Я сижу в кресле и смотрю порно. Порно моей любимой темы - писсинг. Меня это возбуждает: Мне нравится. Член мой напряжён и кажется, сейчас лопнет от возбуждения. Я давно уже достал его из тесных плавок, которые составляют всю мою одежду. Люблю его. Он сейчас такой влажный и горячий. Большой, с красной головкой, которая пульсирует от возбуждения и кажется сейчас лопнет. На экране происходит, что-то чудесное. Актёры писают друг на друга, прямо в подставленные ротики, я глотаю слюнки, глядя на них, и тихонько завидую. Ах, если бы я был там, среди них!
Я слегка поглаживаю свой член, но только так, что бы не кончить, осторожно и нежно. Чувствую, что мой мочевой пузырь уже полон. Обожаю это состояние, когда член стоит как солдат у знамени, и при этом жутко хочется пи-пи. В такие минуты сладострастия я вспоминаю, как это было в первый раз. Как в первый раз я попробовал мочу девушки.
Мы познакомились в наркоманском притоне. Мне было двадцать шесть, ей пятнадцать. Надо сказать, что это был не совсем притон. Просто это была квартира моего знакомого, который был большим любителем "травы". Да и среди его друзей, приходивших в изобилии в его квартиру, было много таких же, неравнодушных к "травке". Я же к их числу не относился. Просто мне надо было найти такое место, где можно бы было, успокоится, и привести в порядок свою нервную систему, расшатанную "несчастной любовью" к одной симпатичной молодой особе. Санина квартира - это было самое подходящее место, для того, что бы там, никого не смущая, спокойно "перестрадать" и придти в норму.
Оля тоже не была наркоманкой. Просто несколько лет она провела в психушке, по поводу серии суицидных попыток неясной этиологии. Она и сама не могла объяснить причины такого своего поведения. Просто хотела и всё. Тогда она занималась в художественной школе и писала неплохие картины.
Первый раз я её увидел у Сани на кухне. Она делала ему миньет. Просто и спокойно. Когда я вошёл, она даже не обратила на меня никакого внимания. Просто сосала и всё. Я закурил и стал рассматривать как её язычок ходил по Саниному члену. Губки её то смыкались, то расходились, глаза были полузакрыты, она была так увлечена процессом, что никакого внимания не обращала ни на мой приход, ни на нашу с Саней беседу.
Сперму она тоже проглотила с видимым удовольствием, всю, до последней капельки, и тут же уселась рядом. Только сейчас я мог полностью рассмотреть её лицо. Нет оно не было красивым или безобразным. Это было обыкновенное лицо пятнадцатилетней девушки, но как не странно, в её глазах я увидел печать какой то тоски и что самое странное, она не выглядела "дурочкой". В последствии, общаясь с ней, я поражался её проницательности и настолько взрослым суждениям, которые были даже странны для столь юной девушки. В ней всё было странным. И мягкий, немного певучий голос, и какой то потусторонний взгляд, и вся внешность её. Казалось, что она была существом параллельного мира, случайно попавшим и в эту квартиру и вообще в эту вселенную.
Так мы общались примерно пол года. Она приходила к Сане, мы просто разговаривали и всё. Хотя мне нравилось общаться с ней. Не знаю почему, но меня очень привлекают умные женщины. А как я уже говорил, она была совсем не глупым ребёнком. Просто, по какой то нелепой случайности она оказалась оторванной от всего мира, и жизненное пространство её сузилось до размеров Саниной квартиры.
Однажды летом я встретил её на улице. Надо сказать что эта встреча была для меня довольно радостным событием потому, что делать мне в это время было нечего и хороший собеседник, или собеседница мне бы не помешал. И мы пошли вместе. Нам было так интересно вдвоём, что мы не заметили, как пешком ушли за город, к развалинам древнего монастыря. Как тут было красиво! Тишину и спокойствие монастыря нарушало лишь пение птиц, да журчание небольшого ручья неподалёку. Спасаясь от жары, мы сели на небольшой пригорок, в тени монастырской стены, и просто беседовали. Вдруг, сам того не сознавая, я поцеловал её. До сих пор не понимаю, как это произошло. За секунду до этого, я думал совсем о другом. Или мне казалось, что я о другом думаю? Но мы поцеловались. Причём Оля не то, что бы сопротивлялась. Она даже сама стремилась к нашей близости. Я ощутил её мягкие, податливые губы, тёплый влажный язычок у себя во рту, её пальцы ласкали моё лицо, и мне уже ничего не оставалось делать, как просто тут де возле монастыря заняться с ней сексом. Она отдалась тихо и безропотно, нежно целуя и лаская меня. Тихонечко постанывая то удовольствия, она смотрела на меня через полузакрытые глаза, и казалось, всё её тело превратилось в сплошную эрогенную зону.
Домой мы возвращались уже обнявшись.
В то время мне приходилось подрабатывать ночным сторожем в гараже. Оля приходила ко мне по вечерам, и часов до одиннадцати мы занимались любовью в пустом гараже.
