- Ага:

Я был в некотором недоумении. Как это понимать? То есть, Люба уже: но только не совсем еще?

Люба снова угадала мой немой вопрос:

- Да не девушка наша Люба. Уже давно. Только неумеха еще пока в этом плане.

- А вы: ты откуда знаешь?

Но Лида только усмехнулась в ответ.

- Иди уже!

И я ушел. То есть, уехал. Надо ли говорить, что время до следующей встречи с Лидой тянулось для меня целую вечность!

Послезавтра душ мы принимали уже по отдельности: все же тесновато там вдвоем. Правда, дверь при этом не закрывалась, и я имел удовольствие наблюдать, как Лида моется. И не мокрые побежали в дом, а вытерлись приготовленными полотенцами, и потом неспешно прошествовали в ту же спальню. Там тоже было не так, как позавчера: покрывало с постели убрано, и кровать застелена простыней с крупными розовыми цветами.

Обучение продолжилось к обоюдному удовольствию. Лиде, видимо, нравилось изображать из себя учительницу. Я узнал в этот день много нового, подробно познакомился со строением женского тела, узнал, что такое эрогенные зоны, потренировался на них соответствующим образом воздействовать:

Не запоминалось поначалу мудреное слово кунилингус, зато я его немного научился исполнять, хоть и не сразу решился. Наверное, даже не совсем немного, потому что Лида в результате долгих моих стараний кончила. "Спустила" , как мы тогда говорили.

Опытная женщина, Лида всё это время умело поддерживала мое возбуждение, но всякий раз, когда у меня подступал оргазм, быстренько сбивала мое возбуждение почти до нулевой отметки, а потом опять поднимала его. С каждой минутой я все сильнее закипал, не получая разрядки, и Лида, наконец, сжалилась: уложила меня на спину, устроилась на мне верхом, нанизалась на торчащий пенис, пробормотала:

- Сейчас: сейчас и ты: спустишь: в меня: давай! . .

Она задвигалась, я - навстречу ей: Мне нужно было совсем чуть-чуть: несколько движений - и я кончу:

В комнату вошла Люба. Скорчила презрительную гримасу:

- Пилитесь? Без меня?

Лида застыла, медленно слезла с меня, отвернулась. А я так и остался лежать с торчащим еще поначалу членом, которому не хватило всего-то нескольких фрикций. Но от конфузности ситуации он почти тут же опал.

- Да ладно, пилитесь дальше, я не ревнивая!

- Люба, - зашевелилась Лида, - ты не так всё поняла:

- А что тут понимать? - Люба усмехнулась. - Прихожу домой, а мачеха моего парня насилует.

Так вот оно что! Я-то считал, что Люба - дочь Лиды! И еще и удивлялся, что у Любы такая молодая мама:

- Не насилую я: Я просто: мы разговаривали, и я просто показываю ему:

- Мамуля, не парься! Всё нормально. Ты взрослая одинокая женщина, я всё понимаю.

- Любочка: Ты прости, что я именно с твоим парнем: Так получилось:

- Нормально получилось! Всё равно он на меня не обращал внимания как на женщину. А зря вообще-то!

Люба подошла к кровати, присела на краешек, двумя пальчиками взялась за мой вялый орган:

- Ну что, мам, сама его допилишь, или я помогу?

Вместо "пилиться" Люба произносила совсем другое слово, совершенно нецензурное, и это было для меня еще одним сюрпризом: та Люба, которую я знал раньше, не то что грязную "латынь" , а самые невинные словечки, которыми ругаются самые примерные пионеры, никогда не произносила!

Лида не поворачивалась, втянула голову в плечи.