Настоятельница монастыря святой Женевьевы Матильда Краузе сидела за своим рабочим столом и корчилась от наслаждения. Со стороны могло показаться, что в монахиню вселился бес, так велико было ее наслаждение. Но это было не так, ибо бес таился под столом и звался послушницей Агнис, хорошенькой горожанкой, только недавно присланной в монастырь на обучение. Эта Агнис была столь умелой девушкой, что Матильда почти не расставалась с ней ни днем, ни ночью. Только что матушка Матильда прочитала письмо Тарля де Мурлена, известного шалопая и мота, но близкого друга матушки настоятельницы. Эта дружба, впрочем, никогда не переходила в нечто более существенное, поскольку де Мурлен был любителем мальчиков. Тарль писал следующее:

"Вы просили меня подыскать вам такого человека, который был

бы, с одной стороны настолько силен, что мог бы выполнять различные

хозяйственные работы и, с другой, чтобы не мог быть опасным

для вверенных Вашему воспитанию девочек. Податель сего письма

может быть совершенно безопасен в этом отношении, так как он,

как я заметил, непроходимо глуп и к тому же глухонемой. Свидетельствую

Вашему преподобию мое глубокое уважение".

Вечно Ваш Тарль де Мурлен

О, да, старина Тарль был осторожен, так как Матильда просила его не только о садовнике. Она писала, что ей нужен молодой жеребец, неутомимый, как Буцефал, конь Александра Македонского. Для выезда.

Но сейчас думать о жеребце-садовнике ей мешала Агнис, голову которой она сжимала полными белыми ногами. Агнис не выпускала ее клитора из полных губ, теребя его языком и покусывая жемчужными зубками, и на матушку накатывал уже третий оргазм.

- Ну, хватит, Агнис, хватит! - вскрикнула Матильда, извергая в рот девушке свои соки. - Ты сама-то удовлетворена?

- Да, матушка! На этот раз я обошлась рукой.

- Тогда вытри мои гениталии и вылезай!

Агнис тщательно вытерла полные волосатые губы Матильды своим носовым платком и оправила на матушке рубаху и рясу, до этого задранные до пояса. Затем ловко покинула свое укрытие под столом и выпрямилась, обнаженная, только в головном уборе послушницы.

- Ах ты, плутовка этакая! - воскликнула матушка Краузе. - И когда ты успела скинуть одеяние? Ты прелестна! Ты знаешь об этом?

Девушка и вправду была хороша! Изящная полудетская фигурка, маленькие трепетные грудки, еле заметные волоски на пухлом лобке. Но Агнис скрыла свои сокровища грубой холщевой рубахой и одеянием послушницы, смиренно поклонилась и неслышно удалилась к себе в келью:

Ксаверий де Монтель, юноша, вырос в необычной семье. С раннего детства его окружали только мужчины. Да, да! Суровые воины, слуги, гувернеры и веселые пропойцы, друзья отца Ивэна де Монтеля. И ни одной женщины. Впрочем, о них Ксаверий не знал, пока в пять лет не научился читать по священному писанию. Именно тогда отец допустил его до своей библиотеки, где маленький дворянин стал проводить целые дни. И именно тогда он узнал о женщинах и об их устройстве, столь отличном от мужского. Это был целый мир, мир других существ. Но подробностей о них Ксаверий не мог добиться ни от кого. Он только узнал, что их соседа, графа де Монморанси окружают одни женщины.

Но на вопросы Ксаверия мужчины лишь недоуменно пожимали плечами. Позже он узнал, что это происходило по наущению отца, который охранял Ксаверия от соблазнов таким странным образом. Гувернеры обучали его лишь разным мерзостям, и именно они научили его рукоблудию. Став взрослее, Ксаверий онанировал по нескольку раз в день, заливая пол в библиотеке пахучей молодой спермой. Однажды отец застал его за этим занятием, но не прогневался, а лишь научил некоторым приемам, чтобы оставаться на вершине оргазма как можно дольше, извергая семя до полного опорожнения яичек.

Когда Ксаверию исполнилось восемнадцать лет, с ним произошел крайне неприятный случай. Ночью, когда Ксаверий уже спал, к нему пришел отец, разгоряченный вином и танцем "гусеница" , когда обнаженные танцующие мужчины выстаивались длинной цепочкой, пронзая друг друга членами. Издали они и правда напоминали длинную гусеницу, где Ивэн обычно помещался в середине. Отец, качаясь, пришел в спальню сына голый с бокалом вина в руке и торчавшим членом, и, увидев сына соблазнительно разметавшимся поверх одеяла, изнасиловал его в зад с болью и кровью. Утром, когда Ксаверий, с трудом справив большую нужду, явился в библиотеку, он застал там отца.

- Сын мой! - сказал отец, с трудом сдерживая рыдания. - Я виноват перед тобой! И я сделаю все, чтобы загладить свою вину! Проси у меня все, что хочешь!

- Отец, не вини себя, это вино толкнуло тебя ко мне. Но: я бы хотел посмотреть мир и не замыкаться в этих старых стенах. Отпусти меня на волю, как я отпускаю на волю птиц, перезимовавших в замке. Я: я хочу в мир женщин!

- Ну, что же, - посуровел Ивэн. - Иди! Я дам тебе кошель золота, коня и письмо к моему старинному другу Тарлю де Мурлену. Он поможет на тебе первых порах устроиться в столице.

