ЧИТАЙТЕ В РАЗДЕЛЕ: "РАССКАЗЫ"




- Володя, нет! Не делай этого! - истерично зашептала ему мать, но в тот же момент сама обняла Вована и стала неистово целовать его в губы. Вовка прижал к себе обнаженное тело своей матери и начал нервно шарить по нему руками, постепенно подводя ее к кухонному столу. ... [дальше>>]
 
ЧИТАЙТЕ В РАЗДЕЛЕ: "РАССКАЗЫ"




Колька прервался и сел на кровати, подогнув ноги под себя. Темка приблизился к нему и взялся за низ его футболки. Внимание Артемиды не избежал тот факт, что шорты Кольки оттопырились. Сняв футболку со своего друга, Артемида попросил его привстать. Колька встал на кровати на колени, а Темка расстегну... [дальше>>]

Трибадия на Каракубе
Рассказы (#3166)Трибадия на Каракубе

Женская красота – это одно из чудес света, а красота двух женщин, ласкающих друг друга, не может оставить никого в покое. О изощренных любовных утехах двух красавиц и пойдет речь в этой пьесе.
👁 3041👍 ? (0) 0 50"📅 21/11/10
ФетишЛесбиянки

Шрифт: 
A
A
A
A

скачать аудио, fb2, epub и др.

рассекая их сучьи хрящи,

ну, а после уже - в автоматы;

оказались они хороши.

И свобода нам хлынула в горло,

и, вертлявая, точно юла,

85.

к партизанам их тамошним в горы

та девчушка нас повела.

Были там и рабочие парни,

и крестьяне - и я пободрел.

Был священник - по ихнему "падре" :

Так что к Богу я, брат, подобрел.

Мы делили затяжки и пули,

И любой сокровенный секрет,

и порою, ей богу, я путал,

кто был русский в отряде, кто нет.

Что оливы, браток, что берёзы -

это, в общем, почти всё равно.

Итальянские, русские слёзы

и любые - всё это одно:

"А потом?" - "А потом при оружье

мы входили под музыку в Рим.

Гладиолусы плюхались в лужи,

и шагали мы прямо по ним.

Развевался и флаг партизанский,

и английский, как миленький был,

и зебрастый американский -

лишь про нашенский Рим позабыл.

Но один старичишка у храма

Подошёл и по-русски сказал:

"Я шофёр из посольства Сиама,

а посол был фашист - он сбежал.

Эмигрант я, но родину помню:

Здесь он рядом - тот брошенный дом.

флаг, смотрите-ка, - алое поле,

только лев затисался на нём."

И тогда, не смущаясь нимало,

финкарями спороли мы льва,

но чего-то ещё не хватало -

мы не поняли даже сперва.

А чернявый грачонок Мария

/пусть простит ей сиамский посол! /

хвать-ка ножницы из барберии;

да и шварк! - от юбчонки подол.

И чего-то она верещала,

улыбалась хитрёхонько так,

и чего-то она вырезала,

86.

и потом нашивала на флаг.

И взлетел - аж глаза стали мокнуть

у братвы загрубелой, лютой -

красный флаг, а на нём серп и молот

из юбчонки девчушечки той."

"А потом?" Посмотрел он, запнувшись,

дёрнул спирта под сливовый джем,

а лицо было в детских веснушках

и в морщинах-недетских совсем.

"А потом через Каспий мы плыли.

Обнимались и впляс на борту!

Мы героями вроде как были,

но героями - лишь до Баку.

Гладиолусами не встречали,

а встречали, браток, при штыках

и угрюмо овчарки ворчали

на отечественных поводках.

Конвоиров безусые лица

с подозреньем смотрели на нас,

и кричали мальчишки нам "фрицы!"

так, что слёзы вставали из глаз.

Весь в прыщах, лейтинант-необстрелок

в форме новенькой - так его мать! -

нам спокойно сказал: "Без истерик!"

и добавил: "Оружие сдать".

И солдатики нас по-пастушьи

привели, как овец сосчитав,

к так знакомой колючей подружке

в так знакомых железных цветах.

И куда ты негаданно делась

в нашей собственной кровной стране,

партизанская прежняя смелость?

Или, может, приснилась во сне?

Опустили мы головы низко

и оружие сдали легко.

До Италии было неблизко,

а до дому совсем далеко.

Я, кидая оружье и шмотки,

под рубашкою спрятал тот флаг,

но его отобрали при шмоне:

"Не достоин: - сказали, - Ты враг:"

87.

И лежал на оружье безмолвном,

что досталось нам в битве святой,

красный флаг, а на нём серп и молот

из юбчонки девчушечки той:"

"А потом?" Усмехнулся он жёлчно,

после спирту ещё пропустил,

да и ложкой комкастого джема,

искривившись, его подсластил.

Вновь лицо он сдержал через силу

И не знал - его спрятать куда:

"А не стоит: Что было - то было,

только б не было так никогда:

Завтра рано вставать мне - работа:

Ну, а будешь в Италии ты:

где-то в городе Монте-Ротонда

там живут партизаны-браты.

