Как десять лет в воде живёт

Личинка и не знает,

Что день метаморфоз придёт.

Начнётся жизнь другая,

И та, которая была

Уродиной нелепой,

Расправит тонкие крыла

И устремится в небо.

Вот так и я в свои года

Из-за моих пристрастий

В любви не знала никогда

Ни радости, ни счастья.

Всё потому, что с малых лет

Стремилась к подчиненью,

А натыкалась на запрет,

На ругань и презренье.

Я дожила до двадцати,

Обычной притворяясь,

И лишь тогда смогла уйти

Из дома, не скрываясь.

Но эти поиски тогда

Закончились впустую:

Все эти ?домы>, ?господа>

Играли вхолостую:

Одним из них была нужна

Прислуга или шутка,

Вторым. обычная жена,

А третьим. проститутка.

Всё это шло от кошелька,

От похоти, от лени,

Никто из них наверняка

Не думал о владении.

И только года через два

Я встретила мужчину,

Который внял моим словам

И стал мне Господином.

Сначала он меня связал

И дал другое имя,

А дома сразу приковал

На месте для рабыни.

Когда я ощутила звон,

Увесистость металла,

То поняла, что это. Он,

А я навек пропала.

И пытки были так нежны,

А ласки. так жестоки,

Что сразу стали не нужны

Условности и сроки.

Был нужен лишь один визит.

И с той поры мы вместе,

И плётка на стене висит

На самом видном месте.

Сначала подписать пришлось

Контракт и соглашенье,

И только после началось

Моё преображенье:

Сперва поставили клеймо

На правой ягодице,

Оно почти что не видно,

Но мне уж не отмыться.

Проткнули дырочки в сосках

И выбрили промежность,

А чтоб никто не стал искать,

Мне изменили внешность:

Хозяин оплатил сполна,

Да и хирург не мешкал,

И я теперь похожа на

Девчонку-анимэшку

Со взрослым телом и лицом

Невинной ангелицы.

Так между мужем и отцом

Стирается граница.

Но я неопытной была,

И в школе подчинения

Я четверть года провела

В жестоком обученьи.

Потом настал черёд оков,

Тяжёлых и холодных,

Ведь долг рабыни не таков,

Чтобы ходить свободной.

Сначала было. просто жуть.

Казалось, невозможно

Ни сесть в оковах, ни шагнуть,

А спать. вообще тревожно.

Но через три-четыре дня

Я их не замечала,

Когда ж снимали их с меня,

То я по ним скучала!

Когда ж Хозяин под конец

Спросил: ?Чего ты хочешь?>

Я попросила сделать мне

Все цепи покороче.

Теперь я в них могу стирать,

Готовить, прибираться,

А как в них здорово играть

И просто развлекаться!

И образ жизни мой, и дом

С различным перевесом

Наполнен каторжным трудом

И сумасшедшим сексом.

Пусть я рабыня, что с того?

Зато я твёрдо знаю.

Что Господин ни на кого

Меня не променяет!

И очень даже может быть,

Что в нашей жизни быстрой

Способны искренне любить

Лишь садомазохисты.

Мы. идеальная семья,

Я лишь о том жалею,

Что в детстве не носила я

Ошейника на шее,

Что с детства не сказали мне

Про то, что боль и нежность.

Две стороны одной моне-

ты, это неизбежность,

Что в каждой женщине живёт

Желанье подчиняться,

А вовсе не наоборот.

Зачем же притворяться?

Только не думайте, что мне

Приходится годами

Сидеть в оковах и во тьме.

Помилуйте, бог с вами!

На радость или на беду

Всё в самом лучшем виде,

Когда по городу иду

В готическом прикиде,

Когда на солнышке блестит

Виниловая юбка,

И на неё не застит вид

Коротенькая шубка,

А если жарко. то корсет

И тоненькая блуза.

Я крашу губы в чёрный цвет,

А волосы. по вкусу.

Ошейник, хоть и без замка,

Шипованный, как роза,

А в плейере наверняка

Играет ?Lacrimosa> ;-)

Когда ошейник бубенцом

Звенит, а на макушке

Кошачьим царственным венцом.

Мохнатенькие ушки, ^-^

Все парни проглядят глаза,

И матерятся тётки.

А я всегда вернусь назад

К ошейнику и плётке!

Теперь не упущу ни дня,

Но вот беда какая:

Растёт сестрёнка у меня,

Что делать с ней. не знаю.

Сказать по-правде, не шутя,

Ведь это преступленье.

Отнять у малого дитя

Принятие решенья.

А та, не глядя на меня

(И то ещё цветочки),

Творит оковы из ремня

И маленькой цепочки!

Мой латекс переворошит,

Найдёт, во что одеться,

И перед зеркалом стоит.

Не может наглядеться.

То плачет, если велико,

То радуется: впору!

А ведь заводят далеко

Такие разговоры!

Ей только волю дай, она ж

Заместо формы школьной,

Ошейник, латекс и бондаж

Наденет добровольно!

Она готова в этом спать,

Ходить зимой и летом,

И только с боем можно снять

Всё, что на ней надето.

И не стесняется людей,

Порою дразнит даже.

Ещё ни попки, ни грудей,

Ни бёдер, а туда же!

Наденет цепи, как раба,

И встанет на колени.

Наверно, это всё. Судьба

Не в первом поколеньи.

И всё бы хорошо, да вот

(Где рвётся, там и тонко),

Пройдёт ещё полгода-год.

Испортится девчонка.

Часами роется в сети,

Валяется на койке;

Нет чтоб сготовить, подмести.

И в школе только двойки!

Ещё бы!. если есть семья,

Где можно жить так смело,

Да при такой сестре, как я,

Зачем ей что-то делать!

Что будет, если так пойдёт,

Нетрудно догадаться:

В плохие руки попадёт,

А ей уже тринадцать.

Завидовать сестре легко,

Играя в мазохистку,

Но жизнь рабыни. далеко

Не доля одалиски!

А раз не хочет понимать.

Всерьёз, не по приколу,

Придётся нам её отдать

Совсем в другую школу,

Где девочкам преподают

Искусство обольщенья,

Уменье создавать уют

И навыки служенья;

Где в извращении детей

Никто не обвиняет,

Где раздаётся звон цепей,

Когда они гуляют;

Где воспитатели строги,

А экзекутор ловок,

И розга выбивает дурь

Из девичьих головок;

Где вместо стульев и столов

Устроены колодки,

А вместо двоек и колов

Прописывают плётку.

Я там бывала, и не раз.

И знаю, мне сдаётся,

Какой сестра уйдёт от нас,

И то, какой вернётся.

И что за поворот в судьбе

Девчоночьей случится,

Когда защёлкнут на тебе

Ошейник выпускницы!

Тогда мы вместе ей найдём

Хозяина покруче,

Который лаской и кнутом

Её всему научит.

Сестра, пока бегут деньки,

Ждёт с нетерпеньем лета

И запирает на замки

Ошейник и браслеты,

Хотя давно понять пора,

Что это безделушки,

А рабство. это не игра,

И цепи. не игрушки.

А мне осталось только снять

С души пустое бремя

И каждый день благословлять

Сегодняшнее время,

Когда любая может стать.

Рабыней, госпожою,.

И без опаски выбирать

Свободу быть собою.

Танука