза и уха, и чуткое воображение Алены, что из пустяка творило драму, не могло уловить ни единого слова - маленького ключика, что выпустило бы на творческий простор ее буйную фантазию.
Неназванное что-то жило в доме, невидимое, неосязаемое.
Егор шагнул навстречу Алене, легко коснулся ее плеча - и прикосновение его руки было похоже на ласку ночного дерева - и как бы подтолкнул к столу и быстро глянул и тут же быстро улыбнулся.
И вновь Алене показалось, что Егор все знает о ней и видит ее такой, какой она и сама себя не знает.
Он был ни на кого не похож. Не стилем в одежде, не внешностью и не манерами, хотя и этим он отличался от Алениных сокурсников. Егор был иной изнутри. Он был как бы слеплен из иного, неизвестного ей материала, руками незнакомого мастера и, хотя по возрасту он вряд ли был старше тех студентов, что пришли в вуз после армии, он был взрослым против них, мальчишек.
Ах, какой он!- думала Алена, и это "какой" вмещало целый океан чувств, и как не разглядеть капель, что образуют океан, так и чувства Алены, незнакомые, неузнанные плескались одним огромным потрясением: Ах, какой он!
- Доброе утро,- сказал Егор, и, легко касаясь ее плеча, подвел Алену к столу. Алене вдруг как во сне захотелось остановиться и прильнуть к телу Егора и, испугавшись своего желания, она торопливо уселась на стул.
- Все остыло. Мать побежала разогревать, как услышала, что ты встала, - и Егор улыбнулся чуть насмешливо, как бы подтрунивая и над чрезмерной заботливостью Ульяны Егоровны и долгим сном Алены и обоюдной привязанностью матери и Алены.
Алена ждала, Егор спросит: ну как прошел вечер? почему она примчалась домой, словно угорелая? И мучительно думала, как ей ответить ему? Солгать ему она не могла, но и рассказать про липкие руки Кости... его дыхание на ее затылке - немыслимо! И, словно у Егора ища сочувствия и совета, как ей ответить ему, она глянула и встретила его взгляд, и поняла, что ни о чем ее спрашивать Егор не будет, зачем право? - он все знает про нее и - самое удивительное - он понимает ее, он даже ей может все про нее объяснить.
- А где же Ульяна Егоровна?- очнулась Алена от плена новых чувств. Она так ушла в свои мысли-ощущения, что и не заметила, как Ульяна Егоровна поставила на стол тарелку с варениками и вновь ушла.
- Сиди. Он хочет побыть одна.
Почему?- хотела спросить Алена. Она кожей своей чувствовала, что тайна - горькая! - связана с Егором и недоброй птицей зависла над ним. - Что?!- хотела спросить Алена и боялась ответа.
Она решительно вдохнула, как перед прыжком, и в упор посмотрела на Егора, чтобы увидеть его глаза, когда она спросит: Что?! Она знала: его глаза ответят ей, даже если промолчит его голос, но Егор не ответил на ее взгляд, он смотрел в сторону, в стену, в голое пространство между эстампом и пианино и прислушивался к чему-то. Но что можно слышать в стене? Алена вновь глубоко вдохнула - она должна сказать Егору, что его тайна, если она опасна для него, не может быть тайной для нее, Алены, потому что именно она, Алена, и сумеет помочь ему - и отчаянно заговорила: "Ты знаешь..."- голос ее заглушил отвратительный дребезг: под самым окном по тротуару проехал и, должно быть, резко затормозил грузовик, груженный какими-то жестянками.
Егор рванулся из-за стола и едва не отшвырнул стул к стене, но споткнулся об изумленный взгляд Алены и упал на стул, закрыв руками вдруг ставшее белым смуглое, словно загоревшее лицо; и тишина в комнате, подчеркнутая мерным ходом часов... Нутром почуяв, что нельзя сейчас Егора трогать ни рукой, ни словом, Алена осторожно встала со стула и, стараясь не скрипнуть половицей, вышла из комнаты.
В книжном было людно. Лавируя между покупателями Алена едва не ткнулась лицом в грудь Фаины Прокофьевны - Савицкая была женщина рослая, статная.
Алена остановилась, ощущая лицом испарину чужой промерзшей шубы, и от неожиданности вместо приветствия, как Будда, замотала головой. Фаина Прокофьевна, словно только за тем и пришла в магазин, чтобы встретить Алену, едва кивнула в ответ на приветствие и спросила сердито и с раздражением:
- Вы уже выбрали тему курсовой?
- Да,- удивилась Алена. Список тем лежал на кафедре, каждый вписывал фамилию в одной из свободных строчек, и их выбором никто никогда не интересовался, было лишь одно обязательное условие: не дублировать тему.
- Какую?- спросила Фаина Прокофьевна таким тоном, будто Алена призналась в непристойном поступке и возникла необходимость уточнить меру его непристойности. Старшекурсницы давно уже объяснили Алене, что раздраженный тон при разговоре со студентом - признак симпатии со стороны Савицкой, и чем недоброжелательней она разговаривает, тем лучше ее отношение; с теми, кто ей совершенно неинтересен или неприятен, Фаина Прокофьевна картинно любезна: в ответ на приветствие молча поднимает голову - отсутствующий взгляд, рот на миг до предела растягивается, изображая любезную улыбку, и тут же лицо отворачивается от вас. Алена видела однажды улыбку Савицкой в ответ на чье-то "здрасте" - жуткое зрелище, как будто вместо лица гипсовая маска с ярко намалеванными губами, и все-таки трудно привыкнуть, что с тобой ни за что ни про что разговаривают, едва сдерживая отвращение.
