... В тот дождливый июньский вечер наше "черепично-монтажное отделение" (а попросту - ЧМО) не поспело к ужину: заканчивали "текущий" ремонт на дачном участке одного из "шишек"-начальников. Наш старшина, дежуривший по кухне, не забыл оставить для всех опоздавших полагающуюся порцию "сухого пайка", добавив к ней неограниченное количество ароматного и крепкого чая...

Мы ввалились в казарму, еле передвигая ноги от усталости и прилипшей к сапогам дорожной грязи. Не было сил что-то делать, а от непогоды настроение и вовсе никакое - скорей бы уж и отбой! Однако, пришлось-таки приводить в порядок промокшую насквозь одежду, чтобы утром, перед построением, осталось только подворотничок подшить да сапоги с бляхой надраить: Прозвучало привычное "Отбой!" - и через минуту-другую вся казарма погрузилась в сладкие солдатские сновидения.

... Среди ночи, почувствовав, что рядом со мной, на соседней койке, кто-то учащённо дышит, глухо сопя почти в самое ухо, я очнулся. Спросонок не мог ничего толком понять, а предрассветный сумрак не давал возможности разглядеть соседа-храпуна. Но я припомнил, как перед самым отбоем старшина предупредил дневальных и дежурного: ночью должны прибыть несколько новобранцев - и надо бы их, не поднимая шума, разместить на свободных койках. Так, выходит, мой сосед - и есть один из этих "салажат"?!

Перевернувшись на другой бок, я сделал вид, что продолжаю дрыхнуть. А про себя решил: утром непременно узнаю - кого такого сопящего уложили рядом со мной, "стариком"? Это что ещё за подарок к дембелю?!

Но сейчас хотелось только одного: как бы ненароком не спугнуть своего соседа, не дать понять ему, что я приметил его (и, чего скрывать, даже заинтересовался им). Паренёк был совершенно юн и, скорее всего, неопытен - так мне показалось. Но я ошибся в своих расчётах...

Через какое-то время я повернулся, и мы опять оказались лицом к лицу, хотя по-прежнему не могли разглядеть друг друга. Сосед (видимо, интуитивно) уловил, что я проснулся, но тоже не подавал виду, продолжая сопеть во все лопатки. А спустя несколько мгновений он неуверенно положил руку на моё открытое плечо и вдруг начал осторожно поглаживать, едва касаясь кожи кончиками пальцев! Его тёплая нежная ладонь робко и плавно опускалась всё ниже - сперва по спине и боку, а затем, не встречая с моей стороны ни малейшего сопротивления, поползла по талии...

Я ощущал его прерывистое дыхание - в считанных сантиметрах от своего лица, и очень старался не поддаться искушению, не раскрыть случайно глаза - чтобы тем самым не выдать себя. Всем видом мне надо было показать ему, что я якобы вижу обычный солдатский сон: будто рядом со мной моя девчонка, а я пытаюсь её приласкать и обнять... Помню даже: что-то невнятно зашептал при этом, какие-то ласковые слова - то ли имя её называю, то ли о чём-то прошу... И, как я понял, мой сосед доверчиво клюнул на эту уловку!

Осмелев, он придвинулся почти вплотную - и мы начали бесцеремонно ласкать друг друга, не обращая никакого внимания на всякие "игровые" условности. Как партнёр, он оказался весьма бойким и шустрым: горячей ладошкой мигом влез в мои трусы и с завидной поспешностью и энергией принялся надрачивать мою (давно уже не спящую!) "штуковину". Делал он всё быстро и ловко, да с такой смелостью, лёгкостью и проворством, что через пару минут я был готов кончить и даже растерялся, не зная, как долго ещё смогу сдерживать член от распирающего возбуждения...

В то же время и сам я, осмелев от такого напора, гладил по его юношескому гладкому и тёплому телу, чуть вздрагивающему от волнения. Но больше всего, пожалуй, меня удивили не его смелое проворство, инициативность и жадная решительность действий. Когда я дотянулся до его пояса и опустил руку пониже, чтобы пролезть под трусы, то почувствовал, что он лежит совершенно голый - без плавок или трусов! Во время этой "прелюдии", пока дело не зашло дальше ласканий и поглаживаний, обратил я внимание и ещё на одну деталь: когда гладил его шею, под рукой оказалась тонкая цепочка, а на ней - металлический брелок в форме сердечка. Стараясь не отвлекаться на другие пустяковые мелочи, я хотел запомнить именно эту приметную деталь, чтобы потом при случае опознать по ней моего ночного соседа-инкогнито.

... Ласкались мы недолго, то прижимаясь, то обнимаясь и не произнося ни единого словечка. А когда напряжение достигло своего наивысшего предела и мой "головастик" вот-вот готов был взорваться (теперь и я задышал неровно и горячо, содрогаясь от приливов наслаждения), мой партнёр быстро пригнулся и принялся нежно облизывать моё "сокровище". Поначалу он обрабатывал один только толстый ствол члена, а затем взялся и за головку, целиком погружая её в себя. С явным блаженством, слегка причмокивая влажными губами, он всасывал её, умудряясь при этом не издавать излишне громких звуков. Сосал быстро, но очень ласково и почти неощутимо, то и дело вытаскивая член изо рта, словно любуясь произведённым эффектом...

