ДНЕВНИК МЮРИЭЛ

Роза, по-моему, была ошарашена, когда вчера вечером Филипп незаметно сунул ей соверен; ей, конечно, показалось, что от нее требуются совершенно особые услуги, от которых, думаю, она бы не отказалась. Однако и ей еще нужно учиться. В данном случае ему всего-то было нужно, чтобы она отправила письмо Дейдр. Где-то через полчаса я уже протянула ему это письмо, посоветовав самому сходить и отправить его. Он, естественно, весь пришел в смущение, которое так для него подходит! - Ты что, пленник в собственном доме? издевалась я над ним. Я даже не попыталась вскрыть конверт, и никогда не стала бы делать этого. Теперь я знаю нашего Филиппа хорошо, как никогда. Шаг за шагом он впадает в ту самую безнадежность, свойственную многим мужчинам, которой сам все время хотел. Две недели тому от него послышался бы какой-нибудь ответ. Однако теперь он просто нечто пробормотал и поплелся назад горящий, без сомнения, желанием, чтобы я позвала его обратно. Я прочла последние записи в его дневнике. Он выдает себя с головой в последней строчке, хотя сам этого не понимает. Теперь ему по-настоя-щему хочется как раз того, что он притворяется презирать, ненавидеть и стыдиться. Немного же ему потребовалось.

Глава десятая

ДНЕВНИК ЛЕДИ СЕЛИИ ПАРТРИДЖ

Меня преследуют сны и видения, затуманивающие мой разум оза-рением и восторгом. Я в таком смущении, какого не случалось со мной давно. Два дня назад Мюриэл Мэнсфилд посетила нас в одиночестве. Она сказала, что проезжала мимо и решила заявить о себе. Я как раз оказалась одна и приняла ее: к моему великому изумлению, она встретила меня, поцеловав прямо в рот. На мой поневоле удивленный взгляд она ответила тем, что улыбнулась и сбросила свой плащ и свою шляпку. Когда подали чай, мы по обыкновению рассуждали о платьях и тому подобном; все же, все это время я чувствовала себя испытуемой и, наконец, решилась сама ее экзаменовать. Я огорчила Вас. Вам не нравится целоваться с другими жен-щинами? спросила она, как только горничная удалилась с чайным прибором. Я ответила ей, что ничего об этом не знаю, и это была правда. Мое выражение, должно быть, снова меня выдало, потому что она опять рассмеялась и спросила, не противно ли это. Я ответила, что не знаю, как и сказать об этом. Я так думаю, сказала она. Но это кроется у Вас на уме. Если я Вас опять поцелую, когда буду уходить, Вы простите мою бесцеремонность? Не имея навыка подобных бесед, я несколько онемела и, вероятно, слишком сжала губы, потому что на ее лице опять показалась та же грустная улыбка. Это же не запрещено, знаете ли, были ее следующие слова. После этих слов она встала, так что я подумала, что она тут же и уйдет. Но вместо этого она села на подлокотник моего кресла, припод-няла мой подбородок и поднесла свои губы к моим таким образом, что я обеими руками вцепилась в кресло. Ее язык на мгновение скользнул по моему рту и сразу же исчез. Видите, как это сладко тревожит? спросила она, потому что в смятении момента я не смогла никак устраниться от странного и какого-то чужого поцелуя, и это можно было принять за согласие. Я попыталась встать, но она тут же быстро отошла от меня. И тут у меня с губ сорвалась одна из тех нелепых фраз, которые всегда приходят бездумно. "Не понимаю, каким образом... ", пробормотала я в то время, как она отвернулась, подобрала свои длинные замшевые перчатки и пошла к выходу. Тут же совершенно беззвучно вошел Роджер: этого я никак не ожидала. Дверь осталась распахнутой по недосмотру горничной, и он слышал то, что я начала говорить. Чего же ты не понимаешь, моя дорогая? поинтересовался он. Меня, кажется, спасла на этот раз одна из вообще-то всегда вторгающихся некстати реплик Мюриэл: сама я не знала, что ему ответить. О, нечто очень приятное. Но мне и правда пора идти. Вы оба, надеюсь, простите меня? сказала она, подобрала свою шляпку с пером и ушла, оставив меня всю в слезах, которые я отказалась как-либо объяснять Роджеру. Он покинул меня в сильном раздра-жении. Ночью мне снилось, что Мюриэл снова поцеловала меня, хотя на этот раз намного дольше. И в самом деле, я проснулась, а все тело мое горело; это было так странно, что я вся прижалась к Роджеру, который тут же проснулся. Я опять не смогла ему ничего объяснить, и счастье, что он снова быстро заснул. Сон преследовал меня весь день: точнее, не только сон, но и то, что ему предшествовало, эти влажные полные губы поверх моих, этот дерзкий всплеск ее язычка у меня во рту. Всякий раз, когда я думала об этом, мои щеки разгорались, а я испытывала то чувство нежданного удовольствия, в которое не могла поверить. Я всегда вела жизнь достойную, в том смысле, в котором я это понимаю. Я всегда сдерживала шалости даже и самого Роджера, который иногда бывает слишком зол и груб в своих желаниях. Однако, как только снова пришла ночь, я опять впала в то же самое отчаянье, хотя и не знаю, можно ли это так называть, что мне еще раз привидится этот сон. И он пришел, хотя на этот раз и я и Мюриэл были обе раздеты и прижимались друг к другу обнаженными телами. Но я осталась одна в моей беде. Я откажусь снова целоваться с ней. Откажусь.

