Это была особая книга. Любого гостя, который имел неосторожность зайти к Татьяне, непременно приглашали "посмотреть на выставку", а потом обязывали записать свое мнение об увиденном. И чтобы там не разглядел гость, в этих в полудетских акварелях, он просто вынужден был оставить хвалебный отзыв. Не знаю, понимала ли Татьяна вынужденный характер лести, или нет, но она упивалась счастьем, читая мне вслух свою книгу отзывов.
- Хорошо, - ответил я, - Где книга?
- Здесь, - бывшая жена подошла к журнальному столику, стоявшему у окна.
"Сейчас", - решился я, подошел к ней и обнял за плечи.
- Сначала запись, - тихо сказала она, полуобернувшись ко мне. Ее глаза слегка умаслились, а тонкие губы свернулись как бы для поцелуя.
- Конечно! - согласился я и стал сочинять запись в книге, используя все превосходные эпитеты, какие только мог припомнить.
Пока я это делал, Татьяна сняла свой халат и осталась в длинной ночной сорочке. Надо заметить, что пока мы были женаты, она особо меня не стыдилась и зачастую разгуливала по квартире нагишом. Вот почему, оставшись наедине со мной в одной сорочке, бывшая жена ничуть не смутилась, а просто продолжила то дело, которое в данный момент занимало ее голову, - зажигание индийских ароматических палочек.
Для меня всегда оставалось загадкой, где она их доставала.
Татьяна поставила на журнальный столик небольшую керамическую вазу, вставила в нее три палочки и аккуратно подожгла все три одной спичкой. Палочки начали медленно тлеть, испуская прямо вверх тонкие струйки светлого, приятно пахнущего дыма. Потом она взяла журнал и стала читать мою запись.
"Пора", - заключил я, подошел к Татьяне ссади, обнял за плечи и привлек к себе. Теперь она не сопротивлялась, а просто продолжала читать, что позволило моим рукам спуститься ниже талии, на живот, а потом выше, к груди. Под ночной рубашкой я не нащупал ни бюстгальтера, ни трусиков, - их Татьяна дома принципиально носила.
Наконец, она закончила наслаждаться моим сочинением, отложила книгу и повернулась ко мне лицом. Мы слились в томном поцелуе. Мои руки прошлись по ее спине, ниже, по бедрам, потом я захватил полы ее рубашки и начал тянуть ее вверх. Татьяна привычно подняла руки, и рубашка вмиг оказалась на стуле. Некоторое время ушло на поцелуи и ласки стоя, и, наконец, когда она начала расстегивать мне рубашку, стало понятно, что бывшая жена сдается окончательно. Я принялся раздеваться сам.
- Я сейчас, - Татьяна отправилась в ванную.
Все было вполне привычно и, вместе с тем как-то не так. Моя жена принадлежала уже другому мужчине, и я поначалу чувствовал себя не совсем в своей тарелке, но вот она зашла обратно, и, обнаженная, остановилась у дверей, демонстративно принимая торжествующие позы, как бы приглашая принять участие в игре. Я к этому времени уже разделся и лежал под одеялом совершенно голый. Включившись в игру, я медленно начал стягивать одеяло с себя, до поры до времени, не обнажая главного своего достоинства. Затем, выждав небольшую паузу, сдернул с себя одеяло одним махом.
Главное достоинство торчало вверх, как стартовый пистолет.
- О! - воскликнула Татьяна.
Она опустилась руками на край ложа, потом коленом и стала медленно продвигаться в направлении предмета своей страсти, пока не дотронулась до него губами.
- Ты эти месяцы с девочками не шалил?
- Нет, - соврал я. Не было никакой нужды рассказывать бывшей жене о Валентине.
- Хорошо!
Я закрыл глаза. Во-первых, это не совсем прилично подсматривать, как женщина занимается таким делом среди бела дня, а, во-вторых, при закрытых глазах можно полностью сконцентрироваться на том, как мягкие губы пленительно обволакивают тебя в самом пикантном месте и медленно, медленно, то засасывают внутрь, то отпускают обратно.
Раньше мы занимались этим довольно часто. Кто-то рассказал Татьяне об огромной ценности спермы, как белкового продукта, и она сводила меня с ума, пытаясь полакомиться необычным блюдом.
Татьяна стала ускорять движение губами туда и обратно. Похоже, ее новый муж не баловал ее разнообразием интимной жизни, и она соскучилась по любимому продукту.
- Так не получился, - выпалил я, задыхаясь от наплывшей на меня волны возбуждения.
Мы перевернулись. Теперь я был сверху, а она снизу. Стандартная поза. Я впился Татьяне в губы, еще мгновение назад ласкавшие меня в другом месте. Губы были разгоряченные, они с жадностью захватили мои губы, наши языки встретились и начали страстную борьбу. Одной рукой я обнял Татьяну за шею, а другой за ягодицы и ощутил под собой широко раздвинутые бедра страстно желавшей меня женщины. Не медля ни мгновения, я в нее вошел.
- О-о! - выдохнула Татьяна со сладострастием.
