Никита сидел на каменистом морском берегу, время от времени кидал мелкие камешки в воду и хмурился, глядя на расползающиеся круги. Настроение было отвратительное. А портила его необходимость принять трудное решение, и быстро. Он обещал дать ответ завтра утром. Сейчас уже почти стемнело, а стало быть, утро не за горами. Никита вздохнул и принялся снова перебирать все "за" и "против", но вдруг поймал себя на том, что просто уговаривает сам себя принять решение "за". Ведь выхода-то у него, по сути, не было.

Дело в том, что Никита наконец-то нашёл работу, причём ни где-нибудь, а на рыболовецкой шхуне. Два месяца назад он сбежал с сельской мануфактуры купца Пахомова, где с девяти лет работал в ткацком цехе подметалой и которую ненавидел всем сердцем. За тридцать вёрст он ехал в Архангельский порт, чтобы увидеть море. Море: Никита грезил о нём с детства. Стать юнгой - предел мечтаний! Да ещё на парусном судне!

Всё было бы прекрасно, если бы не одно существенное "но". При разговоре с боцманом выяснилось, что в его обязанности будет входить нечто такое, на что он никак не мог уговорить себя пойти. Короче, его откровенно предупредили, что придется подставлять задницу матросам. Вот те, бабушка, и юрьев день!

Самое паршивое, что никакой другой работы Никита найти не мог. Он уже больше месяца ошивался в порту, и ничего. Оказалось, что таких, как он, "юных романтиков", мечтающих о море, здесь полным полно. И в его шестнадцать здесь даже работу полового в трактире не найти - всё забито. А в юнги вообще не пробиться - там всё позанимали холёные дворянские детишки из местного морского училища. Эти противные гардемаринчики с гордым видом расхаживали по набережной, и каждый, похоже, ощущал себя будущим адмиралом. А у Никиты с утра маковой росины во рту не было - деньги закончились.

То, что на флоте во время рейса на судах ебут молоденьких матросов, Никита тут, в порту, слыхал уже не раз. И это даже будоражило его воображение. Только вот не думал, что ему самому так быстро придется столкнуться с этим. В общем и целом, секс с мужчинами его совсем не пугал. Никита уже года три как осознал себя гомосексуалистом. Сначала был в шоке, потом как-то свыкся с этой мыслью. Окончательно успокоился, когда попробовал переспать с девчонкой, и это у него получилось. Без особого удовольствия, правда, но смог. Значит, если что - сможет и жениться, и детишек настругать. А к кому его больше тянет - это уж его, Никиты, личное дело.

Опыт мужеложства у парня тоже был. Он трахался с сыном сельского старосты - тот хоть и щуплый, но дубина у него о-го-го оказалась, Никита даже в какой-то момент пожалел, что его соблазнил. Потом был приезжий из города землемер, который провёл в их селе пару месяцев, и почти все эти два месяца драл Никиту во все дыры. Жаль, что уехал, отличный был любовник. Позже Никита сам имел кузнеца из соседнего села - тот, почему-то, любил только давать, а сам мальчишку ни разу не тронул. Но он так сладко стонал, когда Никита долбил его здоровенную задницу своим членом, что парень просто улетал. Короче, мужской секс - это здорово! . . Но давать всему экипажу: это перебор. Да и вообще, такая работа сильно смахивала на проституцию, а к ней Никита был совсем не готов.

Но вздыхай - не вздыхай, а жрать-то что-нибудь надо! К тому же, он будет ходить в море. В море! Последним доводом, окончательно успокоившим Никиту, стало то, что ходить он будет именно на шхуне, а не на грязном дымном пароходе. Суда с паровыми двигателями постепенно вытесняли парусные шхуны во всех портах - прогресс, мать его. Но рыбу пока ещё ловили на парусниках. Закрыв глаза, Никита представил себя под белыми парусами, и это последнее "за" перетянуло чашу весов.

Утром в назначенный час Никита уже поднимался по трапу на четырёхмачтовую шхуну, носящую имя "Вестник". Ещё вчера, подходя к этому судну впервые, Никита усмехнулся: кто ж это умудрился дать кораблю такое "газетное" название? Но теперь ему было не до смеха. Ступая на палубу, он чувствовал, как мелко и противно дрожат колени.

Боцман принял его в той же каюте, что и вчера, и с той же сальной улыбочкой.

- Я согласен, - просто сказал Никита.

- Не так быстро, парень, - улыбка на красной боцманской физиономии как-то окривела и стала ехидной, - надо проверить, годишься ли ты для этого дела. Подойдёшь ли ты нам. Проверить надо:

- Проверяйте, - обречённо вздохнул Никита. Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, как будет проходить эта "проверка".

- Раздевайся.

Боцман не потрудился даже запереть дверь каюты. Он имел Никиту прямо на столе. Сначала сзади, потом положил на стол на спину, а сам навис сверху, потом повернул паренька на бок, потом ещё как-то крутил его и вертел. Никита не привык к такому разнообразию. Ему даже захорошело, чего он никак не ожидал, поскольку этот красномордый боцман не вызывал у него ни малейшей симпатии. Парень стал постанывать и подмахивать задницей, подаваясь навстречу доставляющему такое удовольствие члену боцмана. Кончить, правда, не смог, но удовольствие получил. Особенно в тот момент, когда принимал в себя порцию горячей спермы своего нового начальника.

