- Спать в платье будешь?
- Ну не при Лёше же?!
Софи осмотрела Ласканио. Не Лёшу, - именно его! Сын Веры молчал, затаился, но Ласканио был красноречив, приподнимался рывками.
- Он хочет тебя видеть, Тань, - улыбнулась она, довольная непроизвольной реакцией юного тела. - Давай, не ломайся. Доставь мальчику удовольствие.
- Пойду, трико надену... - смутился Лёша, видимо, моё раздумье затянулось.
- Стоять!!! - скомандовала Софи. Она умела менять интонации. - Если хочешь подрочить? Тебе не надо прятаться в туалете.
- Софи! . . - заступалась я, понимая, что она это специально, - Не уходи, Лёш, не оставляй меня одну с Рокси! Она права, я не против. Мне нравится, когда ты сам себя ласкаешь... Помоги платье снять.
Я приняла игру Софи и, тут же, разочаровалась.
- И вовсе, я не хотел в туалет, тёть Таня! . . - стыдливо ответил Лёша.
- Ну вот, опять тетя! Несите меня в спальню! Спать хочу!
- Лёша! . .
Софи посмотрела на него материнским взглядом.
- Я не хотел никого обидеть, Рокси...
- Таня ждет, Алексей! . .
Лёша приподнял меня, я выскользнула из платья, поступательно чувствуя обнаженным телом мужчину.
Мне стыдно перед Софи, но, несмотря на больную ногу, мне остро, до дурмана мускатных запахов, захотелось Лёшу.
- Поцелуй меня, Лёш... - шепнула я, словно не я, когда платье прошло через мою голову, тем растянулось.
Снимать-то, его нужно вниз, а не вверх! Надо же, раньше, обнимаясь с мужем, гражданским, дальнобойщиком, я думала о таких пустяках. Думала, но не с шестнадцатилетним юношей, сыном Веры. Просто мне, до одури, хотелось в его объятья и всё! . .
Лёша подхватил меня, его губы приблизились к моим, соприкоснулись. Я поплыла. Если бы не Софи, раскинула бы ноги, одна больная - ерунда! Поглотила Ласканио, пожрала бы своим истомившимся "огоньком" , выдоила до последней капельки, вагинальной вибрацией...
Прижимаясь к нему грудью, возбужденными сосками, я увидела взгляд Софи. Нет, он не горел ненавистью, не тлел ревностью, не рябил искрами истерики, он был застывший, как лед в холодильнике.
- Неси меня в спальню... - опомнилась я.
Снова моё сердце защемило. Да, что же это такое?!
Лёша пронёс меня мимо Софьи Павловны, я схватила её за руку, точнее скользнула по ней ладонью. Влажные глаза позвали, попросили прощения...
На руках Лёши, я откинула на кровати одеяло, он положил меня.
- Накрой и иди, Лёш... - проговорила я, отворачиваясь.
- Тань...
Он назвал меня Таней! Но ничего это не изменило...
- Иди, Лёша! Это минутная слабость. Она прошла... Иди.
Он грубо набросил на меня одеяло.
- Софи позови... - несмотря на него, буркнула я.
Лёша ушел. Я спрятала накопившуюся слезу в подушку. Наверное, он подумал: какая я динамистка! Нет, я не такая! А может и... Софи долго не было...
Я лежала минут десять. Наконец, она пришла, в шелковой пижаме - светло-розовые брючки, майка цветочным орнаментом, в виде зеленого вьюна. Обошла кровать, легла рядом, поверх одеяла.
- Лёшке подрочила - пояснила она свое долгое отсутствие. - Возбудился мальчик, - помогла. Не ревнуешь?
- Софи... - шепнула я, приблизив лицо к янтарю её глаз.
- Да...
- Кажется, я его люблю...
Возникла долгая мучительная пауза.
- Не молчи, Софи! . .
- Я не мочу... Не знаю, что ответить.
- Софи, я была влюблена в его мать...
- Я догадалась.
- Ты меня призираешь, Софи?
- Что ты, Тань?!
- А я бы - призирала...
- Давай спать...
- Давай.
Уснула я быстро. Продолжительный день настолько меня утомил, что, как только мы замолчали, я провалилась в дрему, быстро сменившуюся крепким, почти мертвым сном. Мне снились, то Лёша, то Софи, то оба... Проснулась, когда они целовались. В смятении открыла глаза...
Софи лежала ко мне спиной, спала, тихонько посапывала. Её светло-розовые брючки были припущены, - верхняя часть бархатной попы предоставлена моему взору. Если бы на Софи не было пижамы, я бы так не завилась. Я догадалась, что она, то ли во сне, то ли перед сном, мастурбировала, так и уснула.
Обняла. Сонная Софи пропустила мою ладонь к своей промежности, я нашла её большой клитор...
Она стонала в полусне. Я прижалась к ней и шепнула:
- Я люблю тебя... Рокси...
Софи замерла, сильно сжав мою ладонь вульвой, бедрами, содрогнулась...
И прошептала:
- И я тебя...
- Ты проснулась?
- Ещё не знаю, Тань.
- Я в туалет... и в ванную...
Софи обернулась, отпуская мою руку из влажного плена.
- Стой! У тебя же нога?!
- Уже забыла! Правда, не болит!
- Иди ко мне...
Софи прижала меня к груди, я не сопротивлялась...
Глава двадцать четвертая.
Софи захватила губами мой сосок, игралась - покусывала, посасывала, согревая меня в своих объятьях.
