Вообще-то, я не собирался разговаривать с ней долго, но взял трубку и перезвонил.

- Алло. Это я.

- Я поняла.

- Ты дома сейчас?

- А скажи мне, Вася, всё-таки почему ты отдельно живёшь? Это же очень дорого.

- Ну почему один, - я сознательно не говорил ей до поры до времени, что женат. Сейчас. Когда я знал, что она замужем, можно и мне было вскрывать карты. - Я не один живу.

- А с кем?

- С женой.

- И всё?

- Нет, почему же, ещё есть сын.

- А! То-то я как-то звонила тебе и слышала, как маленький что-то говорил. Я подумала, что это твой брат.

- Нет, сын. Ему три с половиной почти.

- Почти как моему! - Инга оживилась.

- Да. Я знаю. Что у тебя есть сын. С ним гуляет дедушка. Я тебя запомнил при собеседовании.

- Ну вот видишь... они у нас почти ровесники.

- А ты замужем?

- Я? Конечно. А ты что, удивился?

- Да нет, не то, чтобы удивился.

- Ты удивляешься тому, что такая взрослая девушка замужем?

- Я удивляюсь тому, что твой муж терпит то, что ты допоздна сидишь на работе.

- А он не терпит. Он редко бывает дома. Я уже второй раз замужем. Кстати.

И она рассказала мне про первого мужа, который вздыхал по ней много лет и за которого она вышла замуж сама не знала почему, просто так вышло. Потом она переехала в наш город, тут встретила своего второго мужа, и тут же развелась с первым.

Откровенность за откровенность. Я рассказал ей про свой первый брак.

Она спросила про мою теперешнюю жену. Я сказал, что её зовут Кира.

- А сколько ей лет?

- На год младше меня.

- А она как, симпатичная?

Я описал свою жену.

Инга очень внимательно расспрашивала.

Она спрашивала, какая у Киры грудь, какие глаза, какой взгляд, от чего она возбуждается; расспрашивала почти дотошно, как я реагирую на то, что девушки занимаются сексом и к каким девушкам Кира проявляет интерес.

Я рассказывал ей. У нас получался очень складный разговор.

- А скажи мне. - спросила она, - как ты думаешь. Я могу вызвать у твоей жены интерес?

- Думаю, да, - ответил я, - просто у вас, женщин, всё так сложно в отношениях.

- Интересно, а она не боится, что я могу тебя у неё отбить? - Инга спрашивала последовательно и псевдо-непосредственно.

- Не думаю, - ответил я. - Кира очень красивая девушка. Тебе будет сложно.

- А послушай, можно задать тебе один прямой вопрос?

- Задавай.

- Когда ты предложил мне побыть с тобой, ты делал это для себя или ты хочешь найти новую любовницу для жены?

- Я делал это для себя. Я хочу тебя.

- Нет, - вдруг сказала Инга, - Не сейчас. Возможно, через какое-то время, через несколько

лет. Ты согласен подождать?

- Я согласен. - ответил я совершенно спокойно. Что и говорить, мой долгий и сложный опыт научил меня держать свои эмоции в кулаке. - Через несколько лет всё может измениться. Я не буду ждать специально, но если ты захочешь мне ответить взаимностью и мой интерес к тебе не угаснет, я с удовольствием проведу с тобой время. Тогда и пойму, чего мне от тебя надо.

Мы перешли на разговор о книгах, я параллельно приготовил ужин, но Инга постоянно сбивала мои рассуждения о литературе на тему нашей с женой девочки. (об истории нашей любви с нашей девочкой я расскажу позже, хотя именно с этого всё и начиналось) .

- А вы так и звали её: наша девочка?

- Да, и сейчас в разговорах между собой так зовём.

- Вы по ней скучаете?

- Стараемся не скучать. Иногда получается, иногда не очень.

- Знаешь, Вася, я всегда говорила своему мужу, что если найдётся кто-то лучше него, я уйду к лучшему.

- Угу, - я зачем-то кивнул головой.

- А есть что-то такое, что тебя не устраивает в Карине?

Я понял суть вопроса и решил поиграть с Ингой в кошки-мышки.

- Вообще-то, да; пожалуй, что да, немного есть. Мне кажется, она не совсем серьёзно относится к тому, что я пишу. Иногда мне кажется, что она меня недопонимает.

Стоит ли говорить о том, что следующие полтора часа мы разговаривали только о литературе и. конечно же, между нами нашлось много общего.

Но в ту ночь я был благодарен Инге. Пока мы говорили, она разделась. Медленно, она что-то снимала с себя и сообщала мне об этом.

Примерно в середине нашего четырёхчасового разговора ей позвонил муж, она извинилась, убежала, они о чём-то весело щебетали. Я нисколько не ревновал. Я полагаю, ни любовник женщины, ни претендент на эту роль не в праве ревновать свою избранницу к её мужу. В конце концов, сегодня вечером я завладел её душой и разумом, она была смущена, она даже разделась для меня; я понял это позднее. Я не имел права не быть довольным ею.

Она сказала, что теперь лежит под одеялом совершенно голая и мой голос убаюкивает её.

- Давай спать тогда, Инга, - сказал я, - Я сейчас тоже постель расстелю. Уже поздно.

- Нет, подожди.

Мы говорили ещё около часа обо всём, кажется, она не хотела класть трубку. Но всё когда-то заканчивается.

