Была суббота. Двадцатое мая. Первое, по настоящему тёплое утро. Вплоть до вчерашнего дня температура держалась около нуля, и Вадим проклинал эту необычайно суровую весну. На улицах девушек в колготочках почти не наблюдалось. И это любимое им время года пронеслось мимо, не дав вдоволь налюбоваться на прекрасную многоликость женских ножек в нейлоне.
Лето наступило резко. Девушки, наконец-то, выставили на всеобщее обозрение свои блистающие на солнце нейлоновые ножки. Но Вадим на основе своих многолетних наблюдений знал, что по такой жаре колготки с этих ножек исчезнут через пару дней, а появятся снова лишь к концу лета, если только погода вдруг не испортится раньше.
Но даже такой малостью он не мог воспользоваться, поскольку имелась настоятельная необходимость провести этот уик-энд на даче.
И всё-таки настроение у Петровича было хорошее. Подходил к концу учебный год. Впереди маячил долгожданный отпуск. А главное, успешно развивались его отношения со Светланой, к которой он определённо начинал испытывать довольно сильные чувства.
Вадим не отличался влюбчивостью. Если не считать отроческих влюблённостей, то, пожалуй, только Марина могла похвастать тем, что зацепила серьёзнейшим образом сердце Петровича. Но, на беду Вадима, он не добился взаимности. Все остальные отношения с женщинами его волновали, конечно, но он понимал, что вот этого чего-то главного не хватает, чтобы получить высшее наслаждение от интимных отношений с представительницами прекрасной половины человечества.
И вот сейчас он осознавал, что Света значит для него значительно больше, нежели просто объект сексуального интереса.
По возвращении из столицы, Петрович, как и обещал, позвонил ей, и с первых же фраз почувствовал, что она ему рада. Для него это было очень важно, и, ощутив уверенность в себе, Вадим ринулся завоёвывать сердце девушки. Теперь почти всё свободное время проводил он в её обществе, и, когда приходилось разлучаться, все мысли его крутились вокруг образа Светланы. Всё, что не касалось этой девушки, стало вдруг таким далёким и неинтересным, что он порою сам удивлялся тому, как это может быть.
На Вадима вдруг нашло вдохновение, вновь захотелось писать песни, чего он не делал уже несколько лет. В последний раз такой творческий подъём он испытал в посёлке, пребывая в состоянии влюблённости в Марину. Тогда легко рождались мелодии, и тексты возникали как будто сами собой, стоило только взять гитару в руки. Петрович мог часами творить, и у него очень неплохо получалось. А когда девушка исчезла из его жизни, пропал и дар.
Сейчас Петрович был полон сил и энергии. Ему захотелось создать что-нибудь оригинальное. И идея пришла, когда он увидел в интернете стихи о колготках. Мысля глобально, Вадим начал писать целую поэму в стихах, назвав её "Ода колготкам".
Помня со школьной скамьи, как это звучит у классика: "Мой дядя самых честных правил, когда не в шутку занемог:" и так далее, он, не долго думая, набил на клавиатуре: "Мой друг, Петрович, как-то невзначай, в сердцах с досады, сплюнув сгоряча:". Дело пошло, и, закончив за пару вечеров первую главу аж в тринадцать строф, Петрович опубликовал её в интернете.
Это было вчера, а теперь Вадим направлялся на фазэнду, надо было помочь родителям копать огороды. Вернуться должен был в воскресенье, - договорились со Светой идти в гости к Татьяне со Стасом.
Он сидел на остановке автобуса и любовался проплывавшими мимо него, нескончаемой вереницей, ножками в колготках. Не хотелось никуда уезжать. Ему так нравилось наблюдать эти совершеннейшие создания природы, затянутые в прозрачный нейлон, что так бы и просидел весь день, наслаждаясь столь дивным зрелищем.
Подошли две девушки старшего школьного возраста в максимально коротеньких платьицах и чёрных колготках, натянутых на стройные ножки. Но Петрович недолго упивался их восхитительным обликом. Подъехал автобус и увёз красоток на "Орбиту". Появилась ещё молодая девушка, и ослепила Вадима великолепными ножками в блестящих телесных колготках, которые буквально сияли на солнце, пуская яркие блики. Такие колготочки были уже не в моде и почти не встречались на улицах города, что весьма удручало Вадима, поскольку ему то, как раз очень даже нравилась глянцевая поверхность женских ножек.
Рядом присела женщина бальзаковского возраста в коротком чёрном костюме, предоставив взору Вадима волнительно красивые ножки в тёмных колготках цвета загара. Вот они были, рядышком, - эти манящие бёдра и коленки, магнитом притягивающие взгляд Петровича. Он чуть ли не посекундно украдкой, краем глаза зыркал на вожделенную прелесть своей соседки по скамеечке, и ему очень хотелось, чтобы автобус подольше не приходил.
Но автотранс сработал точно по расписанию, и Петрович залез в уже переполненный "Икарус" вслед за обладательницей этих восхитительных ножек. На следующей остановке втиснулось ещё несколько человек, и Вадима плотно прижали к телу женщины. Он почувствовал бретельки её бюстгальтера кожей своей груди. Его пах прильнул к приятной выпуклости её левой ягодицы. Но главное, его правая ладонь оказалась припечатанной к её ляжке в том месте, где заканчивалась юбка.