Первое время нашего супружества я ошибочно принимал это ее "О-о!" за все, что угодно, только не за то, о чем это свидетельствовало на самом деле. Наконец, меня осенило:
- А ты, случайно, не оргазм переживаешь, когда я в тебя вхожу?
Она не ответила, но по ее внезапному смущению, я понял, что попал в точку. В дальнейшем я научился различать ее оргазмы и выяснил, что на один мой оргазм в среднем приходилось ее три. Иногда количество ее оргазмов достигало семи за один сеанс.
- Это несправедливо! - в шутку возмущался я.
- Это вас, мужиков, Бог наказал за несправедливое отношение к женщинам, - отвечала жена.
Теперь, вот, бывшая жена, опять пожинала милости божьи, я старался случайно не сорвать свой единственный оргазм, - надо же было оставить продукт женщине!
Мы поменялись местами. Теперь Татьяна сидела на мне, как звезда на новогодней елке. Она то приподнималась, то опускалась, меняя ритм с медленного на быстрый, затем наоборот. При этом она кончила пару раз. Выдержать такое долго было невмоготу.
- Я готов, - прошептал я, сдерживая себя из последних сил.
Татьяна слезла с меня и начала заниматься тем делом, с чего начала. "Теперь можно", - облегченно подумал я и отпустил свое семя на съеденье моей бывшей жене.
Наставить рога своему сопернику - новому мужу моей бывшей жены, - о чем еще можно было мечтать? Домой я возвращался с чувством удовлетворенного достоинства.
- Как там у тебя дела в КМО? - спросила Татьяна перед моим уходом, - Говорят, ты в Данию собираешься?
- В Данию? - изумился я. Мне казалось, что Сергей Геннадиевич давно похоронил эту идею. - Может быть. Во всяком случае, документы я уже собрал.
Гадать, откуда моя бывшая жена знает об этой поездке, не пришлось. Похоже, ее новый муж знал больше о планах председателя КМО. Может быть, в этом и была разгадка столь легкой сговорчивости Татьяны?
Дальнейшая судьба моей бывшей супруги повернулась так, как я даже предположить не мог. Примерно месяца через три после возвращения делегации КМО из Швеции, к нам в офис, вся в горючих слезах, пришла моя бывшая теща и, рыдая, поведала историю о том, как ее любимая доченька вместе с новым мужем оформили гостевую визу в Швецию на неделю и... пропали. Мы с Будыко переглянулись. "Так вот почему Сеник перестал сотрудничать с КМО сразу после поездки", - подумал Сергей Геннадиевич. "Так вот почему Татьяна так легко мне дала, - подумал я, - Хотела дать деру за границу, а я был для нее запасным вариантом".
- Не беспокойтесь, как только мы что-нибудь узнаем, мы вам сразу позвоним, - успокаивал Будыко старушку, выпроваживая ее из кабинета.
Надо заметить, никаких возможностей что-либо узнать о судьбе бывших волонтеров КМО у нас и помине не было.
- История! - задумчиво вымолвил председатель КМО, стоя у окна и наблюдая за тем, как неутешная старушка скрывается за серыми колоннами.
- Как они могли уехать? - я был просто поражен.
- Наверно Сеник выпросил приглашение, пока был с нами в Швеции, и по нему получил визу здесь.
- Но как можно остаться в совершенно незнакомой стране? Без гражданства, без работы, без крыши над головой и без денег?
- Тебе лучше знать, ты же прожил с Татьяной десять лет.
Все верно. Татьяна по натуре была авантюристкой и вполне могла подбить мужа на бегство из страны.
Возвращение делегации КМО из Швеции совпало с возвращением из Коктебеля дуэта наших литературных эстетов: писателя Юрия Афанасьевича Мамкина и поэта Владислава Власова.
- Должен сообщить вам приятную новость, - объявил на первом же осеннем заседании литературной студии Юрий Афанасьевич, - Первый тираж газеты "Литературная мастерская" готов и лежит у меня дома.
- Это действительно приятная новость, - обрадовался я, - Теперь необходимо весь тираж продать. Сколько экземпляров отпечатано?
- Десять тысяч.
Я не поверил своим ушам. Газету "Полуинтеллигент", вышедшую в двадцать раз меньшим тиражом, несколько человек продавали целую неделю. Сколько же потребуется времени для членов литстудии, чтобы продать десятитысячный тираж "Литературной мастерской"?"Положим, - соображал я, - членов литстудии гораздо больше, и, если каждому выдать штук по триста, за месяц продадим". Теоретически, задача была решаема, но, все равно, получалось как-то нескладно.
- А нельзя ли было напечатать газету небольшим тиражом, экземпляров пятьсот?
- Молодой человек, - скривился в мою сторону Юрий Афигеньевич, - Десять тысяч - это минимум. Если вы издаетесь меньшим тиражом, вас никто всерьез не воспримет.
Все стало понятно. Писателю Мамкину было стыдно издаваться меньшим тиражом, а отдуваться за это должны были члены литературной студии.
