Ноги врастопырку из-за мяча, колени не сжать. Вся писька и ляжки от смазки блестят, погремушка трясется-тарахтит, соски заторчали. Всем все видно, как в театре!
Я даже ноги разогнуть не могу: поперечный ремешок сзади в горло начинает упираться. А калачиком свернуться второй ремешок не пускает. Так, ползу по чуть-чуть на Борькиной руке пузом. Не то, чтоб думаю, будто мне уползти дадут (да и как я без рук - без ног со стола слезу?) , просто надо же хоть что-то делать! Черепашка какая-то просто! До края стола доползу, Борька мне под попку вторую руку и обратно на старт пересадит...
Как я тогда со стыда не померла - самой удивительно. Поползала я так, Мишка нахально к столу подошел:
- Ну-ка, посмотрим, что с вашим ребенком.
Вытащил погремушку, с разных сторон осмотрел с умным видом, и Борьке:
- Вы позволите?
- Конечно, доктор, конечно.
Снимает меня Мишка со стола, сам в кресло, меня кверху задом себе на колени! Я уже ничего не соображаю, только пищу котенком и своей соской-клизмой чавкаю. А Мишка придвинул настольную лампу, чтоб было виднее, для чего-то мне в нос и в уши заглянул, потом крем себе на руку выдавил, и чувствую вдруг: лезет в зад палец его! Обследовал меня тщательно, на спинку перевернул. Снова пальцем в заднице вертит, только теперь у него и моя истекающая писька как на ладони.
- Да, непонятно. Я думал, что ей что-то в попке мешает, так нет, все там в порядке. Хотя посмотрите-ка, папа, дочка у вас подросла. Вот и волосики даже расти начинают...
Все это так важно, невозмутимо говорит, как настоящий доктор. И волосенки мои редкие на лобке ладонью взъерошил, наглец.
- И что? - удивляется Борька.
- Ну понимаете, девочки в этом возрасте... эээ... Может, ей просто приятно в попу себе разные штуки совать?
И давай меня нагло пальцем в задницу трахать! Раздвигает мне губки второй рукой:
- Вот посмотрите-ка, папа. Конечно, ей это приятно.
Я сама чувствую, что у меня от возбуждения все там трясется. И дырочка наверняка ходуном ходит, и клитор вылез - до колен достанет. Ору чего-то, а чего, сама не знаю. Не то "сволочь, урод!", не то "Мишенька, милый!". Да и какая разница, если все равно только какое-то "мпеэфэ-ыэуэ" из-за соски и выходит.
Вытащил он палец, развернулся к Ирке:
- А вы, коллега, что скажете? Здоровая вроде бы девочка...
Та фыркает, краснеет, бэкает что-то, но я же вижу: нравится ей, что со мной вытворяют. А еще подруга называется!
Заставил ее Мишка к осмотру подключится, соски мне помяла, в пупок ткнула зачем-то, за пузо похватала. И ей палец намазали и заставили мне задницу исследовать. Убила бы их всех! Вот прямо на месте! Только как их убьешь, когда ни рукой, ни ногой не махнуть? И чем убить - погремушкой, что ли?
Забрал меня все-таки Борька снова на стол. Все расстегнул, снял ползунки уродские. Свернулась я клубочком, он меня погладил.
- Это не все, понимаете, доктор, еще она голышом всегда бегает.
Мишка умничает:
- И хорошо, девочкам это для здоровья полезно. Пусть все тело воздухом дышит.
Тут Борька вытащил соску и руки мне развязывает. Ой, мамочки, неужели все кончилось?
Точно. Сел он в свободное кресло, меня между колен к себе спиной, к остальной компании передом поставил. Гладит по спине, я то ли от радости, то ли от всего пережитого поскуливаю, и руками закрываюсь, конечно. А Борька мне не мешает, шепчет на ухо:
- Ну все, уже все, молодчина ты. Теперь Иркина очередь. Справедливо?
Я башкой мотнула: еще бы не справедливо!
Он дальше шепчет:
- Видишь, у нее платье с поясом? Вот когда скажу, пояс развяжешь. А расстегивать не надо ничего. Хорошо? И сразу потом булавки притащишь из своей комнаты, - и вслух продолжает:
- Вот еще, доктора, такое дело, - и на руку мою показывает, которой я свое богатство прикрываю, - Дочка моя, сами видите, все время за письку себя хватает. Даже при посторонних. Может целый день ее на ходу теребить.
- О, вот это уже серьезно! - с умным видом отвечает Мишка, - Верно, коллега?
- А... ага, - кивает Ирка со счастливым видом: интересно ей, какую еще игру со мной придумали.