Петрович чувствовал бесподобную шершавость её нейлона всеми рецепторами своей ладони! Изумительные ощущения! Сквозь колготки пробивалось тепло её тела. И бесконечно приятно было ощущать упругость мышц её ножки. Божественно! Он щупал колготки абсолютно незнакомой ему женщины, и от этого испытывал очень острые переживания.
Не будь этого неожиданного контакта, получасовой путь в битком набитом автобусе показался бы Вадиму нескончаемым. Сейчас же ему было жаль, что вскоре на первых дачах люди начнут выходить, и ему придётся отлипнуть от тела женщины.
Петрович был в шортах и решил прикоснуться ногой к её восхитительной ножке. Чуть согнув в колене, он ощутил шершавость нейлона на своём бедре! Кайф!!! Но ему этого было мало, и он начал тихонечко поглаживать бедром её упругую плоть. Он остро чувствовал, как тончайшие нити колготок перемещаются по его коже, и от этого испытывал отменное наслаждение. В его мозгу нарисовался образ этой женщины в одних только колготочках, отдающейся ему, и его пенис налился кровью, требовательно упёршись в левое полушарие её попы, препятствующей движению вверх.
Женщина, конечно, не могла не почувствовать Вадимкиной эрекции, а он ничего не мог поделать. Природа требовала своё.
Так и ехал Петрович, упиваясь восхитительными ощущениями. Когда же на первой остановке люди начали выходить, он тоже вылез, засунув руку в карман, чтобы эрекция не бросалась в глаза. Он сбежал из автобуса, так как не знал, какова будет реакция его жертвы, когда в салоне станет посвободнее.
Дождавшись следующего автобуса, он благополучно добрался до своих огородов, которым и посвятил львиную долю свободного времени.
Вернувшись в воскресенье вечером, Вадим с грустью обнаружил, что уже на многих идущих ему навстречу девушках не было колготок. Они шли в коротеньких, и не очень, платьях, сверкая незагорелыми ещё коленками и бёдрами. Сезон колготок неумолимо заканчивался, вчера только начавшись.
Забежав домой переодеться, он отправился к Светлане. Та встретила его в голубенькой блузке, серой юбке до колена, в телесных колготках и туфлях чёрного цвета, уже готовая к выходу.
Купив по дороге "малинку", завалились в гости к Татьяне со Стасом. Стас достал из холодильника водочки, решив, что они с Вадимом будут поглощать что покрепче, оставив "малинку" женщинам.
Хорошо посидели. Петрович изрядно захмелел, испытав приятную расслабленность после тяжёлой физической работы. На него нахлынула волна нежности к сидящей рядом Свете. Он всматривался в её лицо, черты которого, как ему казалось, вполне могли принадлежать какой-нибудь француженке. Может быть, чуть припухлая верхняя губа, а может ещё какие-то детали, но её облик казался Вадиму очаровательным. Очки она оставила дома, и ничто не мешало ему сейчас получать удовольствие от созерцания этих голубых глаз, этих щёчек с трогательными ямочками на них, её чудесного маленького носика, её ушка, наконец, не закрытого волосами, в связи с новой короткой стрижкой.
У Петровича появилась вдруг уверенность, что этой ночью девушка будет принадлежать ему, и его охватило радостное возбуждение и нетерпение.
Когда уже уходили, Вадим попросил у Стаса кассету с записью той памятной вечеринки. Он решил показать девушке, как сексуально выглядела та тогда. А зачем, и сам не смог бы потом объяснить.
Он повёл Свету к себе в гости, где та ещё не бывала. Открывая дверь, Петрович вдруг засомневался, не оставил ли он где-нибудь на видном месте колготки, что случалось с ним иногда. Такого никак нельзя было допустить, и, пробежав по комнатам, пока девушка снимала туфельки, он убедился, что всё в порядке.
Затем Вадим достал из холодильника ликёр, и они удобно расположились на диване смотреть кассету.
- У тебя прекрасные ножки, - сказал Петрович, когда на экране крупным планом нарисовались танцующие ножки и попка Светланы в соблазнительных колготках.
В ответ девушка повернулась к нему и прильнула ртом к его губам. Вадим никак не ожидал от неё такой прыти, но тут же в ответ раскрыл свои губы, и они слились в долгом и глубоком поцелуе. Он держал, наконец, в своих объятиях это, ставшее дорогим для него, тело. Его язык свободно проник в её ротик и начал там свою любовную игру с её язычком, оказавшимся весьма бойким и игривым.
Кассета уже давно закончилась, но наши любовники, отключившись от всего окружающего, всё продолжали и продолжали целоваться. Наконец, Вадим, не отрываясь от губ девушки, нащупал пуговицы её блузки и стал лихорадочно расстёгивать. Потом на пути его рук оказался бюстгальтер, сквозь плотную материю которого начал Петрович тискать и гладить сиськи девушки, приходя в умиление от ощущения этих соблазнительных выпуклостей в своих ладонях. На гладкой поверхности едва прощупывались соски, но и этого было достаточно Петровичу, чтобы получать отменное удовольствие.
Между тем, Света сама расстегнула застёжку и, сведя плечи, скинула с себя лифчик. Вадим отложил в сторону этот, оказавшийся в его руках, интимный предмет женского туалета, и оторвался от губ девушки, чтобы переключиться на её грудь.
