На большой корявый конец.

У тебя такая пизда,

Что мой хуй войдет без труда,

Но надеть придется гондон,

Я боюсь сифона!

Я смотрю на тебя,

Хуй в ширинке бьется,

Не сдержу я себя,

Щас конча польется!

Но боюсь показать

Я свою заточку,

Станешь ты убегать,

И сорвется ночка!

Ты как вор заломишься в дверь,

Все мне ясно стало теперь,

Ты так сильно хочешь, пиздец,

На большой корявый конец.

У тебя такая пизда,

Что мой хуй войдет без труда,

Но надеть придется гондон,

Я боюсь сифона!

А купец, проснувшись утром,

Отрыгнул и пёрнул круто.

Почесал своё яйцо,

Глядь на руку: "Где кольцо?

Ведь его я не снимал.

Неужели проебал?"

Тут две дочки прискакали.

"Вы, это, колечко не видали?" -

"Нет, папаня, хуй нам в ухо.

Может быть, взяла Настюха?

Её тоже нигде нет.

Может, спёрла и - привет!"

Тут купец всё понял сразу.

И, ругнувшись два-три раза,

Он в ментуру побежал

И про всё там настучал.

Ну, а участковый мент

Был ему пиздатый кент.

"Разберёмся, - он сказал

И дубинкой замахал, -

Мы найдём тот хуев остров,

Хотя всё это непросто".

До купца дошёл намёк.

Он сказал ему: "Колёк,

Я пиздато заплачу,

Я вас всех озолочу.

Только побыстрей найдите

И Настюху мне верните".

И ментовские войска

Понеслись искать врага.

Танки, пушки и пехота,

Крокодилы, бегемоты.

Всё! Чудовищу пиздец,

Не сносить ему конец.

Участковый разрывался,

Громко матами ругался,

Потому что он там был

Охуенный командир.

АРИЯ ХРАБРОГО МЕНТА

А я мужик - пиздец,

Чудовищу конец.

Я самый храбрый в мире мусоришко.

Найдем мы островок

И превратим его

В вонючую, протухшую отрыжку.

Купец озолотит,

Ведь сам же говорит,

С лихвою он расплатится за Настю.

А чудищу кранты,

Дадим ему пизды,

Чтоб рот не разевал на эту фрастю.

А чудищу кранты,

Дадим ему пизды,

Чтоб рот не разевал на эту фрастю.

Я самый храбрый мент,

И завалю в момент

Я этого вонючего урода.

Здоровый очень я,

Шварценеггер, то хуйня,

А я, в натуре, родом из народа.

Здоровый очень я,

Шварценеггер, то хуйня,

А я, в натуре, родом из народа.

Настя в двери колотила:

"Открывай скорей, мудила!

Не скрывайся от меня.

Я пришла, и я - твоя".

И предстал он перед нею,

То краснея, то бледнея.

Настя сразу испугалась,

Задрожала, обосралась,

Но попозже, страх уняв,

С криком: "Выеби меня!"

Бросилась ему на шею

И заохала, балдея.

Ей чудовище всадил,

Про гондон совсем забыл,

А когда он вспомнил, блядь,

Поздно было надевать.

Долго трахались они,

Пролетали ночи, дни.

Наконец, они устали

И ебаться перестали.

Им хотелось отдохнуть,

Ёбнуть водки да курнуть.

Настя говорит ему:

"Я тут чё-то не пойму.

Ведь тебя я целовала,

Только не расколдовала".

Отвечает ей страшила:

"А, не тут-то оно было!

Чтоб меня расколдовать,

Тебе надо отсосать".

Настя вмиг припала к хую,

Громко чавкая, смакуя.

А чудовище балдел,

Выл от счастья и пердел.

АРИЯ СОСУЩЕЙ НАСТЕНЬКИ

Он такой огромный,

Длинный и нескромный,

Твердый, волосатый,

Хер корявый твой.

Ща к нему я просто

Припаду с засосом,

И тогда ты станешь, станешь ты другой.

В две ладошки

Яйца положь ты,

Мне их ты поднеси,

А потом скажи ненарочно:

"Ну-ка скорей соси!"

И только я, только я буду раком,

Я буду раком стоять до утра,

И только я, только я буду раком,

Сосать корягу твою дотемна.

"И только ты, только ты будешь раком

Ты будешь раком сосать до утра,

А только я, только я буду рядом

Совать корягу тебе дотемна".

Он такой мохнатый,

Толстый, волосатый,

Теплый и пушистый,

Но зато весь мой.

И хуйня, что в гланды

Волосня залазит,

Главное, что скоро станешь ты другой.

Я в ладошках

Буду немножко

Яйца твои ласкать.

И губешками осторожно

Писю твою смакать.

И только я, только я буду раком,

Я буду раком стоять до утра,

И только я, только я буду раком,

Сосать корягу твою дотемна.

"И только ты, только ты будешь раком

Ты будешь раком сосать до утра,

А только я, только я буду рядом

Совать корягу тебе дотемна".

Настенька, блядь, так старалась,

Что от радости уссалась.

А у чудища мгновенно

Изо рта полилась пена,

Шкура старая слетела,

И Настюха охуела:

Стал красавцем невъебенным,

Принцем необыкновенным.

И, обнявшись, молодёжь

Свой затеяла пиздёшь.

Но не тут-то оно было!

Вдруг пехота привалила,

Танки вдруг затарахтели,

Самолёты загудели.

Появился, блядь, купец.

И воскликнул он: "Пиздец!

Где тот хуев педераст?

Замочу его сейчас".

Настя сразу подскачила,

Бате тему разъяснила,

Мол, нормально всё, отец:

"Вот жених мой, молодец.

Ёбарь просто хоть куда.

Скоро свадьба у меня.

Так что можешь без понтов

На хуй отсылать ментов".

СКОРО СВАДЬБА, ЛЯ, ЛЯ, БЛЯ

Я открою тебе, папа,

Охуеннейший секрет:

Я сегодня чуду-юду

Ночью делала миньет.

Я его расколдовала,

Скоро свадьба будет, блядь,

Ну, а ты своею шоблой

Хочешь все нам обосрать.

Не перебивай меня,

Не перебивай,

Я устала охуенно,

Не перебивай меня,

Не перебивай,

Мои губы как полено,

Не перебивай меня,

Не перебивай,

Завтра будем делать свадьбу,

Не перебивай меня,

Не перебивай,

Невъебенную гулятьбу.

А еще скажу я, папа

Вот волшебное кольцо,

С ним гостей ты можешь за день

К нам доставить ко дворцу.

Так что родню скорее

Приглашай на островок,

Ну, а я пока подмою

Свой намыленный лобок.

Не перебивай меня,

Не перебивай,

Ты, папуля, в самом деле,

Не перебивай меня,

Не перебивай,

С ручника снимись скорее,

Не перебивай меня,

Не перебивай,

Завтра сделаем мы свадьбу,

Не перебивай меня,

Не перебивай,

Мировую, блядь, гулятьбу.

Папа гаркнул: "Всё о'кей!

Эврибади! Йес! Тудэй!

Будет всё, как скажешь, дочка,

Хитрожопая заточка.

Счастья ж я тебе хочу.

Сто хуёв тебе в пизду".

И, сказав сии слова,

Настю он поцеловал,

Слёзно всех пообнимал,

Принца сыном обозвал,

Пожелал им сто детей

И, как можно, поскорей.

Вскоре свадьбу отыграли,

Гости прыгали, плясали,

Веселились и смеялись,

Громко чавкали, ширялись.

В общем, хули, расслабуха.

Наша ж хитрая Настюха,

Пока принц в умате спал,

За партьерою блевал,

Отдавалась всем подряд,

Говоря: "А хули, блядь?

Перед жизнею семейной

Надо малость погулять".

Вот и свадьба пронеслась,

Настя вдоволь наеблась

И была довольна, сука,

Ненасытная гадюка.

Все съебались наконец.

Тут подходит к ней отец,

С пьяной, пухлою заточкой,

Говорит он: "Слушай, дочка,

Круто мы повеселились,

Обожрались и напились.

Только срок уж вышел мой,

И пора уже домой.

Надо замуж выдавать

Ещё двух, ебёна мать.

Только, думаю, они

Никому, блядь, не нужны!"

Дочки рядом с ним стояли

И всё это услыхали.

Возмутилися они:

"Папа! Не гони хуйни

Не нужны нам женихи,

На хуй срались мужики.

Лесбиянки мы, понятно?

Нам друг с дружкой быть приятно".

И, обнявшись, две сестры

Поскакали под кусты.

Крики, стоны раздавались,

Сёстры еблей занимались.

АРИЯ СЕСТЁР-ЛЕСБИЯНОК

А нам все как-то по хую,

Ведь мы кобылы, хоть куды.

Тебя, сестричка, я люблю,

Все от башки и до манды.

И нам с тобою поебать,

Что люди думают о нас,

А если будут наезжать,

Дадим с размаху в левый глаз.

А мы зажмемся втихоря,

Друг дружке пизды теребя,

Нам губы, руки, языки

Заменят всякие хуи.

А мы спокойные всегда,

Ведь никогда не залетим,

И самотыком или ртом

Друг друга удовлетворим.

А мы не хиппи и не панки,

А мы сеструхи-лесбиянки.

Нам на хуй срались мужики,

Друг друга будем мы любить,

А их вонючие хуи

Мы будем саблями рубить.

И кто придумал мужиков,

Они такие подлецы!

Мы ненавидим их с тех пор

За их вонючие концы.

А мы не хиппи и не панки,

А мы сеструхи-лесбиянки.

И купец, покачав головой,

Попиздячил на яхте домой.

Настя с принцем остались одни,

Но совсем не скучали они.

Они трахались ночью и днём,

Охуенно им было вдвоём.

Захуярили кучу детей,

Ведь толпой было жить веселей.

И счастливой была та семья,

Это говорю вам точно я,

Потому что у них я гостил

И Настюхе не раз засадил.

Вот и сказочке нашей конец,

Кто не слушал её - тем пиздец!

Я её рассказал вам, как есть.

Ни хуя не придумано здесь.

СТРАХ / НЕ ИСПУГАТЬ ВАМ ВЕДЬМЫ МЕНЯ