И Мария - вся в чёрных колечках,

а быть может в седых - столько лет!

Передай, если помнит, конечно,

Ей от рыжего Вани привет.

Ну не надо про лагерь, понятно.

Как сказал, что прошло - то прошло -

Ты скажи им - им будет приятно -

в общем, Ваня живёт хорошо:"

: Ваня, всё же я в Монте - Ротонде

побывал, как просил меня ты.

Там крестьянин, шофёр и ремонтник

Обнимали меня, как браты.

Я не видел синьоры Марии,

только просто вошёл в её дом,

и смотрели твои голубые

с фотографии рядом с Христом.

Меня спрашивали и крестьяне

и священник - весь белый, как снег:

"Как там Ванья?" "Как Ванья?" "Как Ванья?"

и вздыхали: "Такой человек!"

Партизаны стояли рядами -

столько их для расспросов пришло,

и твердил я, скрывая рыданья:

"В общем, Ваня живёт хорошо:"

Были мы ни пьяны, ни тверёзы -

88.

просто пели и пили вино.

Итальянские, русские слёзы

и любые - всё это одно.

Что ж ты плачешь, опять наливая,

что ж ты цедишь: "А, всё это блажь!"

Тебя помнит Италия, Ваня,

и запомнит Россия - не плачь!

ЛИНА кончила декламировать. Пауза. ОНА ставит на стол бокал, продувает мундштук.

Слышатся всхлипы ИВАНА ПЕТРОВИЧА.

ЛИНА: Жора, принесите ему водки.

ЖОРА, пряча лицо, идёт в сени, наливает две стопки водки; одну выпивает сам, а вторую стопку и бутылочку кока-колы подносит ИВАНУ ПЕТРОВИЧУ. Тот выпивает водку, как корвалол из стопки.

ЛИНА: Ну что вы молчите, дрянной старик? Жора, посадите его на кровать - это у нас будет теперь - скамья подсудимых. А вы, принцесса, пересядьте на стул.

ЛИКА послушно идёт к стулу и садится на него. ЖОРА усаживает ИВАНА ПЕТРОВИЧА на кровать, и становится в проёме между комнатой и сенями. ЛИНА становится у дальней спинки кровати, что в ногах.

ИВАН ПЕТРОВИЧ/сдерживая, плачь и угнув голову/: За что же это - на скамью подсудимых?

ЛИНА: Он ещё ничего не понял. За то, что вы углубляете пропасть молчания, то есть - лжи, теперь уже своей собственной лопатой. Вашу правду не знают ни ваши дети, ни ваша вот - собственная внучка.

ИВАН ПЕТРОВИЧ: Ну да ты уже всё рассказала.

ЛИНА: Не-ет, это я только сыграла увертюру.

ИВАН ПЕТРОВИЧ: Только меня! - под Вильнюсом долбануло,

ЛИНА: Колись, дедушка, колись.

ИВАН ПЕТРОВИЧ: Так, долбануло-то так, что я ничего и не помню!

ЛИНА: Раска-алывайся.

ИВАН ПЕТРОВИЧ: К тому времени и двух месяцев не прошло, как меня в Армию призвали! Я ни одного фрица убить не успел! . . Я вообще не понимаю - зачем они меня в плен взяли! Как подопытного, что ли?! . У меня же вот /снял фуражку/ - кусок железа

вместо черепа! /ЛИКЕ/ Вот, внученька, кусок немецкого железа /стучит ладонью по голове, плачет/!

ЛИКА бросается к нему на кровать, обнимает его, гладит по голове.

ЛИНА: Короче. . , после войны, Советская власть вас привезла сюда - на Рудник?

ИВАН ПЕТРОВИЧ: Ну! Сюда - на Каракубу!

ЛИНА: На что, на что??

ИВАН ПЕТРОВИЧ: На Каракубу!

ЖОРА: Да-а, это железнодорожная станция здесь так называется. Или называлась, хрен её знает.

ЛИНА: А здесь есть железная дорога?

ЖОРА: Та. . , там уже ничего не ходит. Рудник её использует и всё. Ну, вроде, поезд какой-то, когда-то идёт - то ли в Ростов, то ли в Донецк: А, не знаю.

ЛИНА: Та-ак, значит, бывшие наши военнопленные основали у рудника городок и назвали его - Комсомольском. Оригинально. А на самом деле, это - Каракуба.

ЛИКА: Фу, . . перестаньте произносить это мерзкое слово, оно заряжено чёрной энергетикой.

89.

ЛИНА: Ха, . . оно так и есть, в прямом смысле этого слова. Это азиатское слово - Каракуба, а по-русски - Чёрный Город.

ЖОРА: Ну, мы к этому, слава Богу, никакого отношения не имеем. Мы тут отдельно - на своём бугре живём, . . у нас тут старый хуторок:

ИВАН ПЕТРОВИЧ: Мы даже не можем встречаться в День Победы, у нас нет такого места на земле! Наших армий и подразделений даже и не существует! Как их и не было никогда! Самолёты наши сгорели на земле, так и не взлетев. Целые Армии взяты в плен,

не успев получить никаких Приказов сверху. Там - в Германском плену - я думал, что это немецкая пропаганда, а теперь понял - правда.