- Всё. Вставай, одевайся, - бросил ему боцман, снова усаживаясь на свое место за столом.

Растерянно натягивая штаны и рубаху, Никита чувствовал, что сперма медленно вытекает из него.

- Мне бы в туалет, - краснея, промямлил он.

Боцман взглянул на него как будто удивлённо.

- Ну, иди. Гальюн найдёшь, или проводить?

- Найду.

Через пять минут, когда он вернулся в каюту, боцман взглянул на него сухим канцелярским взглядом.

- Ты нам подходишь. Завтра приходи на судно, начнёшь работать. Отходим через три дня.

- А мы надолго в плаванье?

- На четыре месяца.

- Четыре месяца? А почему так долго?

- Почему долго? Ничего не долго. В Выборг идём, потом в Гельсингфорс.

Вот это да! Так он пойдёт не просто рыбку ловить, а в настоящее плавание! Увидит другие города, другие страны! Принятое решение казалось Никите абсолютно верным.

***

Через месяц с небольшим судно уже входило в Выборгский порт.

Попав в город, Никита первым делом пошёл искать кабак. Ему хотелось напиться. В стельку. Он ненавидел шхуну "Вестник", он ненавидел флот, он ненавидел море!

В первые дни матросы на судне к нему присматривались. Ебали, в основном, только боцман и старпом. А дня через три после отхода вдруг понеслось! Ощущение было такое, что моряки ни о чём, кроме секса, думать в принципе не могут. Отходя на шхуне в море, Никита пребывал в счастливом заблуждении, что его будут трахать максимум пару-тройку раз за день. Ага, как же! Пару-тройку раз - это каждый матрос с ним проделывал за день, да ещё и ночью столько же! Самое поганое, что основных обязанностей с него тоже никто не снимал. Драить палубу, натирать медь, чистить картошку, складывать канаты - и всё это в промежутках между поревом! Ночью ему поспать тоже толком не давали. И концу второй недели на судне Никита просто качался от усталости.

К счастью, примерно в это же время он заметил, что "натиск" возбуждённых матросов стал потихоньку ослабевать. Видимо, они так набросились на него, потому что он новенький. А как только Никита им немного поднадоел, так они и отстали. К приходу в Выборг парня ебли раз по десять в день, не больше, и ночью ему пару раз удавалось-таки отоспаться.

Но усталость - это ещё не всё. Мерзко было на душе у Никиты. Не для него такая жизнь, он это понял довольно быстро. Ему не нравилось, что его используют. Ему не нравилось чувствовать себя шлюхой. Ему не нравилось заниматься сексом со случайными людьми, которые ему порой были откровенно неприятны. Он уже думал, не бросить ли ему шхуну и не остаться ли в Выборге. Но денег у него по-прежнему не было - жалованье должны выдать в конце плаванья, а сейчас ему, как и всем остальным, кинули лишь несколько монет, чтоб только на выпивку хватило. Вот на выпивку он их и потратит!

Лишь осушив третий стакан вина, Никита почувствовал, как начинает таять лёд в его сердце. Может быть, жизнь и не так уж отвратительна, ведь как посмотреть: Никита решил сбавить обороты и, взяв четвёртый стакан вина, не опрокинул его залпом, а стал смаковать маленькими глотками. Почувствовав, что хмелеет, парень уселся в дальнем тёмном углу кабака и стал молча наблюдать за другими посетителями.

Пил он почти без закуски, и постепенно хмель всё больше кружил ему голову. Вдруг жутко захотелось с кем-нибудь поговорить о своих бедах. А в какой-то момент Никита почувствовал, что готов расплакаться. "Вздор какой! Надо взять себя в руки", - подумал он, вытирая увлажнившиеся глаза.

В эту минуту его внимание привлёк молодой блондинистый парень, вошедший в питейный зал. Блондин шёл по проходу меж столов так уверенно, что сразу чувствовалось - он здесь завсегдатай. Это был красивый юноша, примерно ровесник Никиты или чуть постарше. А привлекал он внимание главным образом из-за походки. В его движениях ощущалась какая-то кошачья грация, свойственная скорее женщинам, нежели мужчинам. Легко покачивая бёдрами, он пересёк зал и подошёл прямо к столику, за которым сидел Никита.

- Привет, - буркнул он, даже не взглянув на Никиту, и обернулся на дверь. Блондин был явно чем-то недоволен.

- Привет, - ошарашенно выдавил из себя Никита.

- Бля, с клиентами сегодня полный облом! Один дохлик какой-то попался, и всё! А я, главное, хочу, прям не могу - хоть сам себя трахай!

Открывший рот Никита не нашёл, что на это ответить. А блондин спокойно взял его стакан с вином и отхлебнул глоток.

- Фу, кислятина, - он с отвращением вернул стакан владельцу. - Лучше бы водки взял: А у тебя-то как здесь? Тоже голяк?

- Голяк? - Никита во хмелю соображал туго.

Блондин наклонился к нему поближе и вдруг расхохотался, да так весело и заразительно, что на них стали оглядываться, улыбаясь, остальные посетители.

- Извини, - сказал он, отсмеявшись, - я тебя в темноте за одного из наших принял.

- Из ваших? - всё так же рассеянно промямлил Никита.

- Ой, да ладно, не начинай, я же извинился! Или тебе со шлюхой за одним столом сидеть противно? Так я могу и уйти.