- Матушка, я не ропщу на судьбу, и несу наказание перед Богом, людьми и собственным мужем! Смотрите, это не замок, а тюрьма, где меня содержат - по приказу мужа! Да, целых пять бесконечных лет, полных мучений и унижений, проведённых в изгнании. Пять лет унизительных публичных наказаний - каждый месяц, по приказу мужа. Видите внизу вон ту деревянную кобылу? Муж видел такие в Польше и приказал плотникам сделать ее специально для меня! (Кобылы для порки не типичны для Англии того времени, а в Польше не было ни одной барской усадьбы без такого приспособления - прим. переводчика)

Матушка Изольда слушала печальный рассказ падшей женщины и видела, что никакого раскаяния та не испытывает. Ее бледное лицо было поднято навстречу ветру, а взгляд - устремлен в промозглую даль, к горизонту, туда, где был возлюбленный.

Небо хмурилось: темные тучи повисли над замком так низко, что казалось, их можно достать рукой. Раздался гром, и капли дождя пролили слезы над участью несчастной женщины.

- Да жив твой сэр Гилфорд, - заговорщески подмигнула матушка Изольда. - Господь услышал твои молитвы! Он служит в Нормандии и завоевал там не только славу, но и состояние!

- Спасибо, матушка! - Она встретила новость с тихой радостью и возблагодарила Господа за милость Его.

- О вашем строгом воспитании ходят слухи по всей Англии! - Матушка Изольда отдала должное мастерству замкового повара. - Очень неплохой пирог! - Что просто так мокнуть? Пойдем вниз, выпьем пива, - леди Эвелина потянула матушку Изольду за собой. - Только там - никому не слова! И стены имеют уши!

Глаза женщины светились радостью.

- Пиво это хорошо, - Матушка Изольда перекрестилась и прошептала короткую молитву, - а пирог с мясом будет?

- А как же! - Леди Эвелина с трудом удерживалась от дальнейших расспросов. - Чего я только не наслушалась за эти годы! Одни говорят, что мой любовник уже никогда не вернётся, другие же считают, что я давно сошла с ума от любви! Глупые люди, да я знаю всё, что говорят обо мне, меня это не волнует, и тем более, никак не затрагивает моего израненного сердца! А что касается публичного наказания, так мне не привыкать!

В последних словах несчастной женщины не было никакой бравады: с детства леди Эвелина очень хорошо знакома с розгами.

За кружкой темного эля женщины стали говорить обо всём понемногу. Эвелина рассказывала о печальном детстве и строгом отце. Матушка По-секрету спросила, не занималась ли леди Эвелина плотскими радостями женщиной?

- Конечно же, нет! Впрочем, я один раз была близка с собакой!

- Последнее заявление заставило матушку отложить пирог, отставить в сторону пиво и вновь взяться за четки. "Боже мой, - думала она, привычно твердя молитвы, - кто бы мог подумать?" Мысль о том, что эта красивая женщина была близка с собакой, не давала матушке покоя.

- Молись вместе со мной, потребовала она, и женщины трижды прочитали "Каюсь". А теперь, голос матушки стал ласковым и сладким как мед, я хочу изгнать беса из твоего тела!

- Что для этого надо? - Эвелина еще не понимала, чего хочет от нее исповедница. - Как говорил апостол Павел: "Бог верен, а всяк человек лжив" (Римлянам 3: 4) .

- Пойдем в твою комнату и там продолжим! Главное, это запереться изнутри на засов! Ох, грехи мои тяжкие!

Обитель леди Эвелины мало, чем отличалась от тюремной камеры, но матушку Изольду это ничуть не смутило.

- Раздевайся, - приказала она, - надо посмотреть, не оставил ли Лукавый знаков на твоем грешном теле!

- Пожалуйста! - Леди Эвелина почувствовала, что руки матушки добрались до набухших сосков, - только знаки на моем теле оставляет не враг рода человеческого, а плетка!

- Да уж, - монашка провела пальцем по рубцам, пересекавшим ягодицы, - попало тебе крепко! А теперь скажи мне, тебе нравится, когда мужчина целует тебя... туда?

- Откуда мне знать! - вздохнула узница. - Ни муж, ни любовники меня туда ни разу не целовали! У покойного Фанге, язык был шершавый и влажный!

- А как же:

- Ну: - Очередной вопрос матушки заставил леди покраснеть. - Он замечательно умел вылизывать!

- Ну, по сравнению с изменой мужу, это не такой уж и большой грех, хотя в ветхозаветные времена за него карали лютой смертью! - Матушка Изольда притянула женщину к себе и поцеловала в шею. - Главное запереть дверь изнутри на засов!

Убедившись, что замковые слуги им не будут мешать, матушка приступила к обряду изгнания дьявола. Для начала она зажгла несколько свечей и принялась изучать все уголки нежного тела прекрасной Эвелины.

"Вот уж не думала, что изгнание дьявола может быть таким приятным! - Эвелина почувствовала, как матушка втирает в нее церковное масло. Нежные прикосновения никак не давали узнице сосредоточиться: хотелось думать не о спасении души, а плотских удовольствиях.

"Сэр Гилфорд Уэст вряд ли посчитает это изменой! - леди Эвелина подумала, что еще немного и она не сможет устоять. - Столько лет я не знала никаких других ласк, кроме укусов страшной плетки! Косточки Фанге давно сгнили!"

Обряд экзорцизма в исполнении матушки Изольды был для узницы чем-то совершенно новым, сладким и очень грешным. Никогда до этого леди не испытывала подобных ощущений.

