Наверное, я попала в точку. Саша шумно вздохнул и севшим голосом ответил:

- Да, это у меня такая склонность к солнцу. С ребятами когда ходим на речку, они все белые возвращаются, а я сразу, как индеец.

- Широкая речка?

- Ну вот как отсюда до ресторана.

- Ого! - представила я.

- Я переплываю, - небрежно заметил Саша.

Я ещё подумала.

- Ты только с мальчиками ходишь?

- Почему? У нас и девчонки, и ребята. Или ты имеешь в виду вообще?

- Вообще.

Он молчал, похоже, не знал, как говорить. Я сказала:

- Я просто думала, что ты дружишь с девочкой, может.

Саша начал отвечать, как на уроке, про свою подругу. Я почувствовала, что у него какая-то горечь. Так и есть, он словно развернул плитку горького шоколада и по кусочкам стал отламывать все подробности своей печальной любви.

В принципе, я читала много в книгах о таком, но сейчас меня потрясло исполнение любовного сюжета вживую.

Я затаила дыхание и слушала; нежно звякала фольга.

"Вот дура!" , подумала я.

- Ещё мягко сказано.

Господитыбожемой, я это ему вслух произнесла! Я поспешно поправилась:

- Слушай, по-моему, она просто тебя не понимала.

- А ты понимаешь? - спросил Саша хрипло.

Вот откуда только у него этот ключ ко мне! Я открылась:

- Да.

Было страшно и сладко; но и темно было, и было можно говорить обо всём.

Саша вдруг бесшумно скользнул из-под одеяла и прокрался к моей кровати, положив локти на её край. Его глаза оказались совсем близко от моего лица. Он прошептал:

- Женя, закрой, пожалуйста, глаза.

Я послушно зажмурилась.

Тотчас же аромат вики повеял совсем вблизи, продолговатые лепестки скользнули по моим губам, я глубоко вздохнула и открыла глаза: Саша меня целовал.

Я ахнула, посмотрела ему в глаза, потом вновь закрыла свои, запрокинув голову. Сердце стучалось, и я не могла понять, у меня или у него.

Лепестки кружились, изгибались, лодочка бутона вплывала в мой рот, и я приоткрыла губы. Сашин язык выписывал у меня во рту какие-то письмена, и я всё пыталась прочесть их.

Внезапно меня осенило: я тебя люблю!

Так вот что означают эти три слова! Я обняла Сашу.

Он стоял на коленях перед моей кроватью и целовал меня.

Меня охватило приятное чувство, поднялось настроение. "Счастье" , подумала я. Мысли текли прозрачно и легко, мне казалось, что если я сейчас подумаю про полёты, то воспарю и полечу себе, куда захочу. Но лететь без Саши никуда не хотелось. Я приподнялась на локтях и открыла глаза, рассматривая Сашу совсем вблизи.

Саша воспользовался моим положением и стянул с меня ночнушку; я вновь оказалась с ним голая, да ещё и возбуждённая.

- Давай на одной кровати вместе полежим, - попросила я.

Саша тряхнул своей чёлкой, тоже снял комбинацию (я смотрела, как она ползёт по его смуглым плечам) и прыгнул ко мне.

Я отодвинулась к самой стене. Мы лежали друг напротив друга и рассматривали друг друга, как будто впервые, как будто никогда не виделись на пляже, в спальне или в душе.

Я не могла отвести глаз от Сашиной письки. Пыталась не пялиться, но мой взгляд то и дело ускользал к низу его облитого лунным светом живота, откуда рос и покачивался стебель, заканчиваясь смуглым тугим нераспустившимся бутоном.

Саша усмехнулся.

Сколько раз я видела эту его усмешку, и всякий раз она мне очень нравилась. А теперь эта улыбка освещала невероятно близкие отношения у нас, и я волновалась.

- Так и будешь смотреть? - спросил он меня, очень этим смутив.

Зажмурившись, я наощупь провела пальцами по его бедру, свернула на тёплый живот и храбро коснулась горячего предмета моих неосознанных вожделений.

- А как ты его называешь? - спросила я, не открывая глаз.

- Хуй.

Я покраснела и прижалась лицом к его груди. Мне сразу вспомнились все подслушанные разговоры мальчиков, в которых они употребляли это слово. Теперь я увидела всё своими глазами.

Саша тоже обнял меня. Он гладил меня по спине и попе. У меня было такое чувство, будто у меня течёт по лопаткам малиновый сироп. Я всё размышляла о мальчишеских разговорах. Когда они упоминали хуй, то этот хуй всегда в чём-то участвовал: его куда-то вставляли, например. Неужели Саша вставит свой хуй теперь и в меня?