Через неделю молодой граф покинул замок. Но не успел молодой дворянин отъехать от родного замка подальше, как с ним случилось другое происшествие, в высшей степени приятное. Вдалеке дорогу пересекла бегущая девушка. Э, подумал Ксаверий, а вот и первая женщина в моей жизни! Правда, за ней поспешал юноша одного с де Монтелем возраста, вооруженный длинной палкой, но это не могло остановить храбреца, он пришпорил коня, а девушка тем временем скрылась в кустах, обильно росших на берегу реки. На глухой стук копыт юноша с палкой оглянулся и закричал:

- Не приближайся, наглец, не приближайся! Иначе отведаешь моего оружия!

Ксаверий узнал юношу, который часто бывал в замке и разделял с его отцом ложе.

- А, Марсель! Что тут происходит?

Марсель тоже узнал молодого графа и потупился:

- Извините за грубость, Ваша светлость. Мы с моей невестой решили

уединиться, а она захотела перед этим искупаться. Я ее охраняю.

- Я дам два золотых тебе и твоей невесте за то, чтобы посмотреть на нее и на то, как вы будете: уединяться. Золотые - это мой подарок к свадьбе!

Марсель довольно улыбнулся.

- Добавьте еще один золотой, и Вы сможете не только посмотреть, но и составить мне компанию: по уединению. Думаю, Марта не будет против.

- Марта не будет против! - отозвалась девушка, выходя из кустов после купания в реке. На ее юном белом теле в волосах на голове и на лобке сверкали капли воды, казавшиеся бриллиантами в ярких лучах летнего солнца. Она постелила на траву белую рубаху и платье и улеглась на них, широко расставив ноги. Марсель устремился к ней, на бегу срывая одежду. Его скипетр любви уже смотрел вперед прямо на вожделенную лохматую щель и скоро погрузился в нее, сорвав красный цветок невинности. Марсель, по всей вероятности, был неопытен в любовных делах. Он скоро тяжело задышал и отвалился в сторону, насытившись юным телом своей невесты.

- Как, уже все? - вскричала молодая любовница. - Я только вошла во вкус!

- Ничего, дорогая, - отвечал ей Марсель. - Я отдохну немного, и наш маленький друг снова будет силен и крепок. Ваша светлость, можете пока заменить меня, если не передумали.

- Не передумал, - с расстановкой ответил Ксаверий. - Дам вам три золотых, как договорились.

Он достал из кошеля, висевшего на поясе, три золотых монеты, взвесил их в руке и вдруг решил немного позабавиться. Он быстро нагнулся и всунул в мокрое лоно молодой женщины все три монеты - одна за одной, а затем, приспустив панталоны, затолкал их членом в глубину ее влагалища. Девица охнула, но юный граф уже долбил ее, переворачивая и перекатывая золотые в ее киноварной пещере. Он скоро выстрелил в девушку сильной струей живительной влаги и встал, еле переводя дух. Затем вытер опадавший член носовым платком, натянул панталоны, вскочил на коня, который до этого мирно щипал травку и поскакал. Но вскоре остановился, оглянулся и рассмеялся. Невеста изогнулась, как горбатый мост над рекой, а Марсель залез рукой в ее узкое лоно и доставал оттуда монеты. Надо было засунуть ей в анус и поглубже, подумал Ксаверий, давая коню шпоры.

Через семь дней гнедой жеребец, гулко стуча копытами по каменной мостовой, внес Ксаверия де Монтеля в столицу. Де Монтель остановился в первом попавшемся трактире на узкой кривой улице, отдал поводья слуге, а хозяину вручил письмо, чтобы тот отнес его Тарлю де Мурлену. Хозяин так и сделал, и вскоре Тарль явился сам, грохоча ботфортами и размахивая шляпой со страусиным пером. Это был полнокровный широкоплечий мужчина огромного роста с громким, как иерихонская труба, голосом.

- Хорош, хорош, нечего сказать! - заорал тот с порога. - Хочешь познать мир этих мерзких женщин? Из которых все время что-то капает, течет, которые ходят, как свиньи, с огромным брюхом и все время требуют денег? Что же, это твой выбор! И я не буду Тарлем по прозвищу "Пронзающий юношей" , если не помогу тебе в этом.

Они удалились в комнату на втором этаже, где уединились, и де Мурлен посвятил его в свой план, показав письмо настоятельницы монастыря святой Женевьевы Матильды Краузе.

- И всего-то надо прикинуться глухонемым и дурачком! - громогласно вещал Тарль. - А они сами придут и накинутся на твой член, мой юный друг! И эта старая перечница Матильда! Она прибежит первой!

Итак, прекрасным летним утром де Монтель стоял, одетый простолюдином, у ворот монастыря и стучался в крепкие дубовые створки. Окошко открылось, мелькнуло прелестное молодое лицо превратницы, и Ксаверий протянул ей записку, написанную все тем же Тарлем де Мурленом. Она бегло прочитала коротенький текст, и исчезла вместе с запиской, но ненадолго. Вскоре она вернулась вместе с аббатисой, маленькая дверца распахнулась, и садовник вошел в прекрасный сад, сопровождаемый двумя монахинями, одной из которых была Матильда Краузе, еще нестарая женщина плотного телосложения. Она отослала молодую привратницу и решила показать де Монтелю его обиталище и работу. Его жильем стал скромный маленький домик в глубине сада, а лопаты, вилы и тачка - его помощниками на ближайшее время. Ксаверий усиленно мычал, таращил глаза и размахивал руками, изображая глухонемого. И, кажется, она ему поверила.