- Подожди немного, - прошептала матушка, - теперь и я разденусь, чтобы легче очистить твое тело от грехов, и облегчить хоть немного страдания грешной души?

"А интересно, - думала леди Эвелина, - чью душу она имела в виду, свою или мою?".

Монахиня потрясла заключенную: под бесформенной рясой скрывалось крепкое ухоженное тело, не растравившее за годы постов и молитв природной привлекательности. Низ живота был гладко выбрит, а груди упругие и тяжелые.

"А ведь она не раз рожала, - подумала Эвелина, разглядывая матушку, - а как же обеты безбрачия?"

- Какие прекрасные груди, - промурлыкала матушка, любуясь прекрасным телом узницы, - твой муж лишил себя такого сосуда блаженства:

- Изыди Сатана! - Тут же матушка принялась целовать и щекотать их. Соски набухли и затвердели, а леди Эвелина почувствовала приятное тепло между своих стройных ног. А Матушка Изольда, казалось, сразу узнала об этом. Она целовала женщину всё ниже и ниже, пока голова не оказалась на уровне живота. Каждый следующий поцелуй становился всё более страстным, разогревая соскучившееся по ласке тело.

- Не волнуйся, все будет хорошо! Сейчас я выгоню беса из лохматой лощины! - проворный язык матушки начал приятно щекотать между ног.

- Боже мой! - леди Эвелина раздвинула их как можно шире, чтобы Матушка Изольда могла делать всё, что пожелает.

- Ох! Ах! - леди Эвелина застонала, когда матушка поцеловала маленькую горошинку, а потом принялась нежно водила языком вдоль повлажневшей лощины.

Наступил момент, когда леди Эвелина не могла больше терпеть, выгнулась дугой, вздрогнула и, казалось, взлетела над постелью!

- Ну вот, - матушка оторвалась от тела Эвелины, - похоже, я выгнала беса из твоего грешного тела!

Клубок тел распался.

- А теперь твоя очередь, моя сладкая грешница! - голос матушки Изольды стал сладким, как мед.

Леди, забыв про всякий стыд, начала делать тоже самое. До самой смерти она не забудет, насколько сладкой была матушка Изольда.

Впрочем, минутная слабость с монашкой не смогла заставить пленницу забыть мужчин возлюбленного.

- Что делать, мой отец тот год скончалась мать, и граф, раздосадованный тем, что она не родила ему сына, поклялся в том.

- Род Брисбернов древний, честный, уважаемый, хотя, быть может, и пришел в упадок за последнее время!

- Да уж, твой папочка, мир его праху, был весьма строгим родителем. Я хорошо его знала, - глаза монашки стали вдруг мечтательными, как у молодой жены в первые дни после свадьбы, - щедро жертвовал на нужды нашей тихой обители! На вот, возьми, эту волшебную воду делает нам аптекарь Авраам. Когда закончится, и сама можешь сделать. Рецепт прилагается!

"Способ изготовления ландышевой воды, - Прочитала Эллин, - взять горсть ландышевого цвету, настоять в кувшине белого вина, процедить и принимать по чайной ложке один раз или два, по мере надобности. Возвращает речь косноязычным, исцеляет подагру, унимает сердечную боль и укрепляет память. Полезен и больным, и здоровым, мужчинам, равно как и женщинам". Ниже рукою матушке Изольды была сделана приписка: "Помогает также при вывихах и после порки (втирать) и коликах (пить по столовой ложке

каждый час) ".

- Спасибо матушка! - леди с трудом подавила счастливую улыбку. - Ваша весточка о сэре Гилфорде лучшее лекарство!

- Господи, - матушка перекрестилась, - прости меня, грешную! Но вот, почитай!

Монахиня протянула женщине потрепанную книгу в кожаном переплете. "Gesta beati Benedict!"*. (Деяния блаженного Бенедикта (лат.) - прим. перев) . Она укрепит твой дух и поставит тебя на пусть раскаяния! - Deus vobiscum! С вами господь (лат.) - Благословила узницу матушка Изольда на прощание.

Проводив матушку Изольду, леди Эвелина раскрыла подаренную матушкой книгу, но буквы прыгали, а мысли никак не хотели перестроиться на благочестивый лад. Страдалица давно поняла, что молить мужа о снисхождении напрасно, и покорилась своей судьбе. Пока сердце господина оставалось закрытым для неё, она не могла ни молить его о прощении, ни даже уверить себя в том, что должна быть за что-то прощена.

** Глава восьмая. Побег

Шли месяцы, и плеть палача все меньше казалась ей орудием наказания - по приказу мужа, а больше - испытанием - испытанием на прочность любви к сэру Гилфорду Уэсту.

И в воспоминаниях этих черпала она новые силы мужественно переносить ежемесячное наказание на кобыле.

Единственной надеждой было, что сэр Гилфорд остался в живых - и однажды придёт за ней. Но переносить экзекуции было всё так же тяжело. Тюремщик и стражники не проявляли к ней никакой жалости!

"Наш долг - жестоко наказывать! - во исполнение приказа лорда!" Считали они, обсуждая поведение леди Эвелины во время последней порки.

Ритуал, ставший за пять лет традицией, был неизменным. Хлестал ли по камню дождь, сыпался ли снег или в первый день нового месяца было солнечно, узницу неизменно выводили во двор замка, заставляли раздеться донага и растянуться на кобыле, потемневший от непогоды. Мужчинам никогда не надоедало глазеть на то, как секут жену их господина. Было ли это ветреным весенним днём, средь пыльного летнего жара, в тусклой осенней сырости или скованной морозом зимой.