ДНЕВНИК ДЖЕЙН

Итак, леди Селия должна вскоре вступить в нашу игру. Мгориэл, как всегда, во всем мне призналась. Дамочку можно пощекотать, сказала она, а потом мы подсунем ее Филиппу, да так, как она никогда не позволяла своему мужу. Он зальет ее хорошенько за пару дней: ему уже давно не разрешали тратить сперму, и он успел подкопить. Роджер ничего не знает об этой части программы, однако его жена вернется к нему вполне целой, хотя и со взбитой щелью! В то же время Дейзи тоже требует приема. Мы уже все проработали между собой... или, по крайней мере, я так говорю, потому что Мюриэл, как всегда, хвастает, что все это ее идея. Что же, я промолчу и на это. Ей всегда нравится быть главнее.

ДНЕВНИК ДЕЙЗИ

Тетя Мюриэл ездила сегодня к маме. Надеюсь, что они очень подружатся. К моему восторгу, она забрала ее к себе, а меня папа туда не пустил. Все же было не слишком хорошо, потому что тетя Джейн вела себя очень плохо и сказала, что когда в доме станет все тихо, мы сможем опять показать друг другу подвязки. И все это при папе! Я не знала, куда деть глаза. Сильвия тоже. Папа сказал, что оставит нас вдвоем, а сам пойдет с тетей Джейн смотреть конюшни. Не знаю, чего они в этом нашли; там ужасно темно и похоже на старую часовню. А пахнет соломой и конским навозом. Нет уж, душенька; иногда и молодые леди должны поступать так, как от них требуется, так или примерно так сказала тетя Джейн, потому что я все это время не знала, так сказать, куда мне девать глаза и уши. А теперь, сказала она, мы можем снять платья и встать рядом. Папа сказал, что раз такое дело, тогда он уйдет но, видимо, и он не знал, куда деваться. Не знаю, где все это время был мистер Мэнсфилд. Было очень тихо, и Розы тоже не было. Тетя Джейн сказала, что мы должны это сделать, и расстегнула нас обеих. Мне и на самом деле захотелось подержаться с Сильвией за руки; я вся раскраснелась. Для того, чтобы снять платья, нам обеим пришлось наклониться, и поэтому я не видела папы, чему очень рада. Ведь на мне остались всего-то сорочка и чулки. Мама не знает, что я теперь не ношу панталоны. Оба наши платья упали на пол, и когда я распрямилась, то заметила, что папа уже ушел. Он шел по саду, но постоянно обо-рачивался и всматривался в наше окно. Мы не успели все сделать быстро, сказала тетя Джейн, и должны еще снять и наши сорочки! Папа снова обернулся на наше окно, но только на минуту. Тетя Джейн была БЯКОЙ, потому что она позвала его в окно, сказав, что мы хотим что-то ему сообщить. Сперва он не шел, но она снова его позвала, и он вернулся, но все время пялился на ковер. Он не смотрел наверх и только спрашивал, что мы хотели сказать. Ой, мы закрыли лица и ничего не могли сказать! Тетя Джейн прицыкнула на нас и сказала, что мы глупые, но даже несмотря на это можем поцеловаться. Мне хотелось спрятать передник, и поэтому мы с Сильвией обнялись крепко и поцеловались. Тетя Джейн сказала папе, чтобы он потрогал наши попы, какие они славные и теплые. Я думаю, ему очень этого не хотелось, но она все же его заставила. В это время мы с Сильвией прижались друг к другу еще крепче и хихикали. Я почувствовала, что его рука пошла вниз, но потом он сразу же убрал ее и снова вышел из комнаты. Тетя Джейн сказала, что мы можем одеваться, и ушла вслед за ним. Думаю, что они прогуливались за конюшнями, потому что их не было целый час; на юбке тети Джейн была солома, так что она, наверно, упала. По дороге домой, в коляске, папа сказал мне, что я хорошая девочка и поцеловал меня. Я опять села к нему на колени. Я сказала ему, что не хотела снимать платье и сорочку, но тетя Джейн меня заставила. Правда, я тут же добавила, что она это от веселости. Она сама так сказала. На меня вдруг напала внезапная смелость и я попросила папу не рассказывать маме, что я не ношу больше пан-талоны. На это папа рассмеялся и стал много раз целовать меня в губы. Он сказал, что об этом не может быть и речи, потому что тогда она в любом случае подумает, что он поднимал мне платье. Как я вся покраснела на это! Как глупо, что я сразу об этом не подумала. Я спрятала лицо, а коляска все подбрасывала нас, и я прыгала у него на коленях, ощущая под собой что-то очень твердое. Потом папа спросил, что раз он уже один раз меня видел, то можно ли ему еще? Ой, как я покраснела и еще больше спрятала от него лицо! Но он тогда сделал со мной смешную шутку и начал лизать мое ухо, заставив меня ерзать, все время спрашивая, можно ли ему, когда мамы не будет рядом. Тут я снова почувствовала мои груди и заметила, что они вспотели. Он спросил, приятно ли мне, и я согласилась. Мне везде стало смешно. Моя попа скакала по этой твердой штуке внизу, а папа издавал странные звуки! Я откинулась, а он поцеловал сквозь платье мои тити! Когда мы приехали домой, мама была уже в постели. Я думаю, что у нее поднялась температура, потому что она была очень красная. Тетя Мюриэл, кажется, переодевалась. Когда мы вошли, она как раз застегивала платье. Она сладко мне улыбнулась и крепко меня поце-ловала, а потом сказала папе, что он должен хорошенько следить за мной ночью. Не знаю, что она хотела этим сказать. Я думаю, она хотела сказать о маме, потому что у той горячка. К ужину, по крайней мере, она не спустилась.