Не буду рассказывать все подробности злокозненной жизненной ситуации, приключившейся однажды со мной в Москве, но итог оказался для меня не просто печален, но и страшен. Я стоял в самом центре столицы - чужом и далеком от моей малой родины городе - с двадцатью двумя рублями в кармане, жевательной резинкой, зажигалкой, пачкой сигарет, а также спортивной сумкой, в которой лежала сменная одежда. У меня не было ни еды, ни видов на ночлег, ни билета в кармане. Да и уезжать домой было никак нельзя - предстояло полуторанедельное ожидание разрешения дела, ради которого, собственно, я и прибыл в Москву.
Хоть капли близких знакомых у меня в этом городе не было, продать из личных вещей нечего. Купил за четыре рубля справочник "Работа энд Зарплата", уселся на лавочку в Камергерском переулке. Надо срочно что-то делать, и уж точно нельзя поддаваться состоянию подавленности и опустошения, придавившего меня в тот момент. Единственная спасительная мысль: "РАБОТА!". С подневной оплатой, местом для ночевки.
Мимо проходили москвичи, иностранцы. Улыбчивые, согласно карнегианской науке, свежие. Если у кого-то из них и возникало чувство голода, то утолялось оно моментально с помощью хот-догов, шаурмы, кондитерских изделий. А более основательное - в разнообразных блоках питания. Одеты все как на подбор изыскано, со вкусом, но тепло и удобно. Мой простенький джемпер плюс семь по Цельсию явно не держал. Я сидел, затравленно косился и завидовал КАЖДОМУ прохожему. Беззаботно курившие и щебетавшие на этой же лавочке девочки лет семнадцати как раз язвительно прохаживались по поводу мужской несостоятельности. Увидев в моей руке пачку синего "Дуката" одна из девочек, как бы в подтверждени своих слов кивнула в мою сторону подруге, состроив на милом чистеньком личике насмешливую гримасу. Их сигареты я видел впервые, а потому узнать названия я не смог.
Вторая девочка улыбнулась, деловито порылась в сумочке, выудила оттуда початую пачку "Винстона" и протянула ее мне: "На! - она выжидательно посмотрела на меня. Она белозубо, доброжелательно улыбалась. - Я все равно такие не курю."
Принять от нее пачку являлось откровенным унижением, которого она и хотела от меня добиться. Я видимо покраснел, но... пачку взял. Я переборол свое достоинство. В десятимиллионной Москве я вижу девочек в первый и последний раз, а остаться без сигарет я мог уже вечером. Вторая девочка удовлетворенно моргнула и отвернулась, а первая демонстративно бросила свой окурок рядом со мной. Так близко, что тот упал на мостовую, отскочил, и приземлился на мой ботинок. "Его тоже прихвати", - сопроводили это событие слова девочки. Окурок с ботинка я, еще сильнее покраснев, снял, а девочки встали с лавочки и ушли.
Самая большая сложность для провинциала в поиске столичной работы - московская или хотя бы подмосковная регистрация. Пролистав толстый справочник, я нашел только два реальных занятия - работа на стройке и коммивояжером. В первом случае бесплатное питание и жилье. Никаких денег налом я бы, за полторы недели, конечно, и не увидел. Скорее всего - 12-ти часовой рабочий день. Вариант отчасти подходящий. Я даже съездил по одному объявлению. Прораб-кавказец, презрительно взглянув на мою нерабочую внешность, презрительно бросил: "Мест нет, подходите в следующем месяце". На мои протесты: "А как же объявление?", нехотя ответил "уже всех набрали", развернулся, и ушел куда-то за вагончики.
Работу коммивояжера я теоретически себе представлял. Как многие нормальные люди, питал к ней откровенное отвращение. Обманывать я не умел, вмешиваться в чужую жизнь, навязываться не любил. Однако, иных вариантов не было.
Выбрал работу, где в числе прочего указывалось про предоставление жилья, регистрации, оплату проезда и (о супер!) бесплатное питание. Не испугало даже то, что в сферу деятельности разъясняла шапка "Иностранная косметическая компания". В косметике я не разбирался, но ужасно хотелось есть.
На собеседование я приехал уже под закрытие, с семью рублями в кармане, и с разъеденной голодом, замороженной холодом и растоптанной усталостью гордостью.
Заполнил анкету (пальцы никак не хотели размораживаться), зашел в небольшой уютный кабинет. Рассудок уже начал терять здравость, в голове бешенно стучала одна единственная мысль: "Только бы взяли!". В этом мне виделось избавление от всех жизненных напастей.
За столом сидела молодая женщина лет тридцати, в деловом костюме, облегающем изящные формы. Интервью превратилось в откровенный рассказ о моей несчастной доле. Девушка, представившаяся Вероникой, сочувствующе кивала. Видимо, я не первый индивид, ведущий себя подобным образом на собеседовании с ней.
- Обычно я сообщаю результаты только на следующий день, - понимающим тоном начала Вероника, - но Вас могу обнадежить. Уже завтра, в восемь утра подходите на учебное занятие вот по этому адресу, - она протянула мне листок с подробной схемой пути к какому-то офису.
