Может, такое случалось и со многими. Не знаю. Для меня в этой истории много занимательного, о чем стоило бы поведать:
Я томился бездельем на охране "объекта" в дневную смену. Большое здание, в котором должны были разместиться и бар, и ресторан, и магазин, и даже хлебопекарня, достраивалось медленно. Было завезено много оборудования. По ночам " объект " ставился на сигнализацию, но днем нужно было присматривать и за редко появляющимися рабочими или за доставщиками.
Была надежда, что скоро, по обещанию шефа, начнет действовать выпечка, тогда будет хоть с кем пообщаться. Поваров даже уже набрали.
Они появились только в понедельник следующей недели. Три женщины. Три повара. Весело было наблюдать за их прибытием. Конечно, первой прибыла самая старшая. Самая опытная, ну и, конечно же, самая ответственная. Затем появилась молоденькая, очень интересная, разрумянившаяся от спешки, "милашка". Последней влетела, запыхавшись, и все же опаздывая, дама неопределенных лет и такой же наружности.
Женщин встретила заведующая, и увела их на экскурсию с инструктажем. Мне не терпелось получить доступ к общению с той, что была такой хорошенькой. Скучать больше не будем. Будем дежурить весело! Наконец-то их оставили в покое. Женщины переоделись в свои белые халаты и разошлись по помещениям, чтобы оживить запыленное оборудование, чтобы сделать пробную выпечку.
Более здание не молчало. Поварихи двигались по коридорам и комнатам, говорили, хлопали дверями. Стало появляться ощущение обжитости здание, почувствовался человеческий уют. Мне все это стало очень любопытно. Я начал прогуливаться по коридору, напустив на себя вид сурового охранника, озабоченного своими обязанностями.
Она нашлась в тестомесильной. Наклонившись над большим чаном, симпатичная молодая повариха вертела огромный кусок теста. Волосы без колпака рассыпались по спине и плечам. Они заслонили от меня ее лицо. Чуть переместившись от двери в обход тестомесилки, я мог увидеть теперь ее фигуру с боку. Скажу честно: она меня очень даже завлекала. Еще мне стал виден разрез ее форменного халатика. И открывал он вид на чудесную грудь, крупную, молодую, нежную.
Она уловила мои перемещения и подняла голову, чтобы взглянуть на вошедшего. Так я встретился с ее глазами. Тут же я ее узнал. Сомнений быть не могло. Это была Соня! Девчонка из моего класса! Но какая перемена! Стройная, даже изящная девушка, с круглыми зеленоватыми глазами. Все так же небольшой рост. Но как округлилась! Тонкая талия и выпирающая грудь, при весьма округлых бедрах. Волосы явно перекрашены, зато как ей идет этот пшеничный цвет! Взгляд смелый, несмущающийся, с искорками усмешки. В ней ничего не осталось от той застенчивой неумехи, какой я запомнил ее с 5-го по 8-й классы. Не стало длинной каштановой косы. Не стало худых коленок и локтей. Исчез вечно потупленный взгляд и стеснение приобщиться к активным забавам своих одноклассников. Лицо, круглое, с крупными скулами, тогда так явно выдававшее в ней восточный тип, сейчас сгладилось, стало более что ли европейским.
Я прочел в ее взгляде, что и она узнала меня. Интересно, а какие изменения она видит во мне? Более десяти лет. Чем запомнился ей дылда-подросток, который иначе как с дразнилками и грубостями к ней не подходи? Она узнает мое лицо, но что за ним. Понимает ли, что все мы выросли давно? Превратились во взрослых мужчин и женщин. И теперь каждый из нас, со своим жизненным опытом, по-другому смотрит на прошедшие в школе годы.
Мне забылось ее имя. Ведь Соней ее прозвали в классе, чтобы не ломать язык для произнесения ее вычурного азиатского имени. Помню, даже учителя, заглядывая в школьный журнал, после фамилии всегда добавляли Соня. Для нас, мальчишек-задир, она всегда была Сонька, с косой, за которую удобно дергать, с круглым нерусским лицом, с начинающимися подростковыми угрями. Потом мы перешли в тот, возраст, когда интерес уже состоит не в том, чтобы задирать своих одноклассниц, но ухаживать за ними. Тогда Соня просто выпала из нашего поля зрения. Ею не интересовался никто. Вместе с небольшой стайкой, таких же отверженных, Соня представляла для нас просто окружающую обстановку, как классная мебель, пейзаж за окном и учитель.
Она поздоровалась и даже употребила мое имя. Я ответил ей тем же, но на " Соне " споткнулся. Мне неудобно было назвать ее школьным прозвищем. Но она и бровью не повела. У нас зашел разговор об одноклассниках. Совершенно естественно. Я удивлялся, как много тех, с кем проучился годы и годы, совершенно выпали из моего поля зрения. Мы обменивались сведениями о тех, с кем каждый из нас поддерживал отношения. Постепенно разговор перешел наши собственные судьбы.
Я узнал о том, как Соня стала технологом, но вынуждена работать поваром. О том, где и как она училась, оставив школу после 8-го класса с троечным аттестатом. Как была отличницей в ПТУ и техникуме. Как постепенно расходились пути-дороги ее подруг-одноклассниц, с кем она вместе уехала из родного города.
Мы болтали все непринужденнее. Юмор помогал нам. Соня смеялась восхитительно: заливчато, с откидыванием головы, с обнажением голливудской улыбки. И я не понимал, неужели так не было тогда! В школьные годы? К концу дня мы уже вполне выглядели как закадычные друзья, хорошо знавшие друг друга со школы. Так об этом и было сказано коллегам-поварам. Весь рабочий день прошел в беседе. Я следовал за Соней повсюду в ее производственных операциях. Женщины стали шутить, что ей дали индивидуального охранника. Время прошло совершенно незаметно. Я сменился. Зато теперь по три-четыре раза в неделю я буду видеть ее весь рабочий день. Я шел домой и думал только о ней.
