А потом Ирку вызвали к заучу за меня.
Я тогда уже большая была и закончила пединститут, потому что решила пойти по профилю своей жёской болезни и разобрацца с ней уже на профессиональной основе. К тому времени мне не надо уже было вставать в семь утра и под звуки "Пионерской зорьки" заставлять Ирку есть бутерброды, но зато приходилось вставать в полшестого, чтобы попроверять недопроверенные как всегда с вечера их тетради...
Ирка же с Лешкой тогда с непонятно чего совершенно забросили моё воспитание и сами вели себя словно маленькие - то уедут в какой-то "круиз" и меня не берут, то устроят себе "вечеринку любви" с древнереликтовой музыкой и ибуцца там под Metallic'у со своими такими же шалопаями как они, то вообще свалят в кино на три дня - а я одна на всю семью с кошкой Пуськой весь дом подметай и ещё на работу ходи! . .
А зауч у нас была строгая, а я разбила стекло.
А фигли оно стояло там в коридоре - я об него чуть не порезалась, когда все эти хрустально-сказочные витражи проводившейся реконструкции аш посыпались словно град мимо меня! Грузчик Фёдор-Матвей потом извинялся как мог, шо приткнул их у нашей стены, и весь плакал у меня на груди и умолял не выгонять его за это, наконец уже, в армию! . .
Хотя Ирку не за это, конечно, к заучу вызвали, а просто они с ней были по чём-то подруги - может учились где вместе или стояли плечом к плечу у станка... Хотя видела я тот папин "станок", а зауча нашу - Элизабетт Ольговну - там вовсе не видела.
И вот Ирка пришла, как прилежная мать, только в мини-юбке своей наизнанку - у них такая фишка в тусне - а я совершенно случайно вошла, мне вообще-то домой пора уже было идти.
И вот картина: я - в с утра отутюженной форме, белоснежной блузе с элегантным приоровским галстучком, в юбке ниже колен, в этих тесных чулках и на неудобнейших, но педагогически-правильных шпильках; и эти две оторвы - в сигаретном дыму в основном из одежды, и в фрагментах нижнего белья в виду разноцветия своего выдаваемого за верхние одеяния! . .
- Элизабетт Ольговна, как вам не стыдно! А как же пример детям, особенно младших классов ваших, которые теперь уже старшие?! - я, искренне негодуя, отобрала у них розовые бычки Vouge-La'Art'а и распахнула окно, чтобы солнце и ветер напомнили им уже о существующей в мире весне и безумящем запахе сирени, а не только сигаретных затяжек в один паровоз на двоих...
Но им, оказывается, не очень-то надо было напоминать...
- Маришк, отлижи?! - Ирка совершенно бесстыже уж ссовывалась задницей со стола из-под своей мини-юбки и выворачивала передо мной свои мягкие губки - ходить без трусов в любое время года это как-то тоже считалось приличным у них, хотя я и ругала её за это уже пару раз!
- Ты опять без трусов, Ирка?! Май на дворе! Всем же видно! У тебя - дочь учительница, муж попался хороший такой, а ты ведёшь себя, как лахудра! Быстро брысь со стола, мне журнал надо вниз положить!
- Ну, Маришк, ну пожалуйста! . . - Элизабетт Ольговна пристроилась в парочку к ней и тоже задрала на себе какое-то полухиппическое приключение.
Мне стало так неудобно за них, что я вынужденно опустилась, прямо как была в полной форме, перед ними на коленки (блин, колготки порвуцца опять! . .) и, так и быть, поцеловала Ирку в коленку...
- И меня! - Лиз сразу заелозила попою всей от нетерпения, и я поцеловала её...
Ой, они такии смешные, когда кончают! Моя Ирка обоссала? сь...
