Было это лет 10-12 назад. Как-то я возвращался часов в шесть вечера с работы домой, часть моего каждодневного пути проходит по набережной. Набережная - это длинная, вдоль реки, узкая улица, по которой разрешено движение лишь для спецтранспорта, здесь всегда можно встретить множество прогуливающихся парочек, семей с детьми. На набережной уже тогда было полно всяческих кафешек, ресторанчиков, открытых павильонов с прохладительными и горячительными напитками. Как ни странно, в тот день, несмотря на солнечную погоду, народу на "местном Арбате" было мало, и я неспешно шагал по тротуару, наслаждаясь ярким летним деньком.
Девушку, сидящую на низеньком бордюре, ограничивающим проезжую часть, я заметил издали, ее фигурка ярко контрастировала с зеленью широкого газона за спиной. Я сразу понял, что она пьяна - уж очень выдавала ее состояние характерно расслабленная поза. Она сидела на узкой приступочке бордюрного камня, обеспечивая равновесие тела широко расставленными ногами. Ей очень мешали в этом высокие шпильки дорогих босоножек. Локтями она оперлась на колени, и на сцепленные горизонтально кисти рук безвольно положила голову, уставившись невидящим взглядом в асфальт между ног. Всё говорило о том, что она была предельно, необычно для нее пьяна, едва ли она даже осознавала, что происходит вокруг, уж прохожих она точно не замечала. Но главное, что привлекало внимание к этой девушке - это какое-то совершенное, роскошное платье ярко-малинового оттенка, полупрозрачное и очень легкое, играющее чуткими волнами под едва заметным движением воздуха. Платье было чуть выше колен, а в вынужденной позе моей красавицы его задняя часть ниспадала с бордюра на асфальт дороги, передняя же была слегка растянута меж широко разведенных ног. Приглядевшись к девушке, я резко сбросил темп, намереваясь приостановиться "прикурить" точно напротив нее, на противоположной стороне улицы, там как раз шла реставрация старинного здания, и на фоне стройки я был бы неприметен со стороны. Я уже представлял себе предельно расставленные ноги девушки, призывно открывающие все ее женские прелести под платьем ослепительной красоты. Они, эти стройные ноги, как магнитом притягивали мой взор. Я огляделся. К счастью, отдельные прохожие были далеко, и шли не в сторону девушки, а от нее. Мне ничего не мешало насладиться неожиданной красотой, предоставленной случаем.
И вот я у цели! Опершись плечом о дерево у строительной ограды, я встал точно напротив. Как ни странно, сердце заклокотало, как у подростка. Девушка была шикарна, в кино такую естественную красоту редко увидишь. Подол платья почти ничего не скрывал, и длиннющие ноги сходились к светло-малиновым (под тон наряда!) трусикам, плотно обтягивающим гладкое, округлое лоно. Рыжие локоны прически слегка сбились и теперь свешивались вперед, закрывая лицо и кисти рук. Нет, она не была шлюшкой - те пить умеют, это я точно знал. Что произошло, почему она осталась одна на бордюрном камне, оставалось лишь догадываться. Мне подумалось, что ее сопровождающий побежал за машиной, а ее просто оставил подождать. Я еще раз оглянулся, и, к моему счастью, никаких помех поблизости не обнаружил. Теперь я стоял, как в музее перед картиной, и наслаждался вольной эстетикой ее позы. Центром этого статичного сюжета была, разумеется, полоска трусиков шириной сантиметров в пять, идеально гладко облегающих устремленную на меня промежность. Как я ни ощупывал, ни сканировал пытливым взглядом этот плотно натянутый кусочек материи, мне не удалось найти на нем ни малейшего намека на рельеф скрытого под ним женского сокровища. Ни складочек, ни неровностей или выпуклостей - ничего не намекало на форму и особенности ее половых губок и лобка. Зато какой простор моему жадному воображению был предоставлен этим шедевром!
Вдруг что-то изменилось в ее позе, девушка шевельнулась и стала натужно пытаться изменить свое положение. Глубоко наклонившись вперед и опершись концами длинных пальцев о бордюр, она неуверенно встала. Я насторожился и, краем глаза просматривая окрестности, внимательно следил за ее перемещениями. Я не верил своим глазам - она, не меняя наклона туловища, стала задирать сзади подол платья. Легкая ткань не поддавалась, ветерок сбрасывал ее. Заведя руки под подол, она подцепила невидимые теперь трусики и с трудом стала тащить их вниз. Ее качало в стороны, а трусики были маленькими, и, как я уже убедился ранее своим пытливым взором, очень тугими, ей трудно было одним движением стащить их с бедер. Я понял: она нестерпимо захотела писать, и собиралась это сделать прямо здесь, напротив меня! У меня застучало в голове, и дикая эрекция сковала пах.