Определенно она мне нравилась. Сегодня я познакомился с: собственной одноклассницей. Я открыл в ней привлекательную молодую женщину. Общительную, веселую, образованную. Но главное, - чрезвычайно сексуальную! Я ждал только продолжения этого " знакомства ".
Шли дни. Мы виделись регулярно. Выяснилось, что и живем мы неподалеку друг от друга. Когда конец рабочего дня у нас совпадал, мы шли с работы вместе. Я все пытался понять, что стоит за ее любезным ко мне отношением. То ли это настоящий интерес, то ли это вежливость по отношению к "старому знакомому"? Мне было чем ее заинтересовать. Мои занятия в зале бодибилдинга сделали фигуру крепкой и атлетичной. Мой гуманитарный институт дал мне неисчерпаемый запас интеллектуальных тем для обсуждения. Мои студенческие вечеринки снабдили меня на годы вперед кладезем острот, каламбуров и анекдотов. Я заметил, что Соня проявляет интерес к разговорам о кино и телевидении. Ее интересовала и литература. Постепенно я склонялся к мысли, что ее интерес ко мне искренний и постоянный.
Соня прижилась в новом коллективе. А близился Новый Год. Большим сюрпризом для всех оказалось объявление от шефа, что руководство на свои средства организует праздничную вечеринку. В тот год последним рабочим днем должно было стать 30 декабря. Вечером в шесть этого дня и должна была состояться гулянка для коллектива маленькой нашей фирмы. Мы ждали его с нетерпением. Люди соскучились по отдыху и веселью. А своя пекарня и шефские щедроты должны были обеспечить для нас шикарный стол.
В течение всего дня 30-го у меня не было доступа к Сонечке. Крутилось много людей. Постоянно пробегало начальство. Было много предпраздничной суеты. Я участвовал в разгрузке закупок для праздника. Потом ставил мебель в недостроенном зале. Казалось, день тянется как никакой другой. В редкие встречи в коридорах или служебных помещениях, мы с Соней лишь успевали подмигнуть друг другу, да улыбнутся. Улыбнуться так, как только умеют два влюбленных сердца. Лишь им одним понятным намеком. Лишь им двоим открытым шифром.
Я уже чувствовал, что неспроста мы появляемся на этом празднике, что нечто должно произойти. Но именно неясность ожидания, томление предчувствия и волновали приятной легкой зыбью по сердцу, по груди. Испытывает ли она те же чувства, или я обманываюсь?
За праздничным столом собрались, как обычно, с опозданием. Нам с Соней досталось место на длинной скамье ближе к выходу. После первых натянутых полуофициальных полушутливых тостов, общее настроение стало приподнятым. Напряженность отступила перед полными бокалами. Как на всяком русском торжестве, главным напитком была водка. Увы, не согласовав с нашими вкусами, начальство украсило стол батареей поллитровок. Но Соню это не расстроило. А глядя на нее перестал расстраиваться и я. Соня, без гласного объявления, решила крепко погулять, напоить меня и самой не отстать. Впервые моя приятельница меня спаивала. Как правило, эта роль принадлежит мужчине. Меня эта ситуация забавляла. Зато скоро наши языки развязались. Мы болтали без умолку, смеялись припомненным анекдотам получасовой давности.
Мы были, как бы, одни. Вся остальная часть вечеринки проходила как будто в другом измерении. Мы были заняты только друг другом. Начались танцы. Музыку поставили в прилегающей комнате. Захмелевшая публика ринулась разминаться. Мы с Соней буквально прыгали. Радовались как дети бесконтрольному веселью. В тесном помещении становилось невыносимо душно и жарко. Приходилось выскакивать на зимний ночной воздух. Остыть и вздохнуть полной грудью. Постепенно все реже и реже сослуживцы поднимались из-за стола. Молодой прыти они уступили. Зато опережали нас по съеденным блюдам и пропущенным рюмкам.
Соня и я теперь все дольше кружились в медленных танцах в полутемном зальчике. Музыка, привычная, ласкавшая слух еще со школьных времен, настроила на ностальгический и романтический лад. Соня совсем легла на меня. Ее голова достала мне лишь до подбородка. В голове шумело от выпитого. Последние наши откровения мне открывали дорогу к смелым действиям. Тело, прижавшееся к моему, само предоставляло себя в мои руки. Красавица, гадкий утенок из школьных лет, ставший великолепным лебедем, доверилась мне и ждала лишь первого шага.
Я чувствовал упругую грудь под тонким пуловером. Я догадывался, что ничего другого там нет. И, возможно, это сделано для меня. Серия новогодних сюрпризов только начиналась. Я отодвинул в сторону копну ее густых волос, и мне открылась чудная нежная шея. Я положил на нее ладонь и стал медленно, еще неуверенно, поглаживать ее. Постепенно я осмелел. И теперь уже всей ладонью брал ее затылок, запускал пятерню в волосы, ерошил их. Я приложил голову к ее волосам и вдыхал нежный тонкий женственный аромат духов. Соня тоже положила свои руки на мою шею, и стала медленно водить ими вверх и вниз. Она как бы ожидала разрешения на продолжение и прислушивалась к моей реакции. Я стал шептать ей в ушко что-то нежное, совершенно неясное, бесстыдно романтическое. Руки легли ей на талию, а потом, найдя край пуловера, забрались под него.