Я поблагодарил её за разговор и пожелал спокойной ночи. Я был уверен, что на следующий день наш телефонный флирт продолжится. Я лёг спать с чётким осознанием того, что влюблён в Ингу.

На следующий день было воскресенье.

К слову, в воскресенье никакого продолжения истории не случилось. Я просидел весь день дома, меня очень колбасило, и я написал вот этот стих:

Тоска меняет цвет.

Становится чужой.

Любви до гроба нет.

Соседи за стеной

Ругаются и - ах! -

Вдруг слышно, как в тиши

Осень на каблуках

По улице бежит.

Я подбежал к окну,

Но знаю наперёд:

Всё так же зелен куст,

Под ним разлёгся кот.

А дальше посмотреть -

Играет ребятня.

И некому жалеть

Неумного меня.

Как старый патефон

В обыденной глуши

Муха под потолком

Отчаянно жужжит.

Я закрываю дверь.

Я дома. Я один.

Усядусь поскорей

Под рамками картин.

Я чувствую спиной,

Как холодеет дом,

Что будет тут зимой,

Что будет здесь потом.

В тоске искать печаль -

Незавидный удел.

Завариваю чай.

Я что-то просмотрел,

Не внял чему-то я,

Когда был малышом.

И соблазнил меня

И край, и дом чужой.

Тоска, гнетёт тоска.

За волосы дерёт.

Но в зелени куста

Лежит ленивый кот.

Последние деньки

Слагает август в год.

На грешного мени

Глядит себе Господь.

Ничто не изменить

Ни завтра, ни потом.

Лежит себе в тени

Мобильный телефон.

Фонарь, как часовой.

Прохожий невзначай.

Присыпана листвой

Гнилая алыча.

И жизнь, как черновик,

Обрывочный роман

Пытается свести

Мой милый Дон Жуан.

В начале сентября меня опять отправили в командировку.

У Киры было много работы, и мы договорились с моими родителями, что мелкий поживёт эти пять дней у них.

Я уезжал с тяжёлым сердцем.

Кира, хотя и испытывала чувство вины передо мной (во всяком случае, мне так казалось) , уже не контролировала себя. Она просто выпроваживала меня, и в то же время как будто просила моей помощи и поддержки.

Я догадывался, что её взрослый любовник будет всё это время ночевать у нас, и настроения мне это не поднимало. Хотя, признаюсь, возбуждало дико. В последнее время между нами стала чувствоваться какая-то отчуждённость.

К тому же, у меня было очень много работы, которая занимала всё моё время. Я был постоянно на адреналине.

Карина стала более замкнутая, она как будто выходила из-под моего влияния.

Я уехал.

В первый же вечер позвонил домой.

Она почему-то говорила шёпотом.

- Олег уже приходил? - сразу спросил я.

Она замялась.

- Должен прийти.

- Всё нормально?

- Да.

Мы поговорили немного, я лёг спать раньше обычного.

На следующий вечер я опять позвонил жене.

Голос её показался мне возбуждённым и неестественно игривым.

- Привет. Ты одно?

- Да. Да, я одна. А почему ты спрашиваешь?

- У тебя такой странный голос.

- Вовсе не странный.

- У тебя вчера было? - неторопливо, сбивчиво спросил я.

- Было, - нехотя ответила Карина, как будто я лез в её жизнь и спрашивал о чём-то интимном, касавшемся только меня одного, о том, о чём и спрашивать не имел права.

- Расскажи.

- Не хочу.

- Расскажи, пожалуйста, - я начинал злиться.

- Я потом тебе расскажу, - она захихикала. Помню, я подумал: уж не пьяна ли она? Кира обычно не пила даже шампанского на Новый год. Она всегда говорила мне, что алкоголь делает её чересчур игривой, и тогда она не сможет удержать себя от того, чтобы не дать кому-нибудь.

Мы говорили долго о какой-то ерунде, и ей постоянно было весело.

- Этот сейчас там, с тобой? - меня осенила внезапная догадка.

- Нет, я одна, - и опять хихиканье, будто её поглаживают за ляжку.

Этот разговор меня просто бесил. Я туговато соображаю порой. Она водила меня за нос, возможно, лежала голая и он ласкал её, может, сношался с ней, пока она разговаривала со мной. Со злости я бросил трубку.

Ситуация усугублялась ещё и тем, что в Москве мне самому не удалось переспать ни с одной старой знакомой. Во-первых, многих пугало то, что я женат, во-вторых, я сам не проявлял должной инициативы: когда вечером мы оставались с девушкой вдвоём, я слишком придирчиво смотрел на неё, сравнивал со своей женой, и сравнение было не в пользу девушки. Я не хотел позволять себе опускаться ниже определённой планки. Я знаю, есть мужчины - у меня у самого есть несколько знакомых - кто спят со всеми без разбору, кого заводит сам факт наличия дырки. Я рад за них, честно. Я не могу спать с женщиной без эмоции, без фантазии. Поэтому и свинг мне оказался не мил, и в проститутках я разочаровался очень быстро.

На следующий, третий, вечер она всё-таки была одна и наконец-то спокойно мне всё рассказала.

И про то, как он приходит к ней.

И про то, что он стал пить таблетки ("Сиалекс" - ай, молодца!)

И про то, что у него теперь стоит гораздо лучше.

И про то, что он галантен и осыпает её комплиментами.