- Привет, - какой-то неправильно обычной интонацией произнес он, открывая мне входную дверь.

- Привет, - ответила я, едва дрожащим голосом.

- Чай будешь? - этот вопрос поставил меня в тупик. Я так была готова к тому, что он будет кричать на меня, сдирать одежду и пороть, ведь я здесь ради порки, а тут чай.

- Ты шутишь? - не выдержала я, в голосе начала зарождаться истерика.

- А я пожалуй попью кофе, - он пожал плечами.

Он прошел на кухню, выключил недавно вскипевший чайник, а затем неторопливо стал готовить кофе. Я пошла за ним, ноги дрожали, я даже боялась сесть на стул, я встала у входа в кухню.

- Присаживайся, пожалуй, налью и тебе, с хорошим коньяком.

- Спасибо.

Я стала помешивать кофе, в котором, мне казалось, коньяка больше, дула и медленно пила. Он пристально смотрел на меня, в самую душу, мне было неприятно и очень стыдно. Я подставила его перед лучшим другом, ревнивая дура. Из-за чего у друга теперь серьезные проблемы, его уволили, у жены друга на нервной почве случился выкидыш. Мне было ужасно стыдно, мне хотелось все исправить, но я понимаю, что вернуть можно что угодно, а ребенка уже не вернешь. Он сказал, что выпорет меня, либо мы расстаемся. Я хотела унять муки совести, надеялась, что порка поможет, я хотела этой порки.

- Ты готова? - его тон стал серьезнее и жестче.

- Да, - только и смогла выдавить я.

- Иди в гостиную и раздевайся до гола.

Я пошла на ватных ногах в гостиную, казавшуюся мне прежде очень милой. Дрожащими, неслушающимися пальцами я расстегивала и снимала одежду, тяжелее всего было снять трусы, он видел меня голой, но тут это была единственная защита моей попки, которую тоже надо снять. Он вошел в комнату с кожаным толстым ремнем в руках и с прочной веревкой.

- Встань коленями на диван, - начал он командовать, - Так, теперь руки согни в локтях и поставь перед коленями, да.

Он веревкой стал связывать мои руки и ноги, под коленками. Узлы он делал тугие, мне никак из них не выбраться. Моя попка представлена ему во всей красе, что же, заслужила. Он нанес пару ощутимых хлопков ладонью, я вздрагивала, понимая, что будет только хуже. Потом он стал медленно щелкать ремнем по своей ладони, словно насыщался звуком, у меня замирало сердце на каждом таком щелчке.

Затем он нанес первый удар по моей попе, я попыталась напрячь, сжать ее, но это не помогло, через долю секунды я почувствовала обжигающую боль, я начала стонать. Тогда посыпалась груда ударов, он бил все быстрее и быстрее, словно сдирая с меня кожу. Я крутила задом и стонала изо всех сил, хотя и хотела быть послушной. Не знаю сколько по времени это продолжалась, время словно исчезло, но он остановился. Потом куда-то пошел, когда он вернулся, я по запаху догадалась, что он ходил курить. Затем он взял тот же ремень, но стал бить не кожаной полосой, я тяжелой бляшкой. Бил очень больно, по-видимо!

му, во всю силу. Я уже орала, как свинья, которую вот-вот зарежут.

Мне уже казалось, что это никогда не закончится, что я скорее умру от боли. Потом удары стали стихать, он отбросил ремень в сторону.

- Это еще не все, - сказал он запыханным голосом, потом ушел в другую комнату, а вернулся с противнем с гречкой, - Становись в угол, на гречку, будешь стоять, пока я не разрешу закончить.

У меня были все еще связаны руки, поэтому, я не представляла, как без его помощи встать от туда.

- Болит твоя попа? - спросил он каким-то странным тоном, словно что-то замышлял.

- Болит, - ответила я.

- А где болит?

- Везде болит.

- Это неправильный ответ, - сказал он это и для строгости несильно ударил меня по попе, - Она у тебя должна болеть везде, но это мы сейчас исправим.

Он вышел из комнаты, а вернулся с огромным латексным изделием, как я догадалась, это было для моей попы. Большая анальная пробка, ничем не смазанная, совсем не хотела идти в мою маленькую дырочку. Он начал злиться.

- Расслабь попу, а то еще раз получит пряжкой, - грозно сказал он.

- Я пытаюсь, - я правда пыталась, но там было очень сухо и мне было ужасно больно.

- За это получишь крапивы, ладно, так и быть намажу кремом.

Он намазал пробку, она вошла намного быстрее и проще, хотя мне было ужасно больно. Он несколько раз шлепнул меня, затем больно сдавил мои соски и ушел, оставив меня наедине с этой болью.

Я знаю, что он на этом не остановится, но я сама виновата. Испытывая телесные муки, мне становится чуточку легче, у меня появляется надежда на то, что он меня простит.