Затем я вспомнила, как Саша рассказывал, что хуй нужно сосать. От этой мысли сироп с моей спины пролился до ягодиц, а затем и до самых пяток. Я решительно отстранилась от Саши и села на колени у него в ногах.

Хуй покачивался перед моим лицом. Я вот выбрала себе для душа гель с абрикосом, а он мылся оливковым гелем: надо же, тоже ничего себе так аромат, зря я его отставила на полку в ванной комнате.

Взяла его в руку. Саша тихо ойкнул и выгнулся. Бутон расцвёл, развернулся, и я опустилась своим ртом, как какая-то колибри прямо.

Как же его сосать? Он и не сладкий вовсе. Я вопросительно посмотрела Саше в глаза и вдруг поняла, как. Я следила за ним и осторожно делала языком и губами то, что доставляло ему удовольствие. По сути, моей главной задачей становилось отгадывание того, что приятно моему мальчику.

Я как бы становилась его продолжением, продлением его тела, его прилежным слугой.

Мой рыцарь метался на подушках, разбрызгивая лунный ливень, мерно лившийся за окном.

- Ты знаешь, что сейчас будет? - проговорил он, крепко схватив меня за плечо.

Я промычала в ответ.

- Я кончу, а ты всё выпьешь. А то нас за жопу возьмут, Женечка.

Вот ведь: то хуй сосать, то за жопу возьмут. Я не успевала насладиться одними приключениями, как их сменяли другие.

Саша напрягся, изогнулся мостом и начал наполнять мой рот жидкостью с морским привкусом. Я выпила.

Я не знала, что делать дальше. Тишину нарушали лишь цикады за окном.

Саша привлёк меня к себе, и я была рада, что он взял инициативу на себя.

Мне было приятно, что он такой опытный и всё знает, как надо. Очень приятно было лежать с ним обнявшись.

- Женя, извини, пожалуйста, что я к тебе приставал раньше.

- Да приставай уж теперь, чего там.

- Нет; я имел в виду, я к тебе относился как к пацану.

- А теперь как?

- Вообще вся эта история для меня не особо привычна. Понимаешь, я хочу, чтобы ты был настоящим парнем, оттого и тренирую тебя. И одновременно я хотел бы, чтобы ты был девчонкой. Я ведь хотел с Ольгой этой отношения тоже выяснить, а ты мне всё спутал. Если ты это сделал не специально, а по сердцу, значит, ты и есть девчонка, потому что был бы ты парнем, я бы тебе за такое пизды дал хорошей.

Мне не стало страшно от слов Саши, наоборот, я поёрзала немного в его объятиях, потёрлась о его мускулы:

- Зато ты и есть настоящий парень, и ты мне сразу понравился, потому что ты уверенный.

- Ты мне тоже сразу понравилась, мне всегда тебя хотелось поцеловать.

Он помолчал, потом прошептал мне на ухо:

- Я тебя хочу.

У меня внутри всё подпрыгнуло, я испугалась, что сейчас взлечу, и схватилась вновь за сашин хуй.

Было приятно так держать его. Он был только мой. И я хотела ему дать.

А он вновь начал меня лапать, и это тоже было приятно, потому что я была только его.

Я хотела было опять сосать, но Саша не отпускал меня, целовал в уши и шею, очень сладко мял мне грудь и очень возбуждающе трогал меня внизу.

Он стащил, оказывается, из душевой флакон с ароматным маслом, вылил его теперь себе на руки и начал тыкаться пальцами мне в попу. Он так нежно это делал, и так настойчиво, пока я полностью не размякла под его властью; тогда-то он и перевернул меня на спину, развёл мои ноги и лёг на меня.

И я, в череде многих поколений до меня и после меня, осознала, Мария Валентиновна, что такое дефлорация.

И мне было не жаль сорванного цветка. Потому что, лёжа под моим любимым, я вдруг осознала, как всё вдруг встало на свои места, как и должно быть. Всякое несоответствие, всякий разлад между внешним и внутренним прекратились. Вот небо. Вот земля. Вот я лежу. Вот мой парень лежит. Вот мой парень меня ебёт.

Когда он кончил, я подумала, обнимая его руками и ногами, что хотела бы, чтобы он был маленький, и я заботилась бы о нём, кормила бы его. Я хотела бы от него маленького.

Хотела бы ребёнка родить от него.