Что в такие моменты в голове женщины? Да, наверное, разное! Лично, я думала: какой большой у Софи клитор! Он меня очаровал ещё тогда, в машине, когда она раскрыла его вместе с оргазмом, пропуская меж своих длинных пальцев с маникюром блесками зимнего утра на наращенных ногтях. Клитор её, словно маленький пестик покрытого росой, розового цветка, - малюсенький, но когда я его потеребила, прокравшись к промежности спящей Софи, он затвердел настоящей мужской эрекцией.
Ласкать не свою, но вульву, - не член, отлично знать, что её владелица при этом чувствует - это неописуемо! . . Стоило мне только дотронуться, подушечкой пальца, до остренького кончика клитора, как Софи сжала бедра, жадно захватывая мою ладонь в объятия жаркой плоти, обильно орошая ее влагой.
Нет, всё! Я взбалмошная, озабоченная дура! Лежу, ласкаюсь в женских губах возбужденной грудью и думаю... Господи, о чём я думаю?! А впрочем, испытываю неописуемое блаженство.
Чего я ждала от Лёши? Неимоверного наслаждения? Не девочка уже, в мечтах летать. Картина, как наяву. Раскину перед ним ноги, и он неумело в меня войдет. Сколько раз уже такое было! Когда затаившись от страха, я ожидала этого момента, в то же время, всем телом желала его!
Про мужа и вспоминать не хочется! Сразу веет перегаром - либидо мое опадает снежинками, мягкими и холодными. Гражданский? Тот, поныв, как же в мире всё плохо устроено, вяло заползал, предварительно, умоляюще прося, чтобы я его подержала в руке, подняла, приободрила.
Губами? Да что вы! Тогда я ещё не знала такого способа быстренько отделаться от мужчины.
Дальнобойщик заезжал в меня, как в собственный гараж и быстренько разгружался. Я кричала от боли резкого вхождения, а он полагал, что у меня оргазм и тут же приплывал, обжигая мое лоно, словно скипидаром.
Отдышавшись, порассуждав о том, какой добротный мне достался самец, он предлагал войти в меня ещё раз, - с заднего хода. От одной мысли: встать на колени, ягодицами к нему, и ждать когда он меня пронзит, меня бросало в дрожь, заставляя без лишних вопросов соглашаться на оральную альтернативу.
С ним я и научилась, делать минет, изображать, что мне это нравится. Мой рот, несмотря на малую вместимость, - в детстве, я ложку с манной кашей не могла запихать, - всё же оказался менее болезнен к его заездам в мою вульву, не говоря уж о девственном заде. Он хватал меня за волосы, прижимал к себе мою голову, я задыхалась, давясь, выталкивала из горла член. Он кончал, я прятала от спермы лицо, бежала в ванную быстрее избавиться от такого подарка.
Почему, я решила, что с Лёшей будет как-то по-иному? Не знаете? Вот и я - не знаю. Конечно, сразу он не станет совать своё возросшее ко мне желание, во всё мои отверстия. Но, мужчины те еще экспериментаторы и Лёша не исключение. Долго довольствоваться одним созерцанием моего обнаженного тела и ручной работой, он не станет. Уже вчера накинул на меня одеяло, со злом принимая отказ, причем ни разу ещё не получив моего согласия.
Собственник, как и все мужчины, с разницей, что молод, я бы сказала - юн, и от того охоч до этого дела.
Охоч хоть день напролет. А мне это надо? Я уже привыкла доставлять удовольствие сама себе, когда хочу я, а не хотели три моих неудачных эксперимента. Лёша четвертый или пятый, шестой. Ладно - это я уже погорячилась. Важно другое: будет ли он тем, что нужно мне? Не окажусь ли я, в очередной раз, теплой, обильно смазанной кремом для интимных мест колбой для слива избытка мужской спермы?
Вот, Софи вчера, не столкнула меня с кровати, когда я брякнула про свое "кажется". "Кажется, я его люблю!" Тоже мне, - выдала! Кажется, да соком вульва не мажется! Как тёть Тамара, несколько раз, сжимая и разжимая подушечки пальцев, большого и указательного, говорила: "Если писька не жим-жим, - это не любовь".
У тёть Тамары всё просто. А если сжимается? Но, как до постели дойдет - всё! Словно замерзла.
Такие мысли часто меня посещают, естественно, ни ко времени, тем самым не способствуя моему либидо, над которым в данный момент усердно работали пальчики Софи. И сквозь думы я услышала:
- Тебе не хочется?
- Что ты! . . - поспешила заверить её в обратном. С утра, я была добрее, выспалась. - Просто, не привыкла прямо со сна. Сама, конечно, мастурбировала, но не... Мне нужно в туалет, в ванную. Не мучайся, Софи, переклинило. Сухо, да?
- Немного... Сейчас смочу...
Софи заскользила щекой по моему животу, я схватила её голову, обеими руками старясь поднять, вернуть к груди. У меня не было страха проникновения, - впервые не было, когда я отдавалась. Отдавалась женщине! Мысли как-то сами пошли в другом направлении. Остро обостряя рецепторы носа, но кроме духов от "Диор" ничего не витало над нами.
Взыграла моя чистоплотность. От Нельки, я слышала, что многие мужики не против, если со сна мы чуть попахиваем. И дальнобойщик, обычно, сердился, когда проснувшись, я отнекивалась легкими чмоками от его масштабно-повсеместного лопанья, и, собирая попу в кулачек, убегала в ванную зубы чистить и все остальное придать воде. Возвращалась быстро, но, всё равно, он ворчал и шёл на кухню курить. А я радовалась - не пришлось раскуривать его не мытый бамбук. По утрам он любил меня променетить.