Сказать, что она была очень развратна, это - ничего про неё не сказать. Я сидел на диване в бытовке, она подходила ко мне и становилась между моими ногами. Я же засовывал руку к ней под юбку и сначала просто ощупывал её набухшие и уже без этого влажные гениталии, а затем разрывал на ней чулки, что приводило её в бешеный восторг. Ей нравилось раздеваться самой. Вернее ей нравилось, что я смотрю, как она раздевается. Она обожала демонстрировать мне свою изумительную фигуру. Скинув с себя абсолютно всю одежду, она ходила передо мной, показывая свои крепкие длинные ноги, большую, почти огромную, но упругую и по-девичьи нежную грудь, но больше всего ей нравилось, когда я рассматривал её влагалище, перебирая пальцами все его складочки и неровности. В эти моменты она даже постанывала и шипела от удовольствия.
Затем она делала мне миньет. Она заглатывала мой член полностью, как голодная рыба - наживку. Затем ласкала его такими способами, какие только могли придти в её развратную головку. Я тоже не оставался безучастным и старательно вылизывал все дырочки юной развратницы, которые она мне с радостью подставляла. Господи! Какое это было блаженство!
К одиннадцати часам она возвращалась домой, что бы её не ругали родители. Но на следующий день мы встречались снова, и всё начиналось опять. Мы брали друг друга как вещь, и нам это нравилось. Например, когда она совершенно голая ходила у меня по квартире. Я, сидя на диване, подтягивал её задницу к себе, взявшись рукой за влагалище как за рукоятку, при этом пара моих пальцев проникало в эту мокренькую дырочку, вызывая наш общий восторг. Подтянув, таким образом, её к себе, я без лишних эмоций просовывал свой язык в её голодную пещерку и наслаждался вкусами её соков. Оля же стоя одной ногой на полу, грациозно закидывала вторую на спинку дивана, а ручками растягивала свои половые губки, позволяя мне войти в неё своим языком как можно глубже. Иногда она, ни слова не говоря, садилась передо мной на корточки и довольно бесцеремонно вытаскивала мой член и начинала его сосать. Именно не ласкать губами, не делать миньет, а сосать, жадно, полностью его, заглатывая, и обильно смачивая его своей слюной. Но нам было этого мало. Мысли о том, что бы ещё сделать с собой и друг с другом не давали покоя нашим развратным мозгам. И уж если у неё или у меня возникала новая дикая фантазия, то она приводила в безумный восторг нас обоих и тут же исполнялась.
Оля носила бусы. Длинная нить с огромными жемчужинами. Я полагаю, что Вы уже догадались, что эти бусы побывали во всех её развратных дырочках и стали её любимым украшением. Она носила их всегда, и в компании она часто заговорщицки смотрела на меня и нежно проводила по ним рукой. Я понимал её без слов. Мы уединялись где-нибудь в укромном месте, и я снова засовывал эти бусы в неё, а затем губами их доставал. Так мы проделывали несколько раз, и только после этого, достаточно возбудив себя подобной игрой, возвращались к гостям.
Безумное наслаждение приносили нам игры с продуктами питания. Засунув в Олино влагалище или кусочек яблока или банан, я вытаскивал его оттуда, обильно смоченный её соками. А потом всё это с большим аппетитом нами съедалось. Да и просто облизывание пальчиков побывавших в её милой дырочке приносило нам не меньше наслаждения. Так же её любимой игрой было выдавливание из моего перевозбуждённого члена маленькой вязкой капельки. Эта капелька тут же размазывалась по её языку, а из члена выдавливалась новая порция "вкуснятины", как она её называла.
Помню, как первый раз мы занялись анальным сексом. Она раздвинула свои ягодицы, открыв при этом, много раз уже целованный мною, анус, немного краснея от смущения и возбуждения, тихо попросила "а теперь в эту дырочку". Я вошёл в неё мягко и нежно, она обняла меня, и мы так нежно целовались во время этого, как никогда раньше.
Но самое необыкновенное ощущение мы испытали немного позднее. Это было в ванной. Она стояла под душем, совсем голая, а я сидел на корточках перед ней и ласкал языком её клитор. Вдруг мне в голову пришла мысль, от которой я пришёл в необыкновенный восторг. Меня просто затрясло от возбуждения. Я спросил её: "Хочешь писать", она, смущённо улыбнувшись, ответила: "немного". Тогда я сказал "писай". И с наслаждением принялся ловить ртом золотистые струйки, вытекающие из её прекрасного тела. Она вылила на меня всё. До последней капельки. Я же проглотил не всё, а оставил во рту и для неё глоточек. Мы слились в таком страстном поцелуе, что тела наши казалось, превратились в единое целое. Затем она села на корточки, взяла мой член в руку и сказала, с нежной мольбой глядя мне в глаза "а мне". Её просьба тут же была выполнена, и она ловила мои струйки так жадно, что казалось это, была мечта всей её жизни. После этого мы долго и страстно целовались, а секс стал намного теплее и эмоциональнее. После этого игры с мочой стали неотъемлемой частью наших любовных развлечений. Даже гуляя на улице мы старались писать так, что бы это было видно другому. Мы так и говорили друг другу: "Солнышко, я хочу писать. Пойдём со мной". Вырывавшиеся на свободу из полных сладострастия органов струйки мы трогали пальчиками и давали друг другу облизать их, и в этом простом действии было столько тайной страсти, столько наслаждения чем-то особенным, захватывающим и необычным, что, как правило, такие прогулки заканчивались бурным сексом.
