* * *

Женщина в купальнике, -

какая красота!

Из одного предмета

на ней одежда вся.

И слегка откинута

лямка на плече,

Мягко демонстрируя

скрытое в себе.

* * *

Две женщины переплелись в объятьях,

Отбросив прочь мешающие платья,

Как кобры, две упругости свились.

И в судорогах общих наслаждений,

Гонимые волнами ощущений,

К верщинам духа вместе вознеслись.

* * *

Женщины сидели

голыми на сцене,

И смотрели молча

в замеревший зал.

Их глазами ели

зрителе в партере,

Хищно улыбались

зрители в рядах.

Ну зачем вы, бабы,

вылезли на сцену.

Жеребцам из зала

чуда не понять,

Им, что "ботичелли",

что открытка "порно",

Все для них едино,

все для них, - разврат.

* * *

, , Люблю в себе

мужское я начало! . . " -

Так проститка важно отвечала

когда ее спросили напрямик,

Что к ремеслу ее

так тянет и манит.

* * *

С голой грудью, с голым задом,

перед зеркалом стоишь, -

Я тебя такую видел

только в смелых снах,

Малыш...

Ты с улыбкою игривой

трешь упрямые соски,

А я взглядом намекаю, -

мол, пониже забери.

Ниже ямочки пупочка,

ниже края живота,

Где на выбритом лобочке

роза пышно расцвела.

Пусть болтают, что в той розе

только пара лепестков,

Наш цветочек не ромашка

для гаданий про любовь.

Нам ответ и так известен,

время нам на что терять?

Мы прижмемся тесно-тесно,

что б дыханьем общим стать.

Там еще один бутончик

своего момента ждет,

И надеюсь, что вниманье

и его не обойдет.

Где-то там была пещерка,

только дверца заперта,

Мы бутончик приласкаем,

и откроются врата.

И любимый агротехник

нам все двери отопрет,

И экскурсию по саду

нам устроит бог Эрот.

Мы не будем торопиться,

экспонаты обходя,

И успеем насладиться

видом каждого цветка.

А потом оставим запись

в книге памятных гостей,

Что остались всем довольны,

и вернемся поскорей.

Будем часто возвращаться,

и растенья наблюдать,

И со с пестиков-тычинок

будем мы нектар хлебать.

... С голой грудью, с голым задом,

в белой пене кружевов,

Ты лежишь, как Афродита,

повернувшись на живот.

Чтобы не уткнуться носом,

подперла щеку рукой,

И для большего соблазна,

вертишь в воздухе ногой.

Ноги согнуты в коленях,

пятки смотрят в потолок,

Я ж ласкаю твою спину,

приоткрыв от счастья рот.

* * *

Красавице ноги

я нежно раздвинул,

Увидел

дрожащие губы.

Они наливались

животным огнем,

Слегка прикасаясь

друг к другу.

Своими устами

тогда к ним приник,

И слился

в горячем лобзанье,

Ответом мне был

удовольствия вскрик,

И стоны

потом не смолкали.

Ее колотило,

и гнуло дугой,

И пот

ручейками струился.

А зад, словно сердце

стучал под рукой,

И к новым

оргазмам стремился.

* * *

Через голову разделась,

забелела в полумраке,

Подошла к чужой постели,

вся покорна, как собака.

И дрожа несильным телом,

не от холода, от страха,

Опустилась на колени,

угадав ЕГО желанье.

Ну а ОН не торопился,

и рассматривал нагую,

И хотя не отстранился,

но мечтах имел другую.

Но другая недоступна,

только в грезах и мечтаньях.

А раз так, бери, что ближе,

что согласна без желанья.

* * *

У моей Наталии

такие гениталии

Что ниже ее талии

я глядеть боюсь.

Возможно, что в Италии

есть лучше гениталии,

И даже лучше талии,

и зад, и тверже бюст.

Но есть в моей Наталии,

наверно, ген Италии,

И словно, как от Солнца,

я потом захлебнусь.

И в слякотной России,

в заснеженной Сибири,

В задрипанной квартире,

я от нее тащусь!

Мы будем с ней бодаться,

и будем кувыркаться,

И будет нам казаться,

что жизнь - горячий пляж.

А что на самом деле,

значений не имеет,

Мы выдумали счастье,

и в нем поймали кайф! . .

Возможно, Аргентине,

в Бразилии и Чили,

Конечно, в Калифорнии

найдется лучше пляж.

Но нам туда далеко,

а значит, - неохото,

И денег на поездку

не накопить никак.

Ввославим же, что ближе

Мадрида и Парижа,

Что есть у нас под боком,

сверкая наготой.

И гимн моей Наталии,

звучит, как гимн Италии,

А может, ее талии? . .

Ну, вобщем, все равно!

Мы счастливы в квартире,

и славим ген России,

Поскольку генитальностью

не обделен никто.