Нужно срочно менять дислокацию, подумалось мне, ведь отсюда, спереди, я не увижу ни струи, ни, тем более, промежности - всё закрыто ее фигурой в полунаклоне вперед на широко расставленных ногах. Было очевидно, что удобнее всего ей сейчас пописать прямо вот так, как она и стоит, в глубоком наклоне вперед. Какая ж красотища сейчас открылась сзади - дорисовало воображение. Отпрянув от своего дерева, я бросился обойти свою красавицу по широкой дуге по газону за ее спиной... Но тут же остановился: она продолжила смену поз! Теперь, неуверенно выпрямившись и утвердившись в относительно устойчивом положении на своих ненадежных шпильках, она обеими руками взялась за края подола, и, комкая его, потащила вверх, на уровень талии. Я замер и немедленно вернулся обратно. Вокруг, как на заказ, никого, кроме меня, не было! Девушка сосредоточенно смотрела вниз, на пространство асфальта между ногами, и старательно задирала столь непослушный ей теперь скользящий подол платья. С десяти метров мне прекрасно были видны ее растянутые на уровне колен малиновые трусики, превратившиеся теперь в бесформенный и скрученный жгутик, и взгляд мой жадно ловил скачущие перемещения нижней кромки подола. Ей трудно было зафиксировать его на нужной высоте, материал постоянно выскальзывал из ее рук, и она все более немилосердно мяла и комкала край своего наряда и открывшийся бежевый подъюбник.
Наконец, она победила и задрала платье на уровень пояса, открыв мне четко направленный вниз подбритый треугольник рыжего лобка. Практически не показавшись мне, ее щелка осталась теперь снизу, точно между спутанных трусиками широко расставленных ног. Я весь сконцентрировался во взоре, мне теперь уже плевать было на прохожих, которые, между тем, так и не появились. Я был потрясен этой картиной: средь бела дня, на кромке пустынной улицы стоит молодая пьяная в ноль девушка в платье ослепительной красоты, на каблуках-шпильках, и, спустив трусики на колени стройных ровных ног, задирает подол на пояс, явно намереваясь теперь пописать! Обрабатывая детали изображения, мозг растягивал каждую секунду в стучащие в висках минуты...
Осторожно, чтобы не потерять равновесия, она начала медленно сгибать колени, присаживаясь над асфальтом. Бедняжка, какого труда ей стоило совладать со своими шпильками, норовящими разъехаться или подвернуть голени. Было очевидно, что единственное, на что хватало ее внимания - это не запачкать и не замочить своего даже на неискушенный взгляд дорогущего платья во время предстоящего процесса опорожнения. Прижав руками подол к талии, она сумела-таки довольно низко присесть над асфальтом дороги, оставив сантиметров 30 до его поверхности. Колени она оставила максимально разведенными, насколько позволяли трусики. Тут с десятка метров отлично виделся контур ее опущенного зада, удивительно напоминающий своими сходящимися к промежности полушариями разрезанное поперек яблоко. А там, где у яблока помещается полость темных семечек, здесь, по аналогии, расположилась ее расщелина - неидеально ровная, с торчащими наружу складками длинных малых губок, пять минут назад сжатых тугими трусиками. Девушка утвердилась в равновесном положении и напряглась. "Только бы не кончить прямо здесь в штаны, мне ж еще через полгорода шагать!" - мелькнула у меня мысль. Со своей девушкой я общался уже давно - дня два-три, я почувствовал, что от подобных запредельно возбуждающих картин могло и такое приключиться.
И вот, как-то странно качнувшись вперед, она выпустила короткую струю, нарисовавшую на иссушенном асфальте неровную, немного в сторону, полуметровую кляксу. Качнулась еще - и... с длинным треском выпустила газ, который, судя по звуку, прошел через жидкость на выходе из кишечника, и тут же, явно непроизвольно и незапланированно, снизу вылетела темная струя поноса, попавшая на вертикальный откос бордюра, на котором девушка недавно сидела. Красавица нервно дернулась, заглядывая вниз, под всё ещё капающую поносом попу, и попыталась с выраженным отвращением отстраниться, отпрянуть от бесформенной стекающей лужицы своей дресни. Это ей не удалось, спутанные трусиками колени не оставили простора для маневра, чувствовалось, что перед глазами у нее все ходит ходуном. В отчаянии согнувшись пополам и, видимо, глубоко вдохнув ядовито-острый запах поноса, она упала вперед на колени, и ее начала душить неудержимая и безжалостная рвота чем-то бордовым...
Я отшатнулся, никак не ожидая подобной довольно логичной развязки. Картина была смазана. Кончить я не успел, да и эрекция мгновенно пропала. Подавляя подступающую к горлу тошноту, я, не оглядываясь, быстрым шагом пошел в своем направлении. Из-за спины громко и натужно слышались рвотные спазмы...