Мои глаза, вероятно, радостно заблестели: - В вашем объявлении указано, что вы предоставляете своим сотрудникам жилье и питание... - Все верно, но это только для сотрудников. Завтра мы попробуем решить Ваш вопрос. - Понимаете, у меня в кармане семь рублей, мне негде ночевать, я умираю от голода! - Мне очень жаль. Но сегодня, к сожалению, я не смогу Вам помочь ничем. - До завтра я могу простудиться, заболеть, перепачкать свою единственную одежду. Я не смогу выйти на работу. - От радости по поводу принятия на работу не осталось и следа. Я глядел на нее с мольбой, а она держала деликатную паузу. - Нет ли у Вас работы, которую можно выполнить прямо сейчас? Я согласен на все и за любые деньги!
На непроницаемом лице Вероники, как мне показалось, проявился некоторый интерес. Она молчала, глядя на меня в упор. И тут я совершил такое, на что при здравом уме ни за что бы не решился. Я обогнул стол, встал с боку от девушки, и... опустился перед ней на колени! Она смотрела на меня сверху вниз, и, казалось, что-то раздумывала. Несмотря на всю неадекватность моих действий, я не увидел на лице Вероники испуга, брезгливости или отражения другого сходного чувства. Она не требовала от меня подняться. Просто спокойно смотрела мне в глаза.
- Так уж впрямь на все? - спросила она почти не изменившимся голосом, с нотками легкой игривости. - Да! - я не раздумывал. - Есть одно поручение, которое я Вам могу дать. - Вероника секунд на пять замолчала. - Не знаю, справитесь Вы или нет. Но раз Вы так усердно хотите заработать, то вполне можете попробовать. Дело в том, - вновь небольшая пауза, - что у нас в туалете засорился унитаз. Коллектив, как Вы понимаете, в основном женский, справиться с проблемой сами не можем. Вызвали сантехника на завтра, но до прихода специалиста туалетом пользоваться нельзя. А потребность от этого не исчезает. Мы ведь тоже люди!
Ну что ж, работа сантехника также вполне достойная. Вполне человеческая. Многие специалисты данной профессии ежедневно чистят чужие унитазы. Чем я хуже? Точнее, лучше?
Когда мы подошли к туалету, тот оказался заперт изнутри. - Твою мать! Кто? - голос Вероники сделался властным. Стоящие неподалеку несколько девушек, собиравшиеся уже идти домой, весело переглянулись. - Да Ленка там засела. Живот у нее прихватило. - Она что, не видела, что унитаз забит? - Да видела она все. Просто невмоготу ей было. А куда здесь еще посрать можно?
Из туалета вышла девица с длинными ногами, обтянутыми узкими джинсами. Вероника ей шутя погрозила кулаком. А девица нежно похлопала себя по заднице и блаженно закатив глаза с украинским акцентом пропела: - Ну Вероника Сергеевна! Зато моей попе теперь так хорошо, так хорошо! Вы ведь не будете ее за это бить. - Ее нет, тебя да! - Вероника смеясь намахнулась, девица Ленка взвизгнула и отбежала. Следующим жестом я был приглашен в ватер клозет.
Клозет был достаточно просторным, но унитаз стоял только один. В заполнившей его на три четверти в мутной коричневой воде плавали две крупные свежие какашки. Вероника усмехнулась, покачала головой и обратилась ко мне: - Ну что, Вы еще не передумали?
Мне было ужасно стыдно. Я представил, как буду сейчас ковырять чужое дерьмо... В туалете прочно держалось густое амбре свежего дерьма. Я посмотрел в унитаз, на Веронику, на заглянувшую в дверь Лену и ...возбудился. Наверное, замотанное тело дало ошибочную реакцию. Но мысль о том, что я буду сейчас чистить говно этой симпатичной девушки меня безумно возбудило.
- А что это молодой человек будет сейчас делать? - кривляясь, спросила Лена. - Чистить твое дерьмо! - задорно ответила Вероника. - Молодой человек сантехник.
Из коридора послышался бурный взрыв хохота.
- Ой, мне так неудобно... - Лена в цвет дурачилась. - Знала бы я, тогда не стала бы какать... так много. Но вы, молодой человек, не пугайтесь. Я ела сегодня только качественные, экологически чистые продукты. - Новый взрыв хохота. Лена нисколько не стеснялась деликатности ситуации. Остальных же она просто забавила.
- У вас есть какие-нибудь инструменты? - только и смог произнести я.
Инструментов у девушек, разумеется, не оказалось. Дружно думали, чем их можно заменить, высказывались различные предложения. Наиболее остроумным в глазах общественности выглядело: "А Вы не могли бы, молодой человек, сперва нырнуть туда и посмотреть, чем же все-таки забился проход?". Во время обсуждения все девушки, находившиеся в офисе, сбежались смотреть на это зрелище. Вероника прогонять никого даже не думала.
В итоге в подручные средства был выбран лист картона, свернутый трубочкой. Я закатал рукав джемпера, огляделся вокруг. Все девушки стояли и смотрели на меня затаив дыхание. Тем временем Вероника поведала окружавшему дамскому обществу мою историю. Мол, наш гость, из далеких краев. Холод и голод заставляют его браться за любую, даже самую непрезентабельную работу. Со стороны Вероники это было, конечно, предательство. Но я разве ожидал что-нибудь другое?
Я погрузил руку в унитаз под всеобщие апплодисменты. Картон быстро размокал, а унитаз чиститься не хотел. Одна из девушек в распахнутом кожаном плаще и изумительно короткой юбке заявила, что от жалости к трудностям пролетариата она сейчас пустит слезу. И чтобы хоть как-то облегчить безрадостные будни трудового класса она его хочет дополнительно застимулировать. И кинула в унитаз пятирублевую монетку.