Они просто пользовались моей известной им слабостью - ну, что я люблю разных там педагогов и ихних детей - хотя в этот момент я уже, признацца, не до конца разбиралась, кто из нас там всех был больше педагоги-родители, а кто дети их: цветастые эти чудеса передо мной без трусов одна с лахматой, другая с побритою пёздами, конечно вроде ш и рожали меня и воспитывали в своё время, но ведь и я теперь была хоть и в рискующих стереться до дыр, но в форменных и настояще-училкофских колготках и юбке! . . А у Лизки такая прикольная родинка на правой большой губке и мини-татуаш от неё стрелочкой, просто ф-кайф! . .
Поэтому я и первой её стала лизать в мягкую щель - она почему-то мокрая вся была уже, розовогубая и растянутая аш до попы, как будто она ибёцца не переставая три раза в день, а ведь я её знала как зауча, то есть строгую и деликатную в отношениях как минимум восемь часов в сутки это точно! Лиз хихикала придурашливо и всё время пыталась оттянуть меня к себе прямо за ушки, отчего у меня всё время сползали с носа на лоб куда-то мои дорогие очки... А Ирка себе мастурбировала тихонечко, трогала меня за правую сиську ладошкой и до всхлюпов и чмоканий страсно целовалась с Элизабетткой взасос! . .
Я закашлялась, когда Лиз задрожала вся опирающимися сзади на стол руками и особенно жопою, сильно сжала свои пухлые ляшки и стала впрыскивать мне струю за струёй свой сок любви чуть ли не в самое горло...
- Лизка, бля... - я говорила с трудом. - Я же чуть не захлебнулась... исз-за тебя! . . И очки мою дужку погнула... Прикинь, если бы я вообще утонула - а ну делайте мне теперь искусственное дыхание, вы - мокрощелки!
И они сразу сделали - а куда им было девацца ж?! Только щекотно это было до того, что я сама чуть не поописалась, когда они барахтали меня по столу и целовались в самые неприличные мне места и особенно под мышки и в рот! . .
А потом я взяла Ирку прямо на окне, чтобы она позагорала интимностями! . . Она сначала выбрыкивалась - не хотела, штоб её может видел весь микрорайон такою давалкою - но я закинула одну её ногу на шпингалет, а вторую засунула у стенки за батарею, и из неё получилась такая красивая бабочка-махаон с пушистой пиздой, што я сразу влюбилась в неё третий раз за неделю и второй в этот день... У меня сиськи вымокли все исз-за них и живот - белая блузка так и липла теперь промоченная насквозь ко мне всей. А я бешенно влизывалась мамочке в сладкую киску и от страсти кусалась губами за её пушистые волоски... А Лиз ещё ей сосала достатый из топа сосок... Ну, и Ирка тогда и не выдержала - она атарвала мою голову от пизды в самый нужный момент, притянула к себе за лицо и впилась губами мне в рот; а внизу я почувствовала собою вся, как сильной струёй она проканчиваецца прямо мне на живот и в трусы...
И стояла, как дура, потом перед ними и смотрела, чего из всего этого вышло: им-то, бля, нифига - они в своих разноцветных лоскутах от версачи хоть мокрыми хоть сухими одинаково нарядно смотрелись; а все мои собственные педодежды (полчаса с ними гладилась же всё утро, блин!!) смело можно было экспонировать в музее на смотр-конкурсе "Социальная незащищённость - какая она?"...
Я развесила тогда всё это просушить на весеннем палящем солнце и присела на окно - расслабицца, вдохнуть запах пылающей всюду сирени и, наконец, отдохнуть... И вот как раз-то в тот миг, когда я прикуривала отобранные у них перед тем как изгнать их из стен педучреждения обоих импортные папиросы, и когда толком-то уже ни о чём и не думала... Дверь тихо скрипнула, приотворилась, и вполне невинно-выглядящий с физиономии темп-грузчик наш Фёдор-Матвей просунул свою загорело-веснушчатую рожу в пустую директорскую:
- Маргарита Олеговна, ... Ой! . .
(Возможное продолжение и развитие произведения на сайте "Ластонька" - http: //lastonka. narod. ru)
* * *