ЛИНА: Поэтому, после отсидки, вы не стали возвращаться на свою родину - в Аксай, . . до которого, от сюда, рукой подать?

ИВАН ПЕТРОВИЧ: Конечно! . . С какою же это я победой вернусь. . , да ещё через столько лет! . . Вопросы да восклицательные знаки на своей спине носить, как чугунные чушки на проволоке!? . /Зарыдал/!

ЛИКА, /гладя его/: Дедушка, дедуля, . . ну не плачь, родненький:

ЛИНА: Вот твоя история, Иван Петрович, и никакой другой истории у тебя нет.

ЛИКА: Ну не плачь, дедушка, не плачь.

ЛИНА: Теперь, пусть плачет. Слеза - она смягчению на "грудя" даёт. /Берёт апельсин, связку бананов и направляется в сени. / Жора, ступайте за мной.

ЖОРА идёт за ней в сени. ЛИНА кладёт фрукты на столик, включает в розетку приёмник. ЖОРА осаживается на табурет. ЛИНА садится на стул, изящно снимает туфли со своих ног, и ставит их на столик, а ноги кладёт на печь где постелена газета. Теперь, ОНА медленно начинает очищать апельсин. Пауза.

Вечереет. Свет в окошках становится красным.

В КОМНАТЕ.

На кровати ЛИКА успокаивает, целует и жалеет своего деда, который рыдает навзрыд.

ЛИКА: Дедуля, ну не плачь, не расстраивайся так, . . родненький, тебе же нельзя: И бабушки нашей рядом нет, нашей бабушки Лены. И коровку свою ты продал потому, что бабушки не стало: Бурёнку продал? Во-от, . . я же всё понимаю, я понимаю, что тяжело

тебе без бабушки. А про это я ничего не знала: ни про твой плен, ни про твою голову, . . бедненькая моя головушка -а: Боже мой, как это жестоко и ужасно! . . Боже мой, за что же

это всё на тебя? . . /ОН, плача, улёгся головой на подушку; ОНА ему помогла: сняла туфли с его ног и завела их на постель. / Вот та-ак: пусть наша головушка отдохнёт, бедненькая: Ой, какая она бедненькая, а мы-то ничего и не знали. . , плохие мы были, что

про нашего дедушку ничего и не зна-али, . . а теперь мы знаем и будем его жалеть: Во-от, . . расстегнём его сорочку, . . пусть душа подышит, пусть подышит душа и вздохнёт, и тяжёлый дух свой переведёт: А сердечко наше стучит? . . Стучит наше сердечко - умница: Пусть стучит-ит, пусть громче наше сердечко стучит, нам ещё жи-ить надо: А животик наш как, а? Как тут наш большой животик? . . Во-от, он наш большой животик, жирненький животик, бедненький животик. Сдавил его противный пояс, . . и разгуляться нашему животику не дает, /расстёгивает ремень и брюки на НЁМ/, а мы его освободим от этого плена, . . освободим, а брюки, противные, спустим: - на низ - на нижестоящие организации. . , спустим. Они у нас стоящие или лежащие? . . - орга-ны-зации? . . Ой, и тут волосики какие-то! А здесь железки никакой не вставлено? . . - ни немецкой, ни американской? . . Не-ет? . . Нету тут железок, нету тут у нашего Ванечки железок. . , у Ванечки нашего тут всё живое, . . а живое - всё наживное, как любила говорить наша бабушка Лена: А мы эти волосики да нашими кудряшками - вот та-ак, вот та-ак: вот: та-ак. . , вот: так:

[ следующая страница » ]


Страницы:  [1] [2] [3] [4] [5] [6] [7]
0
Рейтинг: N/AОценок: 0

скачать аудио, fb2, epub и др.

Страница автора Владимир Лисицын
Написать автору в ЛС
Подарить автору монетку

комментарии к произведению (0)
Вам повезло! Оставьте ваш комментарий первым. Вам понравилось произведение? Что больше всего "зацепило"? А что автору нужно бы доработать в следующий раз?
ЧИТАЙТЕ В РАЗДЕЛЕ: "РАССКАЗЫ"




У нас, не далеко от города, есть одно красивейшее место. Крутой обрыв и речка внизу. Место романтическое. Проверял сам пару раз. Девченкам там хочется расслабиться, потянуться, вглядываясь в даль. Ехать до того места - полчаса, не торопясь. Туда я и направился. Бросая косые взгляды на ножки красотк... [дальше>>]
 
ЧИТАЙТЕ В РАЗДЕЛЕ: "РАССКАЗЫ"




не остановил его руку, решив, что удовольствия на сегодня хватит. Потом я осторожно двигал шкурку на его "колбасине", пока сам не почувствовал как она резко вздрагивает в моей руке. По ладони растеклась горячая липкая жидкость. "Малафья вылилась!" - мелькнула мысль. Мне стало приятно от осознания то... [дальше>>]