Я умирал от удовольствия и тихо (как только мог!) постанывал, делая всем туловищем встречные движения и придерживая его за голову. После нескольких лёгких, но глубоких "качков", когда в его большом рту оказались одновременно и мой здоровенный хуй, и вздувшиеся под ним яички, я стремительно, не помня себя от счастья, изогнулся, изо всех сил притянув голову соседа к себе - и тут же, не медля ни секунды и ни о чем другом не задумываясь, словно в беспамятстве, выстрелил в его раскрытую настежь глотку мощной резкой струей...

В голове в этот миг что-то сместилось, растекаясь быстрыми толчками и перемешивая действительность с фантастическими видениями - словно в огромном кипящем котле; закрутилось бешеным вихрем, упоительно и успокаивающе...

Сосед, выпрямившись, уже лежал абсолютно неподвижно, не подавая никаких признаков. Я медленно погладил его по мокрому лицу, по горячей шее, приложил пальцы к его влажным губам - он охотно поцеловал их и... отодвинулся от меня, отвернувшись к стене. Поправив сползшее одеяло, я глубоко вдохнул воздух, показавшийся таким свежим и чистым, будто из распахнутой настежь форточки прорвалась морозная струя озона, - и готов был прокричать на всю казарму, что я сейчас так чертовски молод и безмерно счастлив, как ещё не был никогда в жизни! И страшно захотелось вновь поскорее погрузиться в свой сладостный "дедушкин" сон...

А когда через старую высокую раму с запылёнными стёклами, где внизу, между ними, лежало целое кладбище дохлых мух, мошек и комаров, забрезжил тусклый рассвет, отбрасывая расплывчатую матовую тень на серые стены, мне зримо послышались до боли знакомые звуки: общий скрип кроватей, гул прыгающих ног и чьи-то громкие голоса... Я как-то странно, словно убегая от кого-то невидимого, непроизвольно вздрогнул - и... окончательно проснулся, потому что в казарме прозвучала команда "Подъём!". Попытался сразу припомнить всё, происходившее со мной этой июньской ночью, бросив взгляд на соседнюю кровать: кто же он, этот храпун-сосун? Но на ней уже никого, увы, не было...

Быстро покинув теплую постель и кое-как по привычке заправив её, я с волнением вспоминал в деталях о ночном сексе с соседом; двинулся к умывальнику, украдкой при этом разглядывая смятые трусы: не осталось ли на них следов нашей "игры"? Подойдя ближе, услышал весёлый трёп столпившихся сослуживцев: чьи-то анекдотики, обрывки разговорчиков - обычное явление по утрам, после подъёма. Солнечные блики играли на их лицах - похоже, что денёк собирался быть по-летнему тёплым. Вдруг в глаза ударил маленький проворный "зайчик" - и на одном из новобранцев, беспечно плескавшихся под кранами, я сразу заметил ту самую цепочку с медальончиком, которую ощупывал ночью на шее соседа. Вот это да!

Прямо передо мной стоял подвижный и довольно смазливый паренёк - окружавшие называли его Стасиком (очевидно, за невысокий рост и щуплую ладную фигурку подростка). Увидев меня, он неожиданно как-то сник, перестав смеяться. И даже попытался быстренько проскользнуть мимо, но у самой двери я успел удержать его - и он покорно остановился, переминаясь с одной ноги на другую и никак не решаясь посмотреть в глаза или хотя бы что-то сказать в оправдание.

Я заявил ему (упирая на "дедовские" интонации), что с этого момента - раз уж так получилось, что мы оказались соседями! - я беру над ним шефство:

- Будешь моим помощником, сосед. Договорились?

Он выслушал это, послушно кивая опущенной головой. Глаза его суетливо бегали по сторонам, а лицо от волнения залилось густой краской. Так ничего и не ответив, он стремительно вышел за порог, направляясь в помещение казармы...

На утреннем разводе я шепнул старшине, что было бы весьма неплохо дать мне кого-нибудь из новобранцев в помощники: предстояла трудоёмкая работа и выполнять её намного сподручнее вдвоём. Разумеется, он без малейших колебаний и лишних вопросов согласился, с ухмылкой кивнув в сторону стоящих в строю "салажат": выбирай любого из этих сопляков - заодно и уму-разуму, может быть, научишь! Не долго думая, я указал на Стасика: вот этот подойдёт! - и старшина дал ему команду следовать за мной:

Нам предстояло заниматься покраской на невысокой металлической башне, которая была в стороне от всех гарнизонных хозяйственных построек, в самом дальнем углу территории. Медленным шагом мы двинулись к ней - я надеялся, что по дороге удастся разговориться со Стасом и добиться от него хоть какого-то внятного "признания". (Мне не давали покоя приятные воспоминания о ночной "игре" - от этих воспоминаний я чувствовал некую робость, однако росло и возбуждение, желание повторить всё заново!)... Но Стас, насупившись, упорно молчал, озабоченно пошмыгивая носом, за всю дорогу не обронив ни словечка, и даже закурить не спросил. И когда подошли к башне и взяли кисти, щётки и краску, направившись к объекту приложения наших малярных сил, - он и в эти минуты держался словно партизан на допросе, всё ещё храня гробовое молчание. Все мои наставления выслушал без всякого внимания, демонстративно отвернувшись в другую сторону.

Это меня взбесило: