Клан любителей красивой и насыщенной приключениями жизни был невелик - пять примерных в школе старшеклассников, комсомольцев-активистов и отличников. Нами гордилась школа, да и мы сами гордились собой, потому что правду о нашей истинной жизни не знал никто. Самому старшему из нас, Максу, было девятнадцать лет, и он был уже студентом престижного вуза, и счастливым обладателем двухкомнатной квартиры, оставленной родителями, работающими за границей. Там мы и устраивали наши невинные (а иногда винные и даже коньячные) сборища. Прекрасные дамы тоже имели место быть, но это были не прыщавые одноклассницы, которым нужно было помогать нести их затрепанные портфельчики, вызывая сопли умиления у учительниц, и не сами учительницы, во всяком случае, не из нашей школы. Рефлексирующих и заумных наших ровесниц из престижной школы мы игнорировали, не от того, что презирали их - просто мы считали, что их время доставлять нам удовольствия еще не пришло. Они еще должны пройти через первую идиотскую влюбленность, пережить разочарования душой и телом, остервенеть и повзрослеть, и полюбить простые радости жизни - тогда они станут нашими, во всяком случае, некоторые из них.
Простые же радости нам доставляли простые "труженицы полей" - молоденькие практикантки-продавщицы магазинов, нянечки из детских садов, пахнущие молочной кухней, даже дочки школьных уброщиц, которые учились, разумеется, не в нашей школе, а в соседней, с трехзначным номером. Да и их одноклассницы были весьма и весьма аппетитны.
Пригласить прелестниц скрасить наше сугубо мужское веселье было делом техники. Особенно преуспевал в этом Анатоль, высокий, спортивный и ухоженный пай-мальчик. Он ,очевидно олицетворял все то, чего не хватало им самим. Они висли на нем гроздьями - так что сказочному принцу было достаточно вежливо познакомиться, угостить мороженым и газированной водой, иногда робко попросить разрешения поцеловать ее:в щечку: после чего девочки велись, как собачки на веревочке.
Итак, простые радости. Влад Пронзитель, ваш покорный слуга, любил экзотику, контраст, сермяжные чувства, шерстяные рейтузы с дырочками, невинные глазки. В тот зимний вечер, о котором я и повествую вам сегодня, Анатоль превзошел себя. Он привел двух подружек. Лучшее угощение для гурманов, любителей разнообразия, трудно было представить. Их звали, конечно, Лена и Света. Света - стройная и ладная рыженькая оторва, дочка школьной уборщицы, разбитной разведенки Капитолины Алексеевны, и ее подружка - о-о, роскошная девяностокилограммовая блондинка Леночка по прозвищу Ромашка, на год старше товарки, ученица девятого класса школы с трехзначным номером. В дверях, увидев, что молодых и галантных и страстных юношей в их распоряжение оказалось многовато, подружки пискнули и хотели удалиться, но через пару минут были усажены за кофейный столик и потягивали коньяк с какой-то дрянью, подмешанной туда Китайцем. Китаец поставлял нам напитки и травку, иногда снабжал журналами откровенного содержания, так что мы, несмотря на засилье советского образа жизни, были весьма и весьма информированы о последних секс-новинках.
Наши дамы через пятнадцать минут были доведены до очаровательной кондиции: хихикали в ладошку, перешептывались, и иногда разражались громким хохотом, словом, лыка не вязали. Мы оглядывали нашу добычу как стая неистовых мартовских котов. Света захмелела первая, поэтому не возражала против приглашения к танцу. Хьюз сперва обнял ее за талию, потом его ладони спустились ниже, ниже, и темно-синяя скромненькая юбочка скоро покинула свою хозяйку. Света спохватилась, хлопнула руками по сморщенным дешевым колготочкам, через которые просвечивали дешевые хлопчатобумажные трусики в розовый цветочек, но ей было уже так хорошо, что она позабыла о юбке, когда Хьюз впился губами в нежную ямочку на шейке и потянулся длинными музыкальными пальцами к пластмассовой застежке лифчика. Виртуозно освободив красавицу от оков, он аккуратно отстранил малышку от себя и под аплодисменты публики развернул ее лицом к дивану и креслам, где расположились мы. Надо ли упоминать, что наблюдал за развлечениями Хьюза я лишь одним глазком, пока все мое внимание было поглощено прекрасной Еленой: я уже сделал несколько приятных открытий, пока шептал разную ерунду в маленькое ушко, сдвинув в сторону белокурую кудряшку, и щекотал мягкие, но тугие полушария, призывно торчащие из-под неприлично короткого платья толстушки.
Света, засмущавшись своей полунаготы и совершенно неприлично дешевого белья, некоторое время стояла в ошеломлении. Хьюз грубо сорвал с нее голубенькую рубашечку и она осталась в колготках и трусиках. Трогательной деталью оказался ключ от квартиры, висящий на ее шее, прицепленный на какую-то тесемку, завязанную узелком. Краем глаза я отметил, что, несмотря на кажущуюся худобу, Света была отлично сложена и совсем не худа, налитые грудки с побагровевшими от стыда и возбуждения сосочками очаровательно подпрыгнули, когда опьяневшая милашка покачнулась и снова захихикала. Ромашка тем временем уже целиком покорилась моему ласковому шепоту и не менее ласковым рукам. Я встал и не без труда выцарапал тяжеловесную мою подругу из кресла и представил на всеобщее обозрение большое, не по возрасту женственное и мягкое тело, облаченное в тесный лифчик явно на пару размеров меньше, чем рано созревшие груди и толстенький, в складочку, животик с родинкой, обтянутый чудесными забавными шерстяными рейтузиками, тоже тесными ей. Платье ее я задрал наверх, предоставив ей путаться в рукавах и вороте, а рейтузики быстро спустил вниз, и она теперь неуклюже топталась посреди гостиной, боясь упасть. Очевидно, догадавшись, что ей гораздо легче избавиться от платья, чем натянуть его снова, она понемногу, с моей помощью, сняла его и не без труда вышагнула из штанишек, не переставая задыхаться от сдерживаемого смеха. Теперь обе подружки были готовы. Теперь они не были уборщичьими дочками или неудачницами, добычей пятерых молодых жеребцов - они были роскошным угощением на нашей маленькой оргии.
Разлучать подруг было не в наших правилах, поэтому через пару минут обе остались голенькими и беспомощно лежали животом на бильярдном столе, упираясь локтями в зеленое сукно и почти касаясь друг дружки боками, отчего их попки были выставлены на всеобщее обозрение, а наше нетерпение достигло предела. Чтобы у них не было соблазна вертеться, мы пропустили через лузы длинную легкую цепочку и "приковали" подружек за талии (или то, что можно было назвать талией у массивной Ромашки). Цепочку можно было разорвать одним движением, но наши бедняжки этого не знали и не пытались сопротивляться, видимо, еще не протрезвев от нашего угощения, тупо наблюдая, что с ними проделывает Китаец. Розовая филейная часть Ромашки была ближе ко мне, и я не стал долго ждать, не стал и раздеваться, просто расстегнул джинсы и руками раздвинул ее круглые ляжки. Мне предстала очаровательная дырочка, девственная или нет, гадал я - ведь такое развлечение - на любителя! - окруженная венчиком рыжеватых волос. Через секунду мои сомнения были разрешены - скромница-толстушка уже кем-то была распечатана, но все же, при своих немалых объемах, она была приятно узенькая и тесная для меня. При каждом моем движении она постанывала и подергивалась, иногда охая и приговаривая "ой, мамочки!". Это отвлекало меня и я слегка пощипывал ее жиренькие ягодицы и бока. Ее коротенькие толстые ножки не доставали до пола, и она приподнималась на носочках, задирая попку кверху. От не восхитительно пахло девичьим потом, смешанным с дешевым дезодорантом. В такт ей повизгивала и дрыгалась ее подружка, которой воздавал должное тощий, но обладающий внушительным достоинством Хьюз. Мы были очень молоды и кончили почти одновременно, через несколько минут нам на смену пришли Китаец и Болдуин. Макс был занят видеосъемкой - родители привезли ему из-за границы камеру, не предполагая, на что предприимчивое дитятко собирается употребить невиданное чудо техники.
Итак, мы были очень молоды и нетерпеливы, но надо же было доставить удовольствие и дамам. Обе визжали и пыхтели, но мы не разрешали им подняться и отдохнуть, только меняли позы. Лена, чувственная самка, взмокшая от праведных трудов, несколько раз была охвачена приближающимся оргазмом, но никто из нас не доставил ей такого удовольствия, и теперь ее розовая необъятная попа все еще призывно торчала кверху, а ножки-тумбочки нетерпеливо притопывали по пушистому ковру.
Я первый догадался, что следует предпринять:
- Смотри-ка, она хочет еще! - пробормотал я и снова раздвинул ее ляжки так широко, как мог. Она ждала нового вторжения и испуганно сжалась, но я провел рукой по ее мягкой блондинистой шерстке, раздвинул горячие, пышущие жаром неудовлетворенного желания губки и нащупал пуговичку клитора. Я потрогал ее и хотел поиграть с ней, когда вдруг подумал, что мне будет гораздо интереснее, если девочка будет играть со мной сама, поэтому только увесисто шлепнул ее по ягодицам и приказал:
- Ну-ка, детка, работай сама!
Идея понравилась Максу, который тем временем изощренно оттрахивал свою подружку указательным пальцем, отчего она тоненько подвывала, ерзала по столу и мотала головой, но тоже никак не могла кончить. Макс кивнул мне, он проделал ту же нехитрую манипуляцию, что и я, видимо, ущипнув Свету за какое-нибудь из интимных местечек, потому что она взвизгнула. Макс был грубым кавалером.
Немного подразнив разгоряченных нашими играми и присутствием друг дружки девочек, мы перестали двигаться, но и не убирали руки от их прелестей. Девочки немножко подождали, но им ведь тоже хотелось сладкого, и наше ожидание было вознаграждено! Лена и Света томно мычали, закусив губки, вертели задницами, стонали, ахали и охали, в какой-то момент они повернули головы и посмотрели друг дружке в лицо - красные от возбуждения щеки, растрепанные волосы, потные лица, - малышки отлично работали и им предстояло еще немало работы до утра - и снова стали бешено ерзать, стараясь поймать момент наивысшего счастья. Мы с Максом не убирали руки, а я даже запустил в преддверье жаркой и влажной пещерки вторую ладонь: Обе девочки основательно потекли, мы явственно слышали хлюпанье и давились от смеха, но не хотели прерывать развлечение наших милых барышень. Жестокий Макс внезапно убрал свой пальчик и стал трясти рукой, как будто от усталости. Светка не ожидала, что удовольствие может закончиться и умоляюще запричитала:
